Правовые взгляды и правосудие деформировались в нашей стране постепенно.
С самых первых дней после Октября 1917 года прослеживаются две противоположные тенденции.
С одной стороны, сторонники проведения в жизнь методов революционного штурма и натиска, были убеждены, что в борьбе с врагами социализма не следует руководствоваться законом. Во главу угла ставилась политическая целесообразность.
С другой стороны, представляют интерес шаги, предпринимаемые учеными-правоведами и юристами-практиками по созданию правовых основ государства и его судебной системы.
Сегодня мало кто знает, что в послеоктябрьские годы уровень гласности в работе многих судов был достаточно высоким. В штаты судов входили профессиональные журналисты, абсолютное большинство дел слушалось публично, тексты приговоров публиковались большими тиражами. Не редкостью являлись и оправдательные приговоры. В 20-е годы таковым был итог рассмотрения каждого четвертого дела.
Самые известные представители первой группы юристов – Н.В. Крыленко и А.Я Вышинский. Они не только публиковали статьи на правовые темы, но и выступали обвинителями на крупных политических судебных процессах.
О представителях второй группы известно мало. По той причине, что многие из них оказались на этих самых процессах по другую сторону судебного барьера…
Л.М. Каганович, выступая в ноябре 1929 года с докладом в Институте советского строительства и права Коммунистической академии, заявил: «Мы отвергаем понятие правового государства»[1].
После этого коллектив ученых-правоведов из Харьковского юридического института (в 1933 – 1937 гг. – Всеукраинский коммунистический институт советского строительства и права), написавших научный труд о социалистическом правовом государстве, был обречен. Они бесследно исчезли вместе с книгой.
Активно участвовал в создании юридических оснований для проведения массовых репрессий Н.В. Крыленко. В конце 20-х годов он разработал проект Уголовного кодекса РСФСР, в котором в качестве основания для привлечения к уголовной ответственности устанавливался не факт совершения конкретного преступления, а опасность личности. Определялась же она принадлежностью лица к враждебным классам.
Примат «политической целесообразности» над законностью открыто провозглашался и насаждался в стране. А.Я. Вышинский привел в 1937 году на собрании в Прокуратуре СССР указание Сталина о том, что в отдельные исторические периоды "законы оказываются устаревшими и их надо отложить в сторону».
Е.Б. Пашуканис, являвшийся с 1931 года директором Института советского строительства и права (с 1936 года – заместитель наркома юстиции СССР) не был сторонником правового государства, называя его удобным для бюрократии «миражом», заменяющим религиозную идеологию. Но он выступал и против классовой концепции «пролетарского права», поддерживаемой Крыленко и Вышинским.
Крыленко обозвал Пашуканиса распространителем вредоносных теорий, в результате чего в стране не оказалось «ни одного хорошего теоретического труда по вопросам права и государства»[2].
Вскоре такие труды появились. Их автором стал А.Я. Вышинский. А Крыленко и Пашуканис были объявлены «врагами народа» и расстреляны.
Среди расстрелянных профессоров-правоведов: ученый консультант при Президенте АН СССР К.А. Архипов; преподаватели Всесоюзного института юридических наук Наркомюста Г.И. Волков (Г.С. Гуревич), Ф.А. Галле, Э.Е. Гершельман; профессор Казанского института советского права и советского государства М.К. Корбут; профессор Московского института права В.Л. Левин, профессор Ленинградского университета М.Д. Резунов; крупный специалист по международному праву С.Б. Членов, и др.
Тогда же были расстреляны многие практические работники – прокуроры и судьи, которые отважились бросить вызов своему же ведомству, превращенному в бездушный карательный конвейер. Их деяния квалифицировались как «вредительство в области судебной политики», а имена после осуждения вычеркивались из истории.
В тридцатые годы были поставлены перед нравственным выбором многие сотрудники органов военной юстиции. Так распорядилась история. Постановлением ЦИК СССР от 10 июля 1934 года к подсудности военной коллегии и военных трибуналов округов были отнесены так называемые «контрреволюционные дела» (измена Родине, шпионаж, террористические акты, диверсии), совершенные кем бы то ни было, а не только военнослужащими.
Этот закон выдвинул военную юстицию на передовые рубежи «борьбы с врагами народа». И она вписала немало черных страниц в свой исторический формуляр. Но военно-судебная система – это не только В.В Ульрих.
Автору довелось ознакомиться в ведомственном архиве Военной коллегии с его личной секретной папкой, в которой хранился компрометирующий материал на судей, заподозренных в «контрреволюционности» и «вредительстве в сфере военного правосудия».
