За Самарою Волга доканчивает, так называемую, Самарскую луку; от Ставрополя она, изменяя юго-западное направление, круто поворачивает на восток до реки Сока; отсюда она опять направляется на юг до устья Самары, реки, которая «как бы отталкивает ее», и Волга идет уже на запад до Сызрани, где она опять попадает на прежнее свое юго-западное направление. Самарская лука в высшей степени благодетельна для всего окрестного района. С одной стороны она приблизила к пристаням громадные житницы пшеницы; с другой — сделала богатые степи доступными для речной торговли. Не будь этих изгибов — целая треть нынешнего промыслового округа осталась бы глухим захолустьем. Вместо нынешнего протяжения на 240 верст, Волга имела бы только от 20 — 40 верст. Число нынешних торговых пристаней сократилось бы в шестеро. Самарская лука будет играть значительную роль при сношениях России с среднеазиатскими владениями. Она естественным образом связывает Поволжье с Оренбургом, делая Самару ближайшим к нему поволжским пунктом и приближая Оренбурга, как и весь этот район, на сто верст к Волге. Миновав промышленное и богатое село Екатериновку, мы скоро увидели чудную картину горы, сплошь покрытой избами. Ни клочка зелени, вся поверхность берегового выступа занята постройками, весело облитыми солнечным блеском. На площадках у Волги толпа, над каждым обрывом массы кровель. На золоте соломенных крыш стоят молчаливые аисты и глубокомысленно созерцают окрестности... Это село Печоры, богатое, ведущее большую торговлю хлебом. Некогда оно было основано понизового вольницею: с тех пор и тип жителей здесь сохраняет всю свою величавую силу. Стройные и рослые, с открытыми и веселыми лицами парни точно на подбор, каждый так и просится в картину, на нос косной — с багром в руке. — Сарынь на кичку!... Эко время привольное было, привольное, повадливое, да разбойное. Все, что находилось у нас смелого да сильного, все, что торных путей знать не хотело, да ничьей власти над собою терпеть не могло, уходило сюда, в лесные поволжские пустыни!... И ведь не для одного грабежа шло, грабеж тут только с боку припека, нет—воля да удалая потеха звала, душа простору просила, где ж и охотиться как не на широком разливе величавой реки, что прямою дорогою от моря Хвалынского в самую глубь России залегла, к самому сердцу ее подошла жизненосная, и всю ее своими притоками любовно обвила, разнося благотворную кровь во все ее захолустья и окраины...
Только что я было ушел в каюту, как меня вызвали наверх. — Вот где строится знаменитый сызранский мост. Берега здесь прорыты гротами, точно бесчисленными норами, у самой воды валяются разбитые кессоны; вровень с окраиною Волги ползет балластный поезд. Вдали чуть заметны людные села, зеленые луговые горы направо... Вот и дамба мостовая, на три версты прошла она внутрь страны, да говорят водою размыло. Мост для оренбургской дороги проектирован здесь на 650 сажен через Волгу. О нем я слышал еще в Нижнем. Едва ли со времен основания правильного волжского судопароходства, что-нибудь так смущало спокойствие торговцев и промышленников бассейна этой реки. Устройство моста потребует десятка миллионов, которые будут жертвою Волге, потому что в первую же весну она чудесно снесет все устьи его. Если же мост устоит—сквозь его пролеты нельзя будет проходить судам вверх, особенно в быструю воду. «Слава Богу, что хоть динамит то во время открыли!» утешаются пароходчики. «В случае чего и взорвать будет недорого стоить! Сами же строители и снесут его прочь!»
В.И. Немирович-Данченко "По Волге (Очерки и впечатления летней поездки)"
