В России бани были известны с самой глубокой древности. Летописец Нестор относит их возникновение к I столетию нашей эры, когда Св. Апостол Андрей, проповедуя в Киеве евангельское слово, отправился потом в Новгород, где он увидел чудо – парившихся в бане. В ней, по описанию Нестора, все превращались по цвету в сваренных раков.
Накалив печь в деревянных банях, «туда входили нагими и там обливались водой. Потом брали розги (веник) и начинали себя бить, и до того секли, что едва выходили живыми. Но потом, окатившись холодной водой, оживали. Так делали ежедневно». Нестор заключает: «Никем, не будучи мучимы, сами себя мучили и совершали не омовение, а мучение». Летописец рассказывает, что великая княгиня Ольга, желая наказать древлян, убивших ее мужа Игоря (945 г.), повелела истопить баню для древлянских послов, которые бы, омывшись, представились ей. Во время их омовения по приказанию Ольги баню подожгли, и послы сгорели в ней. С древних времен знали баню славяне и умело ею пользовались, это подтверждают многочисленные источники, в частности, древнегреческие историки указывали, что «баня сопровождала древних славян всю жизнь: здесь их омывали в день рождения, перед свадьбой и после кончины» (А. Галицкий).
Известны однако и весьма нелестные отзывы о гигиене славян летописцев VI века Прокопия и Маврикия: «Славяне мало пеклись о своей наружности, в грязи, в пыли, без всякой опрятности в одежде являлись они в многочисленные собрания людей. Греки, осуждая эту нечистоту, хвалят их стройность, высокий рост и мужественную красоту». По словам этих авторов, славяне мылись только 3 раза за всю жизнь: в день рождения, свадьбы и смерти. Что-то верится с трудом, чтобы «занюханные» грязнули, какими изображаются славяне, в то же время были стройными и мужественно красивыми. К тому же все славянские племена в дохристианский период селились, как правило, по берегам рек и озер, занимались рыбной ловлей, и чтобы они в таких условиях не купались – это просто абсурд. Скорее всего, Прокопий и Маврикий спутали славян с какими-нибудь кочевыми племенами из засушливых степей. О весьма совершенных древних славянских банях писал арабский путешественник Абу Бекри. Славяне «...устраивают себе дом из дерева и законопачивают щели его зеленым мхом... В одном из углов того дома устраивают очаг из камней и на самом верху открывают окно для выхода дыма. Когда же очаг раскалится, закрывают это окно и двери дома. В доме же всегда имеется резервуар для воды, которой поливают раскалившийся очаг, и поднимается тогда пар. В руках у каждого связка сухих ветвей, которой они приводят в движение воздух и притягивают его к себе. И тогда открываются их поры, и исходит излишнее из их тел, и текут из них реки». Вот перед нами портрет русской бани «по-черному». Ко времени князя Киевского Владимира бани на Руси приобрели прочную репутацию лечебниц, что нашло отражение в уставе великого князя. В нем бани именуются «заведениями для немогущих». С появлением монастырей в своеобразные лечебницы превращались монастырские бани.
Вот что о русской бане писал Адам Олеарий (первая половина XVII в.) в своей книге «Описание путешествия в Московию»: «Омовению русские придают очень большое значение, считая его, особенно во время свадеб, после первой ночи, за необходимое дело. Поэтому у них и в городах, и в деревнях много открытых и тайных бань, в которых их очень часто можно застать. В Астрахани я, чтобы видеть лично, как они моются, незамеченным образом отправился в их баню. Баня была разгорожена бревнами, чтобы мужчины и женщины могли сидеть отдельно. Однако входили и выходили они через одну и туже дверь, притом без передников; только некоторые держали спереди березовый веник до тех пор, пока не усаживались на место... Они в состоянии переносить сильный жар, лежат на полке и вениками нагоняют жар на свое тело или трутся ими (это для меня было невыносимо). Когда они совершенно покраснеют и ослабнут от жары до того, что не могут более вынести в бане, то и женщины и мужчины голые выбегают, окачиваются холодной водой, а зимою валяются в снегу и трут им, точно мылом, свою кожу, а потом опять бегут в горячую баню. Так как бани обыкновенно устраиваются у воды и рек, то они из горячей бани устремляются в холодную. И если иногда какой-либо немецкий парень прыгал в воду, чтобы купаться вместе с женщинами, то они вовсе не казались столь обиженными, чтобы в гневе, подобно Диане с ее подругами, превратить его водяными брызгами в оленя, – даже если бы это и было в их силах...