Документы наглядно показывают, что работа и личная жизнь всех без исключения военных судей оказалась тогда под постоянным и неусыпным контролем работников госбезопасности, просвечивалась и прощупывалась словно рентгеном. Тех, кто не вписывался по своим человеческим и профессиональным качествам в рамки и каноны извращенной системы репрессивного правосудия, подлежал изгнанию, изоляции, уничтожению.
В 30-е годы было арестовано и репрессировано более половины председателей военных трибуналов округов, многие руководители военных трибуналов гарнизонов и армий, а также рядовые военные судьи.
Так, судя по донесениям НКВД, в конце 30-х годов прошлого века в Ленинградском военном округе был обезврежен очередной «военно-юридический заговор». Возглавляли его руководители военной юстиции округа – диввоенюристы Николай Михайлович Кузнецов и Александр Иванович Мазюк. По делу проходили также члены коллегии трибунала К.Я. Петерсон, И.С. Чижевский, председатель военного трибунала 1-го стрелкового корпуса Ф.В. Марков и еще несколько человек.
Первым принял на себя удар НКВД Кузнецов, осуществлявший надзор за работой особых отделов округа. Он пытался перекрывать каналы для развертывания массового произвола, решительно отвергал бездоказательные обвинения, отказывал в таких случаях в санкциях на арест. А в результате – сам оказался за решеткой.
Когда лавина произвола стала нарастать как снежный ком, Кузнецов направил начальнику Ленинградского управления НКВД Заковскому обобщенное представление. В нем прокурор потребовал прекратить незаконную практику фальсификации следственных материалов и наказать виновных. Заковский написал на этом представлении: «Так было, так и будет».
Суд над Н.М. Кузнецовым состоялся 27 февраля 1938 года. Военная коллегия приговорила его к 15 годам лишения свободы, хотя он не признал сфабрикованного обвинения[3].
А.И. Мазюк был приговорен 17 апреля 1940 года Особым совещанием при НКВД СССР к 8 годам лагерей, где он и умер 23 ноября 1941 года.
Бывшим военным судьям Маркову и Чижевскому Особое совещание также определило по восемь лет лагерей каждому. Никто из них до окончания лагерного срока также не дожил.
Волна массовых репрессий во второй половине 30-х годов накрыла и верховных судей. Несколько десятков человек были брошены в лубянские подвалы. В их числе – председатель Верховного суда РСФСР Иван Лазаревич Булат.
Надо заметить, что среди арестованных были и те, кто сам в той или иной степени оказался причастным к необоснованным репрессиям. Булат – не исключение. Он направлял в суды ориентировки о необходимости усиления репрессий, поддерживал идею Н.В. Крыленко о введении упрощенного судопроизводства.
Когда в январе 1938 года И.Л. Булат, после многодневной обработки, наконец, сломался, он дал показания против всех своих заместителей – А.Е. Минкина, В.Н. Манцева, Я.Я. Кронберга, председателя Судебной коллегии по гражданским делам А.А. Лисицына и др.
Все они были расстреляны, Минкин – умер в лагере.
Трагическую судьбу верховных судей разделили также: А.А. Малиновский (член Водно-транспортной, а затем Уголовной коллегии Верховного Суда РСФСР), Г.Я. Мерэн (председатель Водно-транспортной коллегии Верховного Суда СССР), С.С. Пилявский (председатель Специальной коллегии Верховного Суда СССР), Ф.М. Нахимсон (заместитель председателя Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР), Б.Я. Фрейдсон (заместитель председателя Транспортной коллегии Верховного Суда СССР), Ю.Ю. Межин (председатель Транспортной коллегии Верховного Суда РСФСР и СССР), Н.М. Немцов (заместитель председателя Транспортной коллегии Верховного Суда РСФСР в 1932–1935 гг.), П.Я. Пурэ (член Верховного Суда РСФСР в 1934–1938 гг.), Н.А. Торская (член Верховного Суда РСФСР в 1933–1937 гг.), Н.А. Черлюнчакевиче (член Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда СССР) и др.
Все они реабилитированы посмертно.
[1] Каганович Л.М. Двадцать лет строительства Советского государства и борьба с оппортунизмом. Советское государство и революция права. 1930. № 1.
[2] Крыленко Н.В. К положению на правовом теоретическом фронте. Советская юстиция. 1937. № 6.
[3]Н. М. Кузнецов, всеми забытый, скончался в Ленинграде 10 января 1941 года. В 1972 году состоялось решение Ленгорисполкома об увековечении его памяти и установлении надгробья на могиле.
