Активистке из Комсомольска-на-Амуре Юле Цветковой грозит от 2 до 6 лет лишения свободы по статье 242 УК РФ — «Незаконное распространение и оборот порнографических материалов». Разбираемся в том, как устроена эта статья, и почему она может быть инструментом политического давления
В ноябре 2019 года Следственный комитет возбудил уголовное дело по 242-й статье УК РФ о распространении порнографии. Подозреваемой стала ЛГБТ-активистка из Комсомольска-на-Амуре — Юлия Цветкова. Она вела паблик «Вконтакте», где размещала изображения вагины, желая снять табу на визуальный образ женского тела. Именно эти рисунки стали основанием для уголовного дела. Сейчас двадцатисемилетней девушке грозит до шести лет лишения свободы.
Преследование Юли началось ещё раньше. Она несколько лет занималась с подростками Комсомольска-на-Амуре в театральной студии «Мерак», а весной 2019 года организовала фестиваль «Цвет шафрана». Там должны были показать четыре постановки. Внимание администрации города и правоохранителей привлёк спектакль «Голубые и розовые» – постановка о гендерных стереотипах, который не был связан с ЛГБТ-повесткой. Цвета были важны как указание на одежду и игрушки мальчиков и девочек, которые с детства закрепляют определённые стереотипные модели поведения.
Тем не менее, фестиваль отменили, некоторых участников студии вызвали на допросы, в том числе несовершеннолетних актёров спектакля. На Юлю завели административное дело по статье 6.21 КоАП РФ за «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних» и выписали штраф в 50 тысяч рублей.
В ноябре 2019 Юле сообщили, что на неё завели уголовное дело по 242-й статье УК РФ за распространение порнографии. Девушку отправили под домашний арест, только через несколько месяцев его сменили на подписку о невыезде. В начале июня 2020 года ей предъявили обвинение в распространении порнографии.
Вот только ни в самом законе, ни в УК РФ нет определения понятия «порнография», а у судебных экспертов, которые находят или не находят её в материалах дела, часто нет на это достаточной квалификации.
Что такое «порнография»?
«Репродукция картины эпохи Возрождения с обнажённым телом и половыми органами или целый альбом с такими произведениями искусства, можно считать распространением порнографии?», — задаёт вопрос Станислав Селезнёв, юрист международной правозащитной группы «Агора», который несколько лет занимается вопросом свободы слова в России.
«Порнографический материал» – это понятие, на котором строятся все обвинения по 242-й статье УК РФ. Формулировка статьи вызывает озабоченность у юристов: «Уголовный кодекс не содержит расшифровки того, что такое порнографический материал, а что нет. Из-за этого невозможно понять, в каком случае закон будет применен», — объясняет Станислав.
Закон, в котором нет определений правовых понятий и утвердждённых методик проведения экспертизы, не обладает признаками правовой определённости, говорит Станислав. «И гражданам, и правоохранителям должно быть понятно, какие действия будут наказываться законом», – говорит Станислав.
Если же этого не происходит, то такой закон применяться на практике не может: «Дела должны прекращаться на основании принципа презумпции невиновности, который гласит: “Неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого”, – 3-я часть 49-й статьи Конституции РФ (в любой редакции)», – объясняет адвокат.
Ни одного искусствоведа
В делах по 242-й статье за определение порнографии отвечает экспертиза. Но у экспертов нет методик анализа визуальных или текстовых материалов. Обычно их разрабатывает Министерство юстиции.
«Министерство юстиции утверждает методические рекомендации по проведению экспертиз. Но они не подготовили ни одной рекомендации относительно порнографии. Эксперты, привлечённые судом, придумывают такие методики сами. Берут их из головы», — объясняет Станислав Селезнёв.
Кроме того, часто случается так, что эксперты подготовлены для работы в суде, но при этом не владеют специальными знаниями о визуальной культуре или об искусстве вообще.
«В качестве экспертов привлекают лингвистов, историков, которые учились делать исследования на предмет экстремистской деятельности. Суду должно быть важно, какое образование имеет человек. В действительно же у этих людей нет специальных знаний, нужных для вынесения решений по этой теме», - говорит Станислав Селезнёв.