Подобного рода мытье видели мы не только в России, но и в Лифляндии и Ингерманландии; и здесь простой люд, в особенности финны, в суровейшее зимнее время выбегали из бани на улицу, терлись снегом, а затем опять убегали греться. Такого рода быстрая смена жары и холода не были им во вред, так как они уже от юности приучали к ней свою природу. Поэтому-то финны и латыши, так же, как и русские, являются людьми сильными и выносливыми, хорошо переносящими холод и жару. В Нарве я с удивлением видел, как русские и финские мальчишки лет 8, 9 и 10-ти, в тонких простых холщовых кафтанах, босоногие, точно гуси, с полчаса ходили и стояли на снегу, как будто не замечая нестерпимого мороза. В России вообще народ здоровый и долговечный. Недомогает он редко, и если приходится кому слечь в постель, то среди простого народа лучшими лекарствами, даже в случае лихорадки с жаром, являются водка и чеснок.
Впрочем, знатные господа теперь иногда обращаются к совету немецких докторов и к настоящим лекарствам. Встречали мы, кроме того, в Москве у немцев, равно как и у лифляндцев, хорошие бани, устроенные в домах. В этих банях устроены сводчатые каменные печи, в которых на высокой решетке помещается много камней. Из такой печи идет отверстие в баню, которое они закрывают крышкою и коровьим навозом или глиною. Снаружи имеется другое отверстие – поменьше первого – для выхода дыма. Когда камни достаточно накалятся, открывается внутреннее отверстие, а внешнее закрывается, и сообразно тому, сколько требуется жара, наливают на камни воды, иногда настоянной на добрых травах. В банях, по стенам кругом, устроены лавки для потения и мытья – одна выше другой, – покрытые кусками холста или тюфяками, набитыми сеном, осыпанные цветами и разными благовонными травами, которыми утыканы и окна. На полулежат мелко нарубленные ветки елок, дающие очень приятный запах и доставляющие удовольствие.
Для мытья отряжаются женщина и девица. Если у кого в гостях моется близко знакомый и любезный приятель, то к нему относятся очень внимательно, ухаживают за ним, берегут его. Хозяйка или дочь ее приносит и присылает обыкновенно в баню несколько кусков редьки с солью, а также хорошо приготовленный прохладительный напиток... Большою погрешностью или знаком дурного приема считают, если это не делается. После бани они также доставляют своему гостю, сообразно с тем, как он этого достоин, всякое приличествующее удовольствие угощением...»
При выборе места для постройки бани учитывалась близость к реке или другому водоему. Это отмечалось многими иностранцами, посещавшими Москву. Француз де ла Невиль писал: «Бани обыкновенно строятся на берегу реки для того, чтобы, кто не стерпит жара, мог бы идти и бросаться прямо в холодную воду, что они проделывают одинаково зимой и летом».
Кое-где, особенно на юге России, строили земляные бани: в землянке выкладывали каменки, на раскаленные камни периодически лили воду для получения пара. На лавках сидели люди, «потели». Совершивший путешествие по югу России арабский путешественник Ибн Руст описывает мытье в такой бане: «После бани русы любили купаться в проруби или валяться в снегу». Кстати, такого типа бани встречались в XI – XIII вв. на территории нынешней Болгарии, современных Чехии, Словакии, в Польше. Однако уже в XIV столетии на территории указанных славянских стран стали строить каменные бани. А кое-где каменные бани появились еще в XI в. Так, например, одну из первых каменных бань на Руси построили в 1090 г. в Переяславле. Позже каменные бани стали строить при монастырях, во дворцах великих князей, были бани и в Кремле.
Кстати, с древних времен наши предки ценили в банях прежде всего их целительную силу.
Деревянные бани очень часто становились причиной пожаров, подчас грандиозных. Во избежание этого принимались властями разного рода меры, в том числе регламентирующие строительство бань, предписывались гигиенические правила, которые касались как строительства, так и пользования банями. Такие предписания издал, в частности, в конце XVII в. отец Петра I – царь Алексей Михайлович.
По мере ознакомления с Россией многочисленных путешественников из Западной Европы, в некоторых ее городах стали появляться русские бани: в Вене, Париже, Берлине, но они только были похожи на наши бани. Современники утверждали, что ни немцы, ни французы не могли выдержать наш жар. Иностранцы считали, что бани, как средство потогонное, весьма полезны. Но так париться, как в России, вредно. «Тело расслабляется и мозговые органы тупеют. Кожа теряет эластичность, блекнет и скоро покрывается морщинами. Женщины вянут раньше времени, преждевременно бледнеют». Так считали некоторые европейские врачи.
