Наш небольшой охотничий коллектив, состоящий из четырёх человек, вылетал из Москвы осенним сентябрьским утром.
Читайте первую часть рассказа здесь
Оригинал статьи на сайте huntportal.ru На нашем сайте мы публикуем статьи об охоте и оружии без сторонней модерации.
Стандартные процедуры в Домодедово по оформлению оружия и сдаче багажа занимают традиционные три часа, и вот, наконец, после 22 часов пути из прохладной сентябрьской Москвы в Виндхук, пять из которых заняла пересадка в Катаре, столица Намибии встречает нас солнечной нежаркой погодой. В аэропорту нас ждёт пи-эйч (англ. professional hunter) Дивэн на большом серебристом праворульном «Фольксвагене».
Наш лагерь – Kanona Safari Camp – развёрнут на юге Африки, но на западе Намибии, у подножия гор Эронго. После суток в самолёте трудно поверить, что разница во времени с Москвой – всего час. По асфальтированной и не очень дороге длиною в три с небольшим часа мы едем мимо небольших посёлков, скрюченных деревьев и редких магазинчиков, а Дивэн рассказывает нам весёлые истории и изредка сигналит любопытным бабуинам. Несмотря на то что даже издалека он узнаёт любое животное вплоть до подвида (а если не узнаёт, то сразу же лезет в один из потрёпанных справочников, лежащих в бардачке, и уточняет название), для него звери и птицы делятся на две основные категории: вкусные и невкусные. Первых, конечно же, больше. Движение в Намибии левостороннее, и очень сложно избавиться от ощущения, что мы мчим по встречной полосе.
В лагере нас встречает улыбчивый персонал во главе с хозяйкой – пышнотелой красавицей Марией. У каждого – свой домик с небольшим крыльцом и высокой соломенной крышей, в котором есть всё необходимое: и горячий душ, и мягкая постель, и шикарный вид из окна на водопой, куда периодически заглядывают куду, дикдики и даже гиены. Каждый вечер на ужин – местное мясо, разговоры у костра и усеянное огромными звёздами небо.
Лагерь оборудован по последнему слову техники и со всей немецкой педантичностью и бережливостью. Солнечная энергетика используется везде где можно – от автономных систем связи и электроснабжения насосов для артезианских скважин и до питания лагеря. «Тяжёлые» потребители (мощные электродвигатели, компрессоры холодильных машин) питаются от дизельной установки небольшой мощности, работающей с утра до вечера (параллельно дозаряжая аккумуляторные сборки повышенной ёмкости).
Артезианские скважины обустроены повсеместно – как на открытых территориях, так и на огороженных участках для дичеразведения. Старые привычные ветряки и дизели постепенно заменяются установками с солнечными батареями, и, благодаря таким искусственным водопоям, поддерживается жизнь в этих тяжёлых условиях. Традиционно для Намибии осуществляется свободный выпас крупного рогатого скота (травяной откорм) на тех же территориях, на которых проводится охота. Тонкие, чисто символические два-три ряда проволоки не выше пояса разделяют территории для выпаса разных стад или территории, принадлежащие разным людям, и абсолютно не мешают свободному перемещению диких животных между этими участками.
Горячая вода в домиках обеспечивается стандартным для африканских лагерей способом – нагреванием чанов с водой, установленных над специальной печкой. Одна такая конструкция обслуживает несколько домиков, а в качестве дров используется местная разновидность железного дерева, выделяющая при горении огромное количество тепла. Эта же тяжёлая древесина с успехом применяется для изготовления рукоятей ножей и разнообразных сувениров: из-за повышенного содержания смол в древесине изделия получаются практически вечными. На нашем рынке можно купить бруски родственного дерева – ironwood из Аризоны: на всех ножевых выставках можно найти данный материал.
Отдельный восторг вызывает разделочный цех – именно цех, а не обычная площадка для работы скинеров под навесом, характерная для Чёрной Африки: отдельные помещения с холодильными установками («холодные» комнаты для созревания мяса и морозильные камеры для длительного хранения, холодильники для хранения промышленных запасов овощей и фруктов), системой измельчения отходов перед спуском в канализацию, водопроводом, разделочными столами, механической ленточной пилой и талью для подъёма/перемещения и разделки туш. Таль – совершенно не лишний элемент, облегчающий работу: можно быстро осуществить все операции с тушей на весу, а не на земле, и, поскольку туши попадаются не самые маленькие (вплоть до самой большой антилопы – иланда – массой под тонну), быстро переместить тушу или её части по площадке.
Единственное, что объединяет Чёрную и Белую Африки в разделочной, – это ножи. Что тут, что там местные умудряются работать такими инструментами (или доведёнными до такого состояния), что становится страшновато за предполагаемые темпы работы. Однако, несмотря на несовершенство инструментов и примитивные материалы для заточки ножей (обычные бордюрные и природные камни), парни умудряются быстро и качественно обработать трофеи, отточенными движениями снимая шкуры с «тяжёлых» мест и работая ножами по суставам, разбирая туши без применения топоров.