В деле Юли Цветковой среди привлечённых экспертов не было ни одного искусствоведа. Об этом говорит Николай Иванов, кандидат искусствоведения, который занимается судебной экспертизой. Николай был экспертом со стороны защиты по делу Цветковой и готовил своё заключение:
«Это вопиющий случай — комплексное искусствоведческое исследование со стороны обвинения провели не-искусствоведы. Тем не менее, судью это может полностью удовлетворить».
Николай занимается судебной экспертизой уже десять лет. Он проводил анализ по делу арт-группы «Война», Петра Павленского, Юли Цветковой, оценивал фильм Хржановского «Дау»: «Мы встречались с экспертами, работающими со стороны защиты по разным делам. Насколько я знаю, из искусствоведов я один работаю в этом поле. Остальные — социологи. Иногда приходят искусствоведы на отдельные задачи, а потом уходят».
Мнение эксперта – это важнейшая часть в делах по 242 статье: «Экспертиза может повлиять на исход дела. Я начал этим заниматься, потому что меня возмущало, что человек за картинку или художник за своё творчество получает штраф или тюремный срок. Это свобода мнения и художественного видения. И эта свобода, на мой взгляд, неподсудна».
Статья как инструмент
«242-я статья была написана человеком, который не понял, к чему это [её написание] приведёт», — говорит Станислав. Она основана на нормах этики, которые начали меняться и перестали быть актуальными: «Эта статья не предполагает прогресса общественной морали. И того, что во всём цивилизованном мире становятся шире и шире границы высказываний», – говорит адвокат правозащитной группы «Агора», Станислав Селезнёв.
Грубо говоря, по 242-й статье людей судят за нарушение морального запрета — потерпевших в этих делах нет, а подсудимым может стать любой человек. Достаточно картинки в лентах социальных сетей или жалобы со стороны. Станислав предполагает, что именно поэтому судьи чаще дают условные сроки по таким делам.
При этом расплывчатость формулировки вряд ли заботит власть: «Практика показала, что эта статья является удобным инструментом давления. Она позволяет преследовать за высказывания, за информацию, она даёт возможность преследовать и в политических целях», – объясняет Станислав.
Художники и государство
Уголовные дела против художников начали возбуждать в России в конце девяностых, рассказывает Оксана Саркисян, независимый куратор и арт-критик. Тогда они были связаны с религией. В конце нулевых появились новые темы, привлекающие внимание власти: наркотики, пропаганда гомосексуализма и обвинения в экстремизме. Обвинение в распространении порнографии и дело Юлии Цветковой — следующий этап в стремлении государства ограничить свободу высказывания, считает Саркисян:
«Появляется цензура, но эта цензура не художественная, это цензура политическая. Она применяется к художникам-активистам. Спектакли, выставки рассматривают с точки зрения пропаганды наркотиков, пропаганды гомосексуализма [даже если этих смыслов в произведении не было]. И это новый вид репрессий, основные формы которого сложились ещё в СССР. Как в советское время государство стремилось контролировать независимое художественное сообщество, так и сейчас мы наблюдаем репрессии по отношению к независимому феминистскому сообществу, частью которого, на мой взгляд, является дело Юлии Цветковой», — говорит Оксана.
По мнению Сарксиян, именно феминистская позиция Юли привлекла внимание властей: «Государству не интересно никакое искусство, кроме патриотического, и оно игнорирует феминистское искусство. При этом мы наблюдаем, что феминистское сообщество всё громче говорит о своей повестке. И Юля, как мне кажется, возникла в сообществе феминисток, она ориентирована на это сообщество».
Независимо от принадлежности к сообществу, обвиняемым по уголовной статье может стать любой. Достаточно картинки или поста в социальных сетях, говорит Станислав Селезнёв. В России всё чаще появляются уголовные дела, возбуждённые по статьям с расплывчатыми формулировками. Правовая неопределённость понятия “порнографический материал” создаёт основания для осуждения людей, которые по тем или иным причинам попали в поле зрения правоохранителей. И дело Юлии Цветковой — именно такой случай.