Все иностранцы отмечали любовь русских к крепкому пару. Один из них писал: «Многие в России парятся в самом крепком духу, а другие даже не в бане, а в раскаленных печах. Но это уже истинные любители, которые, кувыркаясь на разостланной соломе в печи, приказывали еще закрыть за собою заслонку печи, и так парятся, что душа вылетает вон!» Один иностранец отмечал: «Если русский не попарится в субботу, ему становится как-то стыдно и совестно и чего-то не хватает ему».
Непосвященному человеку трудно представить себе, как можно париться в печи. А делали, да и сегодня еще в некоторых деревнях делают это так. Из разогретой печи удаляют угли, под русской печи хорошо подметают и устилают соломой. Ставят чугун с довольно горячей водой, забираются в печь и ложатся на солому так, чтобы голова выглядывала из устья.
Обрызгивают водой свод печи, отчего в ней резко увеличивается температура и повышается влажность. Ну а дальше, известное дело, бери березовый веник и хлещись им так, чтобы, как говорят, «чертям тошно стало».
У русских был обычай ходить в баню после совместно проведенной ночи. Это делали с утра, и только после бани подходили к образам. Даже царь, если «ему было угодно спать вместе с царицей», то на следующий день они оба ходили в баню. А набожные люди почитали себя недостойными даже и омывшись после совместно проведенной ночи и на второй день вступать в церковь и стояли перед дверью храма, хотя в связи с этим и подвергались весьма двусмысленным взглядам и шуточкам, особенно со стороны молодых людей. В адрес стоящих у дверей церкви так и сыпались ехидные замечания.
В старину строго соблюдалось правило: жених перед брачным днем должен был вымыться в бане, а после первой брачной ночи молодые шли в баню вместе. Этому обычаю следовали цари и князья до начала XVIII столетия.
Баня, с каменкой для поддавания пара, составляла для русского человека жизненную потребность и являлась не только средством для соблюдения чистоты тела, гигиены, но служила также универсальным лекарством от всех болезней. И не только. Баня для русского человека была источником истинного удовольствия, отдохновения для души и тела, телесного и даже морального очищения и совершенствования.
Пребывание в бане и отдых после нее во многих местах России сопровождались целым ритуалом. Начиная от бедняков и кончая вельможами, – все при заходе в баню, когда готовились к парению, получали несколько ломтиков редьки. Съев их, человек направлялся в парилку. Для утоления жажды всегда был наготове, как в бане, так и в предбаннике, прохладный квас, сдобренный мятой или другими душистыми приправами.
Для распаривания веников и поддавания пару варили щелоки и кипятили квас с мятой. Вообще, мята играла выдающуюся роль. В самой бане лавки покрывались мятой, ароматным донником и другими душистыми травами. На лавках рядом со свежими вениками (в основном березовыми)«стояли шайки для умывания и туеса из бересты, налитые квасом с запахом мяты и служившие для окачивания тела перед тем, как подниматься на полок, который делался из липового дерева и, обданный кипятком, окутанный паром, издавал медовый запах липы». Каждый, кто хотя бы раз был в бане и парился в такой атмосфере, не сможет устоять от соблазна повторить для себя это истинное удовольствие.
Наши предки считали, что самой простой, но и самой существенной мерой к достижению здоровья является баня. В народе говорили; «Баня парит, баня правит, баня все поправит».
Как мы уже отметили, на Руси баня появилась задолго до крещения народа. В глубокой древности у славян существовали мыльни, влазни. Есть мнение, что в Россию баня якобы завезена была арабами или греками. Но более вероятно, что русская баня является собственным изобретением славян. В пользу такого предположения говорит многое: и совершенно особый, не похожий ни на какой другой ритуал мытья славян, и высказывания иностранцев о русской бане, которые свидетельствуют о том, что ничего подобного до прибытия в Россию эти иностранцы не знали. В этом плане особенно интересно свидетельство о русской бане испанского врача Риберо Санчеса (долгое время был врачом Елизаветы Петровны): «Всяк ясно видит, сколь бы счастливо было общество, если б имело нетрудный безвредный и столь действительный способ, чтоб оным могло не токмо сохранить здоровье, но и исцелять или укрощать болезни, которые так часто случаются.
Я, с моей стороны, только одну российскую баню, приготовленную надлежащим образом, почитаю способною к принесению человеку столь великого блага. Когда помышляю о множестве лекарств из аптек и из химических лабораторий выходящих, приготовленных столькими иждивениями, и приводимых изо всех стран света, то полико кратно желал я видеть, чтобы половина или три четверти оных, всюду великими расходами сооруженных зданий, превратилися в бани российские для пользы общества».