Подъём в лагере в шесть утра. В это время над Эронго уже начинают петь птицы. Сама шумная из них – серая птичка лури, похожая на сороку, но с хохолком и говорящим названием go-away-bird (англ. «улетай прочь»). Эта птица ещё много раз доставит нам проблем своим криком на подходе к зверю. На часах – половина седьмого утра, в животе – кофе с яичницей, и уже пора ехать. Мы держим курс на горы, докуда простирается огромная территория ранчо. Под ногами калачиком свернулся пёс Буллет, от машины вспархивают большеклювые птицы-носороги, а по дороге наутёк пустился страус. Сбоку от нас стоя едет наш трекер – Герман. Герману двадцать девять, у него жена и трое детей, он прекрасный охотник и талантливый следопыт. Он всматривается вдаль, чтобы не пропустить ни одно животное. Вдруг он бесшумно щёлкает пальцами – это сигнал для Томаса, трекера-водителя. Томми плавно тормозит старый «Ленд Крузер», урчит ручной тормоз, и на ухо раздаётся низкий шёпот Германа: “Look, that’s kudu. A very good bull. Old”. Как им удаётся идентифицировать животных на таком фоне – загадка. Смотришь, щурясь от солнца, а там и правда куду стоит. Изящный и нервный, струна, а не антилопа. Заднюю ногу подогнёт и ждёт, готовый дёрнуться и бежать в любую секунду. Моргнёшь – а его уже и след простыл.
Утром, пока солнце ещё не стоит над головой, хорошо читать следы. Эта маленькая ножка-точка – дикдик, след с оттопыренным большим пальцем – бабуин, а огромный двудольчатый след, похожий на корыто, – жираф.
Пока Буллет гоняет белок и мангустов, наш главный пи-эйч Венсель рассматривает следы и рассказывает: тут бабуины бегали с детёнышами, а у этого жирафа больное копыто. На один из отпечатков он шепчет: “That’s hyena”, – а звучит как «хаи-ина». Потом его глаза бегут дальше, и он находит то, зачем мы пришли на водопой: “A leo. Big one”. Значит, снова приходил леопард. Венселю чуть за пятьдесят, он много видел и многое прошёл.
Когда-то давно он хотел выкупить часть этих территорий, но что-то пошло не так, и он остался там управляющим. Он знает каждый камень и каждый куст в этих местах, и не просто так у него за поясом всегда старенький CZ, про который он говорит “that ma wife” (искаж. англ. «моя жена»), а в машине – потрясающе красивый double. Пока Венсель разгадывает мысли леопарда, Герман взрывает песок носком ботинка, определяя, куда дует еле заметный ветерок, и принимает решение: “There”.
Вслед за Германом мы идём через африканский буш. Здесь у каждого растения есть колючки – большие и маленькие, длинные и короткие, прямые и крючковатые. У многих деревьев толстые, страшные иголки, как на терновом венке, но от них можно пострадать, только если засмотреться на что-то из машины и получить веткой по лицу или по руке. А вот у куста с интересным названием wait-a-minutetree (англ. «подожди немного») колючки мелкие, кривые, и у пленника этого растения шансов прорваться без потерь нет. Единственный способ – остановиться, подождать ту самую минуточку и аккуратно достать из себя все колючки. В сухую жару кровь сворачивается моментально, а под действием ультрафиолета все царапины и ссадины заживают за считаные часы. Через два-три часа ходьбы по следу под палящим солнцем глоток чистой воды и палочка вяленого мяса – билтонга из местных антилоп – лучший обед.
Не секрет, что подход к зверю и выстрел – это кульминация охоты. Но прежде чем сделать финальный подход, необходимо найти нужных животных (или одиночное животное), пройти по следу или предвосхитить направление их движения и выйти на встречу с ними, соотносясь с направлением ветра, оценить трофейные качества всех самцов в группе, выбрать нужного, и лишь затем – попытаться подойти на расстояние и место, пригодное для производства выстрела.
Выстрел – своеобразная точка в небольшом эпизоде охоты, но сделать его зачастую непросто. Выбрать прогал, в пределах которого можно сделать выстрел на конкретное расстояние без риска зацепить плотные кусты или дерево, нелегко. Подкрасться скрытно, ползком или иным способом, выбрать место – это самая интересная и творческая часть всего мероприятия. И самая богатая на ощущения – собственно, ради этой кульминации мы и едем на охоту.
