Все знают, что в образе Бессонова в трилогии Алексея Толстого запечатлен Александр Блок. Бессонов - поэт, который легко очаровывает девиц и пишет туманные стихи. Но на самом деле это не совсем так. Блок, но не Блок в его образе.
Илья Эренбург в своих воспоминаниях с необыкновенной теплотой отзывается о писателе и рассказывает очень интересные моменты из его биографии.
Начало творчество Толстого действительно было под сенью символизма, но он быстро ушел от него
Алексей Толстой писал, что в поисках народного характера речи он учился у А. М. Ремизова, Вячеслава Иванова. Волошина. Но символизм, разговоры о перевоплощении, мистический анархизм, богоискательство, обреченность - все это никак не соответствовало натуре Толстого, и он расстался с символистами (с Волошиным он продолжал дружить); высмеял «декадентов» в рассказах, потом в трилогии.
В «Хождениях по мукам» досталось Александру Блоку
в образе Бессонова. Интересно, что Алексей Толстой не намеревался высмеивать самого поэта, к которому относился хорошо. Он хотел высмеять собирательный образ последователей Блока, но вышло не совсем то. Впоследствии Алексей Толстой сожалел об этом.
Илья Эренбург вспоминает беседу в поезде:
Мы с А. Н. Толстым заняли одно купе; в других купе ехали К. Симонов, иностранные журналисты. Толстой почти всю дорогу вспоминал прошлое; кажется, он хотел в эти два дня проделать то, что я пытаюсь сделать теперь: задуматься над своей жизнью.
Неожиданно для меня он с любовью, с уважением вспоминал поэтов-символистов, говорил, что многому у них научился… Потом он заговорил о Блоке. В романе «Сестры» есть поэт-декадент Бессонов; в нем многие, причем справедливо, увидели карикатурное изображение Блока. Толстой разъяснял, что хотел высмеять «обезьян Блока». Но слов нет, сам того не сознавая, он придал Бессонову некоторые черты Блока; в этом он мне признался; и я поверил, что сделал он это без злого умысла.
Илья Эренбург после этого заключил, что художник не всегда дает себе отчет, где кончаются воспоминании и начинается творчество.
Мысль о том, что в Бессонове увидели некоторые черты Блока, была тяжела для Алексея Николаевича. Он мне рассказывал о встрече с Блоком во время войны, о том, что Блок был очень человечен; потом замолк, а к вечеру стал повторять отдельные строки блоковских стихов.
Алексей Толстой защищал А.Блока от нападок И.Бунина
Бунин также в «Воспоминаниях» писал о том, как он разнес поэму Блока «Двенадцать» Бунин поносил «Двенадцать», называя поэму «дешевым, плоским трюком».
«Вот тогда и закатил мне скандал Толстой; нужно было слышать, когда я кончил, каким петухом заорал он на меня…»
Ссора И.Эренбурга и А.Толстого произошла по непонятным причинам
Летом 1940 года после возвращения Эренбурга из Парижа в Москву, Толстой позвонил ему и позвал на дачу. Перед этим они долгие годы были в ссоре, даже не разговаривали друг с другом.
Как я ни пытался, не могу вспомнить, почему мы поссорились. Я спросил жену Алексея Николаевича - может быть, он ей говорил о причине нашей размолвки. Людмила Ильинична ответила, что Толстой вряд ли сам помнил, что приключилось. Пожалуй, это лучше всего говорит о характере наших отношений.
Кого Алексей Толстой назвал "тухлым дьяволом"
И.Эренбург вспоминает, что Толстой был удивительным рассказчиком. Слушая его, можно было подумать, что он пишет легко, а писал он мучительно, иногда работал дни напролет, исправлял, писал заново, бывало - бросал начатое: «Понимаешь, не получается. Пакость!..»
Алексей Николаевич неоднократно мне говорил, что порой его рассказы рождаются «черт знает от чего»: от истории, рассказанной кем-то десять лет назад, от смешного словечка. Так он написал рассказ «Тухлый дьявол» о писателе-мистике и козле. А идея пришла после того, как он сказал мне «Ты знаешь, Илья, кто ты? Тухлый дьявол! От тебя любой бандит убежит…»
Интересный эпизод с Алексеем Толстым и расизмом
Это случилось до второй мировой войны. Толстые танцевали в «Бал Билье» в Париже. Однажды Софью Исааковну пригласил танцевать африканец; она его представила мужу. Он Алексею Николаевичу понравился и был приглашен на обед в пансион. Среди пансионеров оказался американец; увидев, что Толстые привели в столовую африканца, он возмутился.
Алексей Николаевич наивно стал объяснять американцу, что тот весьма образованный человек, даже произвел его в князья. Американец ничего не хотел слушать: «У нас такие князья чистят ботинки». Тогда Толстой рассердился и выбросил американца по лестнице со второго этажа вниз - при плаче хозяйки, но при одобрительных возгласах других постояльцев - французов.
От уныния Алексея Толстого спасал неисчерпаемый оптимизм?
Эренбург пишет, что все видели в Толстом прирожденный оптимизм; но он видел его и в унынии и отчаянии - в 1913 году, и в 1918-м.
А вот в грозное лето 1942 года он сохранял душевную бодрость: он твердо стоял на своей земле, был освобожден от того, что особенно претило его натуре,- от сомнений, от необходимости искать выход, от ощущения одиночества.
Этот все помнит, но память его не придавила
Илья Эренбург делает важное заключение об Алексее Толстом в своих воспоминаниях:
Он сформировался до революции и нашел в себе силы перешагнуть в другой век, был с Россией в 1941 году. Глядя на его большую, тяжелую голову, я всегда чувствовал: этот все помнит, но память его не придавила.