Сравнивая российские бани с иными, Санчес подчеркивал преимущество первых: «В римских и турецких банях поливают горячий пол, под которым проходят трубы, а поэтому поднимается пар. Но так как они не переменяются свежим воздухом, то и легко заключить можно, что сии бани имеют недостатки, которые в российских банях совсем отвращены... В российских банях возобновление паров чинится через всякие пять минут. Сим образом производимый пар не расслабляет твердых частей тела, ибо сей пар составлен стихийными частицами огня и воздуха... Он мягчит кожу, а не расслабляет ее... Расширяет орудия дыхания».
Санчес признает, что в русских банях «...нет роскоши римских бань, зато россияне производят в одной комнате то, что римляне делали, а турки и восточные жители и ныне производят в четырех или пяти».
Санчес отмечал, что в русских банях пар нагнетается при помощи каменки и всегда можно «поддать пару».
Санчес считал, что «во врачебной науке нет такого лекарства, которое равнялось бы силою, действительностью и целительностью для укрепления и оживления тела человечества... Сей толико действительный, столь проницательный и горячий вар, прикоснувшись к телу лежащего нагим человека, вдыхающего столь же теплый воздух, каковым и самое тело его питается, распускает кожу, умножает беспрепятственно обращение жизненных соков, способствует дыханию и делает свободным течение крови в становых и других жилах... Больной начинает тогда потеть и во всех чувствах своих ощущает приятное успокоение, что непременно и неприметно преклоняется ко сладостному сну, который продолжается полчаса, а иногда и более».
Живший во времена Петра I в Петербурге камер-юнкер Берхольц в своих записках о России пишет: «Здесь почти при каждом доме есть баня, потому что большая часть русских прибегает к ней по крайней мере раз, если не два, в неделю... Русские и чухонские женщины, прислуживающие там (в бане), превосходно знают свое дело... Они, во-первых, умеют дать воде, которую льют на раскаленные печные кирпичи, ту степень теплоты или холода, какую вы сами желаете, и во-вторых, мастерски ухаживают за вами. Сначала, когда полежишь немного на соломе, которая кладется на полки и покрывается чистою простынею, они являются и парят вас на этом ложе березовыми вениками сколько сами захотите, что необыкновенно приятно, потому что открываются поры и усиливают испарину, потом пальцами отделяют от тела нечистоту, а затем берут мыло и натирают и, наконец, в заключение всего, окатывают водой и обтирают полотенцем. По окончании всех этих операций чувствуешь себя как бы вновь рожденным».
Общего «рецепта» мытья в бане нет. В каждом уголке России, почти в каждой семье существует своя семейная «технология» этой процедуры. И это понятно. Известна популярная еще тысячу лет назад поговорка: «Лучшая баня та, где топку печи разжигают сообразно натуре того, кто хочет в нее войти».
Во многих губерниях России было принято перед заходом в парилку съесть несколько ломтиков свежей редьки. Ничего другого перед парилкой есть не рекомендовалось. Только при простуде советовали: наешься луку, ступай в баню, натрись хреном и запей квасом.
Самой старой русской баней была баня «по-черному», которая по аналогии с курной избой называлась курной. Это значило, что в бане устанавливается печь без трубы и дым выходит прямо в баню и через дверь и оконце на улицу. Дым со временем коптит стены бани до черноты. Истопить такую баню нелегко, надо вовремя закрыть и проветрить, чтобы не было «угару». Стены такой бани после топки обливают водой, а иногда моют. Более сложной является широко распространенная в России баня каменка, в которой сооружается печь с трубой и баня внутри чистая.
В зависимости от своего вкуса хозяин делает 2 – 4 полока, низких или высоких. Тот, кто любит жаркую баню, самый высокий полок помещает чуть ли не под потолком (чем выше поднялся, тем выше температура). На эти полки (скамейки) на разных уровнях настилали иногда подушки или матрацы, набитые сеном или соломой, которые покрывались белыми простынями.
В России бани почти всегда топили березовыми дровами, так как они наиболее калорийные и дают хороший «дух».
Сейчас в банях широко используют «банные коктейли» из пахучих веществ. А раньше эти коктейли успешно заменяли настои из разных ароматических трав: мяты, шалфея, тимьяна, листьев черной смородины и малины, душицы, иногда даже полыни. Собственно и нынешние коктейли готовятся на той же основе, только в последнее время к ним прибавился настой из эвкалипта. Целебные ароматы в сочетании с высокой температурой убивают почти все микробы, бактерии в воздухе, на коже, очищают верхние дыхательные пути. Как пишет В. Иванченко, «даже при последующем охлаждении микробы не смогут внедриться в организм. Следовательно, запах тоже способствует закаливанию...»
Наши предки, однако, ароматизировали баню более простым, но не менее эффективным методом. Они разбрасывали свежие или сухие ароматные растения по полкам. Особенно широко использовалась мята, шалфей, листья черной смородины, душица, лапник (ели) и др. Вообще славяне, русские для ароматизации применяли десятки разных трав, листву кустарников и деревьев. Что касается трав, то в дело шло почти все разнотравье.
