Введение карантина и тревога из-за коронавируса набирает обороты, вместе с мемами на эту тему. Люди активно скупают гречку, туалетную бумагу и антисептические средства, оставляя после себя пустые полки магазинов. Но стоит ли паниковать?
Мы подготовили для вас перевод недавней статьи (от 12 марта) кандидата и доктора медицинских наук Дэвида С. Джонса, в которой он описывает, как человечество переживало разные эпидемии на протяжении истории, как с ними боролось, и чему это может нас научить. А учиться действительно есть чему.
В опьяняющие времена появления новых антибиотиков и иммунизации уважаемые микробиологи Макфарлейн Бернет и Дэвид Уайт предсказывали (в 1972 году), что «наиболее вероятный прогноз о будущем инфекционных заболеваний заключается в том, что он будет очень скучным».
Они признавали, что всегда был риск «какого-то совершенно неожиданного появления новой и опасной инфекции, но ничего подобного не происходило последние пятьдесят лет». Казалось, что эпидемии теперь будут интересны только историкам.
Времена изменились. От герпеса и болезней легионеров в 1970-х годах (форма атипичной пневмонии, вызванной бактериями Legionella любого типа) до СПИДа, лихорадки Эбола, тяжёлого острого респираторного синдрома (ТОРС), а теперь и коронавируса Covid-19 — инфекционные заболевания продолжают угрожать человечеству. Историкам, не терявшим интерес к эпидемиям, есть, что ответить на это.
Печальная реакция общества
Прежде, чем объяснять прошлые события, историки всегда заявляют о важности контекста. Если вы хотите понять, как или почему что-то произошло, вы должны знать и учитывать обстоятельства. Но есть у историков и желание определить универсальные принципы того, как разные общества реагируют на заразные болезни.
Чарльз Розенберг, например, вдохновился романом «Чума» Альберта Камю и создал отчёт об архетипической структуре вспышки заболевания. По словам Розенберга, эпидемии разворачиваются как социальные драмы в трёх действиях.
Самые ранние признаки неуловимы. Сначала люди не верят и игнорируют намёки на то, что что-то не так, пока увеличение заболеваемости и смертности не вынуждает неохотно признать проблему. Признание запускает второй акт, в котором граждане требуют и предлагают объяснения. Пояснения, в свою очередь, порождают публичные ответы. Это может сделать третий акт столь же драматичным и разрушительным, как и сама болезнь.
Эпидемии в конечном счёте разрешаются, независимо от того, поддавались ли они общественным действиям или исчерпали запас восприимчивых жертв.
Как сказал Розенберг: «Эпидемии начинаются в момент времени, переходят на стадию, ограниченную в пространстве и продолжительности, следуют сюжетной линии растущего напряжения, переходят к кризису индивидуального и коллективного характера, а затем уходят».
Эта драма сейчас разворачивается с Covid-19, сначала в Китае, а потом и во многих странах мира.
А кто же виновник???
Но историки не ограничились описанием. Розенберг утверждает, что эпидемии оказывают давление на общества, которые они поражают. Болезнь делает видимыми скрытые структуры, которые иначе не были бы очевидны. Он показывает, что действительно важно для населения и кого действительно ценят.
Одно из драматических моментов реагирования на эпидемии — желание разделить ответственность. От евреев в средневековой Европе до торговцев мясом на китайских рынках — всегда обвиняют кого-то. Этот дискурс вины использует существующие социальные разделения: религии, расы, этнические группы, классы или гендерные идентичности. В ответ правительства реагируют, например, путём карантина или принудительной вакцинации. Этот шаг обычно включает людей с властью и привилегиями, которые навязывают какие-либо меры простым людям, что является движущей силой социального конфликта.
Другая повторяющаяся тема исторического анализа эпидемий заключается в том, что медицинские вмешательства и меры общественного здравоохранения часто не выполняют своих обещаний. Технология, необходимая для ликвидации оспы — вакцинация — была описана в 1798 году, но потребовалось почти 180 лет для достижения успеха.
В 1900 году работники здравоохранения в Сан-Франциско натянули верёвку вокруг китайского квартала в попытке сдержать вспышку бубонной чумы — только белым людям (и, предположительно, крысам) разрешалось входить или покидать окрестности. Эта мера не дала желаемого эффекта.
Сифилис, одно из величайших бедствий начала 20-го века, теоретически можно было бы победить, если бы все придерживались строгого режима воздержания или моногамии. Но, как пожаловался в 1943 году один офицер армии США, «половой акт нельзя сделать непопулярным». Когда пенициллин стал доступен, сифилис можно было бы ликвидировать легче, но некоторые врачи предостерегали от его использования, опасаясь, что он снимет наказание с распущенности.
Вирус иммунодефицита человека (ВИЧ), теоретически, мог остаться в 1980-х годах, но этого не случилось. И хотя появление в 1996 году эффективной антиретровирусной терапии резко снизило смертность от СПИДа, оно не положило ему конец. До сих пор есть поразительная разница в показателях СПИДа по привычным признакам расы, класса и пола.
А как дела обстоят с коронавирусом?
Учитывая то, что историки узнали о прошлых эпидемиях, сейчас мы уже все измучены. Этот конкретный коронавирус может быть новым, но мы видели всё это раньше. В Китае появился новый патоген? Это неудивительно: Китай породил много прошлых пандемий. Люди не спешили распознать угрозу? Это то, что Камю так хорошо описал. Чиновники пытались подавить ранние предупреждения? Конечно. Правительства отреагировали авторитарными вмешательствами? Они часто так делают — хотя масштаб вмешательств Китая может быть беспрецедентным. Карантин не может задержать возбудитель? Это случалось чаще, чем когда-либо, особенно с такими болезнетворными микроорганизмами, как вирус гриппа и SARS-CoV-2, которые делают людей заразными до появления симптомов.
Это не значит, что вмешательства бесполезны. Когда грипп поразил Соединённые Штаты в 1918 году, разные города реагировали по-разному. Некоторые могли учиться на ошибках тех, кто был поражен первым. Города, в которых применялись строгие меры контроля, включая закрытие школ, запреты на публичные собрания и другие формы изоляции или карантина, замедлили развитие эпидемии и снизили общую смертность. Агрессивная реакция Китая, возможно, задержала глобальное распространение нынешней вспышки.
Два знакомых аспекта реагирования на эпидемии особенно обескураживают. Во-первых, стигматизация тесно связана с каждым патогеном. Антикитайская вражда была постоянной проблемой, будь то чума в Сан-Франциско в 1900 году, SARS в 2003 году или Covid-19 сегодня. Во-вторых, эпидемии слишком часто уносят жизни медицинских работников. Врачи погибали во время вспышек чумы в средневековой Европе, во время вспышки жёлтой лихорадки в Филадельфии в 1793 году, во время эпидемии Эболы в 2014 году и в настоящее время в Китае. Хотя такая смертность показывает героизм медицинских работников, они могут винить правительства, которые просят клиницистов противостоять болезни без «персонала, оборудования, пространства и системы», в которых они нуждаются, чтобы успешно и безопасно выполнять свой долг.