Но отнюдь не всегда финальный подход заканчивается выстрелом. Иногда удача отворачивается от охотников, и предупреждённые сородичами или птицами животные срываются с места, а иногда при приближении на минимальное расстояние принимается решение не стрелять ввиду несоответствия тем трофейным кондициям, которые были определены изначально. Но в любом случае участие в этом финальном акте миниатюрной пьесы доставляет удовольствие. Именно этот процесс и эти ощущения остаются у нас в памяти, заставляя снова и снова возвращаться в Африку.
Кстати, красться последним – задача тоже не из лёгких. Во-первых, следов уже практически не видно, во-вторых – ветки от идущих впереди иногда отстреливают, и очень больно (даже если идущие впереди стараются беречь «замыкающего», на финальном этапе бывает всякое), а в-третьих, периодически следопыт, охотник или кусты решают, что рация, ремень или кепка мешаются и шумят, и тогда главное – успеть заметить и подобрать предмет с земли (или выпутать из колючего буша). В день мы проходим около 12–15 километров, часть из них – бодро шагая, часть – карабкаясь на очередную гору, чтобы проверить направление и посмотреть, куда движется зверь, а часть – ползком, подкрадываясь к животным на расстояние выстрела.
На пути встречаются интересные находки: красивые минералы, останки скелетов и засохшие кивсяки. Герман учит, что черепа и черепашьи панцири (если очень хочется потрогать) сначала надо резко толкнуть ботинком, а потом уже подбирать, потому что в них может греться скорпион или мамба. Когда я спрашиваю, кто страшнее, темнокожий Герман хмурится: “A scorpio”, – а через секунду расплывается в улыбке: «Если тебя укусил скорпион, всё, что успеешь сделать, – выпить залпом рюмку коньяка и выкурить сигарету».
Несколько раз во время поиска антилоп нас сопровождает небольшая чёрная птица – вилохвостый дронго. Она бесшумно подлетает к нам и садится на ближайшее дерево, любопытно крутя головой, как будто ждёт от нас объяснений, куда мы идём и чем заняты. Хитрый дронго – пересмешник, он копирует разнообразные тревожные звуки других животных, чтобы своровать обед. Он может лететь вслед за путниками и перескакивать с дерева на дерево час, два или больше: пока ему не надоест или пока он не украдёт добычу. Чужую, конечно же.
Но вернёмся к зверю. Дольше всего мы подходим к чёрному гну. Этот гну был большой, старый и одинокий. В первый день мы сразу замечаем его поодаль от большого фыркающего стада, и два дня он водит нас за нос. Поскольку я иду последней, я лишь успеваю замечать команды Германа: тут пригнуться, тут замереть, а тут и вовсе проползти. Ползать по африканской полупустыне – дело нелёгкое. Кроме того что бабуины и «козочки» всюду разбросали свои биологические следы, под ногами и руками слой колючек по несколько сантиметров в длину, а ещё встречаются острые камни, осколки полуразложившихся костей и изредка бегают муравьи и мелкие жуки (для крупных пока не сезон). Ах да, и невольно вспоминается тот самый scorpio, про которого говорил Герман (а ни сигарет, ни коньяка с собой нет). За два дня прибавилось царапин, следов от уколов колючек и вырос синяк на ноге – но всё это только подогревает любопытство и азарт.
Под вечер я начинаю думать о том, что невозможно на такой необъятной территории найти именно того самого гну, и, забросив поиск следов, поднимаю голову. И вдруг моё сердце ёкает, ведь в нескольких сотнях метров на небольшом возвышении я вижу сначала удирающую пару зебр, а чуть дальше – нашего гну! Даже на таком расстоянии видно, как он бежит – тяжело, как будто переваливаясь. “Nice catching!” – улыбаясь, басит Герман. Направление поймано, и мы снова идём. В Африке солнце садится моментально, и в половину седьмого мы с пустыми руками принимаем решение возвратиться в лагерь.
Удача поворачивается к нам лицом только на следующий день, когда, распутывая отпечатки, мы, наконец, берём след. На этот раз с нами идёт Венсель и отличный практически беспородный пёс по имени Дэнжи (англ. danger – «опасность»).
В тот момент, когда зверь уже найден и остаётся лишь последний штрих – выстрел, Герман поворачивается ко мне и показывает на уши. Он не отходит от охотника ни на шаг. Звук выстрела, разрезающий сухой горячий воздух, кажется очень громким даже через плотно закрытые уши. И вот наш гну добыт.
Дэнжи бежит во весь опор, и к тому моменту, когда мы подоспеваем на место, он уже стоит передними лапами на груди у гну, с перемазанными в крови ушами, и, даю честное слово, улыбается своей собачьей улыбкой.
Русский охотничий журнал, март 2020 г.
Если вам понравилась статья - подпишитесь на канал
Больше материалов об охоте и оружии есть на нашем сайте huntportal.ru
Следить за новыми публикациями можно в Facebook, ВКонтакте, Одноклассниках и Twitter
Наши фотографии в Instagram и видео на YouTube