Известно, что в XI в. переяславский епископ Ефрем, грек, начал вводить общественные бани в монастырях, то есть народные бани на Руси существуют с первых веков христианства. Основателями общественных бань были, видимо, печорские монахи, побывавшие на Афоне, где они познакомились с греческими общественными банями.
Кроме обычных, в XVIII в. в России появились так называемые «бадерские», лечебные бани, содержателями которых были обычно иностранцы. Такую баню хотел построить при дворе лекарь Петра I, Паульсон, но не построил. Особенным успехом в Петербурге до 1760 г. пользовалась «бадерская» баня Лемана. Но в 1761 г. у него появился конкурент, француз Вандреда, который открыл «бадерскую» баню на Малой Морской улице в доме Квасова. В объявлении было сказано: баня открыта «для потения и разведения флюсов и других телесных припадков, по докторской рекомендации». Понятно, что в этих банях мылись в основном богатые. Вообще же такие бани в России не привились, так как хоть они и были лечебными, но такого лечебного эффекта, как русская баня, они едва ли достигали.
Старейшие Московские бани находились у Каменного моста и назывались поэтому «каменные» или «каменновские». Они были построены из кирпича, в то время как все остальные общественные бани были деревянными. Не случайно, что они часто горели, а при пожаре 1812 г. почти все бани Москвы выгорели.
В торговые, базарные дни, а также в большие церковные праздники общественные бани не топились.
Исстари своими банями славилась Москва. Как отмечает В. А. Гиляровский, в конце XIX в. в Москве было «шестьдесят самых разнохарактерных бань», «пропускная» способность которых была велика. В «банные» дни, по субботам и накануне больших праздников, каждая баня использовала около 3 тысяч веников, которые привозились в Москву возами из окрестных деревень, особенно из-под Гжели. Служившие в банях мальчики готовили эти веники «для парки». Они же разливали по бутылкам квас, который продавался в банях. Мальчиков этих привозили в Москву из соседних губерний. Ярославская давала Москве половых в трактиры, Владимирская – плотников, Калужская – булочников. Банщиков давали три губернии, но из каждой – один два уезда. Москву насыщали банщиками уезды: Зарайский Рязанский, Тульский-Каширский и Веневский.
В банях в XIX в. оказывалось много услуг. «В «дворянских» отделениях был кейф, отдых, стрижка, бритье, срезание мозолей, ставка банок и даже дерганье зубов, а «простонародные» бани являлись, можно безошибочно сказать, «поликлиникой», где лечились всякие болезни. Врачевателями выступали фельдшеры, цирюльники, бабки-костоправки, а парильщики и там и тут заменяли массажистов еще в те времена, когда и слова этого не слыхали». Цирюльники проводили в банях кровопускания, не соблюдая никакой санитарии. «Открывание крови» было любимой операцией ключников, ломовиков, мордастых лихачей, начинавших жиреть лавочников и серого купечества». В женских банях для белизны лица заваривали в шайке траву-череду, а в «дворянских» банях женщины мыли лицо миндальными высевками. Потом шли разные притирания, вплоть до мытья головы керосином для укрепления волос.
Исторические и литературные источники свидетельствуют, что среди выдающихся русских людей многие любили «жаркую» баню. А. В. Суворов, например, где это было возможно, устраивал солдатам бани. Сам генералиссимус выдерживал в бане «ужасный жар на полке, после чего на него выливали ведер десять холодной воды, и всегда два ведра вдруг».
По старинным обычаям русский человек с дороги всегда шел в баню, а по обычаям русского гостеприимства приехавших гостей сначала потчевали баней.
В. А. Гиляровский отмечает, что даже поэты вдохновлялись московскими банями и среди них А. С. Пушкин, воспевший прелесть Сандуновских бань, которые он посещал со своими друзьями в каждый свой приезд в Москву. Современники свидетельствуют, что поэт любил жарко париться. В. А. Гиляровский так описывает процедуру пребывания Пушкина в бане: «Поэт, молодой, сильный, крепкий, «выпарившись на полке ветвями молодых берез», бросался в ванну со льдом, а потом опять на полок, где снова «прозрачный пар над ним клубится», а там «в одежде неги» отдыхает в богатой «раздевалке», отделанной строителем екатерининских дворцов, где «брызжут хладные фонтаны» и «разостлан роскошный ковер...».
А. С. Пушкин был буквально влюблен в русскую баню, о чем свидетельствуют многочисленные упоминания о ней в его творениях. В поэме «Руслан и Людмила» описывается пребывание в бане молодого хана Ратмира:
Но прежде юношу ведут
К великолепной русской бане.
Уж волны дымные текут
В ее серебряные чаны,
И брызжут хладные фонтаны;
Разостлан роскошью ковер;
На нем усталый хан ложится;
Прозрачный пар над ним клубится;
Потупя неги полный взор,
Прелестные, полунагие,
В заботе нежной и немой,
Вкруг хана девы молодые
Теснятся резвою толпой.
Над рыцарем иная машет
Ветвями молодых берез,
И жар от них душистый пышет,
Другая соком вешних роз
Усталы члены прохлаждает
И в ароматах потопляет
Темнокудрявые власы.
Сандуны часто посещал герой войны 1812 года Денис Васильевич Давыдов.
Кстати, Сандуновские бани, построенные в 1806 г. купцом Сандуновым, славились не только своими размерами и удобствами, но и буфетом со всевозможными напитками, от кваса до шампанского «Моэт» и «АН».
Были в Москве еще знаменитые бани – Ламакинские. В этих банях «перебывала и грибоедовская, и пушкинская Москва, та, которая собиралась в салоне Зинаиды Волконской и в Английском клубе».
Некоторые изменения в этих московских банях произошли после опубликования А. С. Пушкиным «Путешествия в Арзрум», где поэт увлеченно описал тифлисские бани: Гасан (банщик) «начал с того, что разложил меня на теплом каменном полу; после чего начал он ломать мне члены, вытягивать суставы, бить меня сильно кулаком; я не чувствовал ни малейшей боли, но удивительное облегчение. Азиатские банщики приходят иногда в восторг, вспрыгивают вам на плечи, скользят ногами по бедрам и пляшут по спине вприсядку. После сего долго тер он меня шерстяною рукавицей и, сильно оплескав теплой водою, стал умывать намыленным полотняным пузырем. Ощущение неизъяснимое: горячее мыло обливает вас как воздух! Шерстяная рукавица и полотняный пузырь непременно должны быть приняты в русской бане: знатоки будут благодарны за таковое нововведение».
Московские банщики приняли совет А. С. Пушкина и завели для любителей полотняный пузырь для мыла и шерстяную рукавицу.
Много бань было и в Петербурге. В 1874 г. в городе насчитывалось 312 бань. Большинство бань снабжалось невской водой: 46 из них было торговых и 266 «нумерных или семейных». Лучшей баней из «нумерных» по роскошной отделке и удобствам была баня Воронина на Фонарном переулке, в собственном доме Воронина. Номера в этой бане были довольно дорогие – от 50 копеек до 10 рублей за одно посещение.
Самые же дорогие номера, отличавшиеся роскошной отделкой и посещаемые избранной публикой, находились в так называемых «Пушкинских источниках» – банях на Благовещенской улице у Николаевского моста.
В общих банях цены были невысокие, вполне доступные даже самым бедным: 1-й класс стоил от 15 до 40 копеек, 2-й класс –от 8 до 15 копеек, а 3-й класс для простонародья – 3 – 5 копеек.
В номерах и общих банях трудились парильщики и парильщицы – « бабушки», которые по востребованию мыли желающих за 15–20 копеек или «за что положите».
При бане Воронина был так называемый «полный буфет», в остальных же банях можно было получить только пиво, квас, сельтерскую воду и другие дешевые напитки.
Кстати, хотя цены в общие бани были довольно низкие, но бань было так много и в них мылось практически все население, они приносили в царскую казну большую прибыль.
Бани топились обычно один-два раза в неделю. В летние жаркие дни кое-где топить бани запрещалось с целью предупреждения пожаров, которые на Руси чаще всего возникали именно из-за бань. Исключения допускались лишь для больных и рожениц, и то в зависимости от решения местных властей. Кстати, запрещения топить бани не касались знатных людей.
Неравнодушными к русской бане были многие русские писатели, художники и артисты. У Льва Толстого в бане иногда наступали «просветления», приходили в голову «художественные детали». Великий русский художник Василий Суриков заявлял, что не может жить без русской бани. А как любил баню Федор Иванович Шаляпин! «Это у меня с детства, – говорил он. – Любил я с отцом ходить в баню... Там мылись и парились мы часами, до устали, до изнеможения. А потом, когда ушел я из дому, помню: в какой бы город ни приезжал, первым долгом, если хоть один пятак был у меня в кармане, шел я в баню и там без конца мылся, намыливался, обливался, парился, шпарился – и опять все сначала».
Будучи на чужбине, Шаляпин тосковал по России, по Москве, по Сандунам. В письме в Москву другу Александру Менделевичу Шаляпин писал: «Милая наша Москва! Несравненная!.. Наше хорошее ни с чем сравнить нельзя... Утомительно, тяжко, и чувствую себя как бы на каторжных работах... О веселых днях не приходится думать, единственное развлечение turkish bad, что в переводе на русский значит: турецкая баня – конечно, не наша родная. Я особенно отчетливо вспоминаю, как мылись в Сандунах и как ели стерляжью уху, помнишь?»
Более или менее серьезный труд о бане, о ее мощном, лечебном и оздоровительном эффекте написал в конце XIX столетия русский профессор С. Г. Забелин «О купаниях, ваннах и банях». Он очень точно выразил отношение россиян к бане: «Кто из нас не знает по собственному опыту, какое обновление и возрождение сил чувствуешь при выходе из бани! Самый процесс мытья в бане, хорошо устроенной, есть наслаждение. Я не говорю уже о приятном ощущении по окончании мытья, когда ваше разнеженное тело отдыхает в теплом, сухом, светлом и хорошо меблированном предбаннике. А следующее затем чувство годрости, свежести и веселого расположения духа стоит любого наслаждения!»
Правда, еще в 1826 г. в Московском университете доктор А. А. Бойно-Куринский защитил диссертацию на тему: «О банях вообще и русских банях в частности».
Затем в течение XIX столетия вышло несколько брошюр о русских банях: С. Мельников «Зырянские бани» (1853), Веревкин «О русских банях» (1865), С. Д. Костюрин «Материалы для учения о русской бане» (1837), П. Страхов «О русских простонародных банях» (1856). В 1905 г. свет увидела книга «Баня, ее польза и влияние на организм человека».
О банях и банных процедурах писали такие известные в России медики, как Н. М. Максимов-Амбодик, М. Я. Мудров; историки В. О. Ключевский, Н. И. Костомаров, И. Е. Забелин, С. М. Соловьев, многие писатели: Л. Н. Толстой, А. П. Чехов, Н. С. Лесков, А. М. Горький и другие. Особенно яркие страницы бане посвятил В. А. Гиляровский.
Баня прочно вошла в русские поговорки, пословицы, с баней связано много шуточных советов и т. д.: «Дураки и после бани чешутся», «Наешься луку, ступай в баню, натрись хреном, запей квасом», «Баня – мать вторая», «Помни день субботний – иди в баню», «Баня все грехи смоет»...
«Порядочная» баня обязательно имеет три отделения: парное, мыльное и предбанник. Каждое из них важное. Парное отделение – там где парятся. Пословица предупреждает: «В баню идти, пару не бояться». О жаркой бане говорили: «парная баня», «пар любит баню топить». Тем, кто боится париться, обычно говорят: «Пар костей не ломит». Рядом с парильней – мыльня. При «порядочной» бане обязательно есть предбанник, где раздеваются, отдыхают и запивают баню квасом.
С баней у русских связано много поверий. В каждой бане селится злой дух. Когда топят баню, жар его временно выживает оттуда, а после того, как кончается мытье в бане, этот дух опять возвращается туда: в истопленной бане дух живет всегда. Он не любит родильниц, которых, однако, по тесноте наши предки всегда поселяли в бане.
Банник существо невидимое. Но его присутствие выдают разного рода шумы (шорох веников, шум падения какого-нибудь предмета, невнятный человеческий голос или другие звуки, издаваемые животными: лай собаки, рычание зверя, вой волка, мычание и т.п.). Особенно распространено представление о баннике как о маленьком старичке, с большой головой и цветной, обычно зеленой бородой. Такой старичок может выглядывать из-за каменки, из-под лавки, приютиться в темном углу бани...
Часто банник принимает облик родственника, друга, знакомого того человека, перед которым появляется. Происходит это обычно в бане и ошибка открывается только тогда, когда человек возвращается из бани.
Иногда банник появляется в бане не один, а с целым банным семейством, с детьми, которые иногда плачут, смеются,кричат.
Излюбленным местом пребывания банника является каменка: в самой каменке, под каменкой, за каменкой. Именно оттуда банник чаще всего пугает особенно женщин, именно оттуда раздаются его жуткое храпение, свист, вой, хохот, плач... Именно отсюда банник иногда кидается камнями, сюда затаскивает тех, на кого рассердился.
Другое излюбленное место банника – под полком, на котором обычно парятся. Именно оттуда он появляется иногда на полке, чтобы наказать нарушителя банных запретов.
Зачастую банник использует в своих шалостях и злых штучках банный инвентарь: кадки, ведра, шайки, тазы, ковши и тому подобное.
Следующим излюбленным местом пребывания банника является порог бани. Существовал запрет: нельзя не только стоять или сидеть на пороге бани, но даже прикасаться к нему, потому что, согласно верованиям, под порогом бани обитают духи предков.
Вера в банника, в его злые проделки была так велика, что некоторые отказывались от посещения бань. Особенно опасно считалось ходить в баню поздно вечером или ночью. Во многих местах существовали поверья, что баннику принадлежит банное пространство полностью, в бане он господствует беспредельно. Считалось, что наиболее опасно ходить в баню перед праздниками.
Существовало убеждение, что при посещении бани следует придерживаться, притом беспрекословно, соблюдения правил учтивости, внимания к нуждам и запросам «хозяина» бани, даже к его прихотям и капризам.
Одним из основных является запрет на посещение бани «на третий, четвертый или пятый пар». По некоторым поверьям, срубив баню, следовало сразу же договориться с банником, сколько смен людей будет приходить париться. Владелец бани просил «хозяина» бани, банника: «Дай ты мне трем, четырем, пяти сменам ходить в баню». «Хозяин» бани обычно после трех смен начинал пугать людей четвертой и последующих смен, а иногда и вовсе не пускал их в баню.
Сам же банник, иногда со своими «подельниками», моется не менее азартно и страстно, чем самые отъявленные любители бани: покрякивая и ухая от удовольствия.
Дня посетителей бани существовал запрет на шум в бане: здесь нельзя было ни стучать, ни громко говорить, ни браниться. Опасно и произносить проклятие в бане. По поверью, произнесенное в бане проклятье, тотчас сбывается.
Опрометчиво поступают те, которые хвастаются перед банником своим бесстрашием. Одно из поверий гласит, что зашедший в баню с похвальбой, да еще в неурочный третий, четвертый запретный пар, ночью живым оттуда не выйдет, а в лучшем случае отделается сильным испугом.
В бане нельзя пить той воды, которая предназначена для мытья.
Считалось, что баннику нужно оказывать всяческое почтение, проявлять смирение, покорность, учтивость. При входе в баню у банника спрашивают позволения попариться, а по выходе из бани ласково благодарят его за баню.
Раньше, да и сейчас, особенно в деревнях, банная пора начинается довольно рано, примерно в 5–7 часов вечера, чтобы банные процедуры заканчивались до того времени, которое принадлежит баннику. Ему последний посетитель оставляет теплую воду, пар и кусочек мыла.
Расположения банника добиваются и преподнесением ему угощения. Самым лучшим угощением считалось преподнесение ему кусочка ржаного хлеба, обильно посыпанного солью, а еще лучше черной корицей. Принесший угощение должен выйти из бани задом наперед, беспрестанно отвешивая при этом низкие поклоны баннику.
Следует отметить, что не всегда, не все и не везде посетители бани относились к баннику с почтением и с боязнью.
Многие крестьяне хотели оградить себя от проделок банника разного рода противодействием, в частности, пытались оградить себя от беды в бане с помощью крестного знамени или молитвы.
Многие до сих пор банника боятся. Рассвирепевший банник может убить камнем, ошпарить кипятком, задушить угаром. Крестьяне раньше никогда не ходили в баню по одному, даже днем, не говоря уже о позднем вечере. Собираясь приготовить баню, крестьяне входили в нее боязливо, с замиранием сердца.
Банник, как правило, появлялся неожиданно, заставая всех моющихся и парящихся врасплох.
Существует поверье, что иногда «на легкий банный пар» к баннику в баню заглядывают его друзья, разного рода черти, лешие и др. Многовековая вера в существование банника, знакомство с его добрыми проделками и злыми делами породили у некоторых народов двоякое к нему отношение. Так, на русском Севере крестьяне утверждают: «Нет злее банника, да нет его добрее». Он часто защищает гонимых, преследуемых, убогих...
В народе существует поверье, что банник может предсказывать судьбу гадающим. Особенно охотно он это делает в Святки (с 7 по 19 января). Девушки в эти дни гадали о суженом. Но наиболее верный способ гадания о суженом – это гадание в бане в ночь под Новый год с помощью зеркала.
Гадание в бане считалось делом небезопасным: банник может, если его прогневить, наслать «всякие сыпи и чирья на тело, а злой недуг внутро».
Если же банник в хорошем расположении духа и если не нарушать его запреты, то он может не только предсказать будущее, но и повлиять на судьбу в желательном для гадающего направлении.
С баней связан и «банник» – хлеб, которым мать невесты благословляет к венцу молодых: хлеб, соль, жареная птица (чаще всего курица) и два полных столовых прибора – все этоукладывается в скатерть, зашивается нитками и передается свахе. На другой день сваха расшивает скатерть и по выходе молодых из бани угощает их содержимым скатерти. Едят эту пищу супруги одни, без постороннего присутствия.
