Как известно, у победы отцов много. Но особенно много победителей над гитлеровской Германией. Общественное мнение западных стран десятилетиями воспитывалось на тезисе, что фашистскую Германию разбили англо-американские союзники без всякого участия России. Но что говорить про Запад, если все восточноевропейские страны считают, что от оккупации они освободили себя сами. О роли Красной Армии, о России вспоминают нехотя.
Даже Болгария, которая не потеряла ни одного солдата при освобождении страны от фашизма, предпочитает считать, что она себя освободила сама.
Есть в столице Югославии площадь под названием Славия. На фронтоне одного из ее домов вплоть до недавнего времени бросалась в глаза размашистая надпись «Проверено. Мин нет» и подпись «лейтенант...», а дальше, к сожалению, буквы неразборчивы.
Когда я в первый раз в 1972 году стоял перед этой надписью, ко мне подошел пожилой серб и с уважением произнес: «То су Руси...». С востока к этой площади примыкает улица, которая с 1944 года носила имя генерала Жданова.
Но вот пришел 1999 год. Главой исполнительной власти в городе стал демократ Зоран Джинджич, и надписи эти исчезли. В названии улицы вместо фамилии русского генерала появилось имя британского фельдмаршала Монтгомери. Но потом кто-то, видимо, подсказал, что тот не только в Белграде, но и в Югославии никогда не был. Таблички быстренько поменяли. Теперь это улица Ресавска по названию протекающей близ Белграда небольшой речушки. А надпись об отсутствии мин, оставленную на стене дома безвестным русским лейтенантом, замазали так, что ее уже не восстановить.
Но остался миф о том, что Югославию освободили от оккупантов титовские партизаны.
Так, в изданной в советское время энциклопедии «Великая Отечественная война. 1941 – 1945» говорится, что к моменту начала Белградской операции НОАЮ уже «освободила значительную часть территории страны». Правда, двумя строчками ниже следует весьма важное уточнение, противоречащее вышеприведенному: «Однако все важнейшие югославские города, основные железнодорожные и автомобильные дороги оставались в руках противника». В цифрах это выглядело так: оккупанты и квислинговцы контролировали около 80 процентов всей территории страны, такой же процент экономического потенциала, на оккупированной территории проживало около 70 процентов населения. Оставшаяся «значительная часть территории страны» представляла собой абсолютно неразвитую в инфраструктурном отношении горную часть, которой фашисты (немцы, итальянцы, болгары) практически не интересовались.
Широко разрекламированное югославскими историками партизанское движение, возникшее якобы с июля 1941 года по призыву ЦК КПЮ, на деле по своей инициативе боевых действий против немцев практически не вело до осени 1944 года, то есть вплоть до прихода на территорию Югославии Красной Армии. С немцами партизанские отряды, позже переименованные в Народно-освободительную армию Югославии, соприкасались только по инициативе германского командования, когда оно принимало об этом решение. В этих акциях немцы, ввиду явного преимущества в вооружениях и профессионализме, без крайних напряжений занимали места дислокации партизан, захватывая здания штабов и даже личные вещи Тито. Партизаны с большими для себя потерями в личном составе горными тропами уходили от противника. Позднее, уже после войны, югославские историки описывали эти уходы по горным тропам как великие, героические битвы (на реке Неретве, в ущелье реки Сутьески и других местах). Надо отдать должное партизанам, героизм и самопожертвование с их стороны действительно были высокими, но битвами эту беготню по горам назвать трудно. Кстати сказать, мировая историография, в частности британская, в отличие от советской, никогда не заблуждалась на этот счет и по каждому такому эпизоду констатировала «практический разгром партизанских армий».
Да и о каких успехах можно говорить, если за весь период борьбы с 1941 по осень 1944 года югославские партизаны не уничтожили ни одного немецкого танка, не пустили под откос ни одного эшелона, не сбили ни одного немецкого самолета. Для сравнения можно напомнить, что, например, белорусские партизаны за меньший период оккупации подорвали 11128 эшелонов, 34 бронепоезда, 18700 автомашин, 1355 танков, 305 самолетов, убили, ранили и взяли в плен более 500 тысяч немцев и их пособников.
Однако, чтобы убедить мировое общественное мнение (а пуще всего самих себя и послевоенное население страны) в том, что югославские партизаны сами освободили Югославию от оккупантов, уже после войны югославские историки пустили в оборот утверждение, что в борьбе с захватчиками югославское Сопротивление потеряло убитыми 1 миллион 706 тысяч человек. Эта цифра, в такой именно интерпретации, до сих пор фигурирует почти во всех зарубежных справочниках и энциклопедиях, посвященных итогам Второй мировой войны. Однако здесь необходимо существенное уточнение.
Дело в том, что абсолютное большинство этих людей погибли в этнических чистках между сербами, хорватами и боснийскими мусульманами.
В боях же с немцами, итальянцами и болгарами, как откровенно в конфиденциальных беседах признавались мне сербские и хорватские историки, погибли, по их оценкам, максимум 100 – 150 тысяч человек. Конечно, это большая цифра жертв войны, но с 1 миллионом 706 тысячами она в сравнение не идет.
Новейшие источники сообщают, что вплоть до середины 1944 года главной задачей Верховного главнокомандующего НОАЮ Иосипа Броз Тито была борьба не с немцами, а с отрядами сербских националистов – четниками генерала Драже Михайловича, ориентирующимися на королевское югославское правительство в изгнании в Лондоне. Более всего Тито опасался, что с помощью Англии четники вернут в страну короля и тогда Тито не бывать руководителем Югославии.
Кстати сказать, опасения были небеспочвенными. В 1945 году Сталин попытался, правда, без практических последствий, убедить Тито, что ничего плохого не будет в том, что какой-то период Югославией будут править совместно югославское королевское правительство и руководство Сопротивления во главе с Тито.
Между тем как раз гражданскую-то войну Тито проигрывал. Как отмечают британские и американские историки, ни коммунисты, ни сам Тито авторитетом у населения не пользовались, потому что старательно избегали боевых контактов с немцами, а в столкновениях с четниками терпели поражение за поражением. К началу 1943 года Д.Михайлович контролировал большую часть Сербии, Черногории и Боснии и Герцеговины.
В своих радиограммах в Москву Тито настойчиво обращал внимание советского командования на то, что четники находятся в сговоре с англичанами и что вследствие этого среди населения Югославии «растет ненависть к англичанам за то, что они не открывают второй фронт в Европе».
Подлинная причина такого подыгрывания Москве (надо полагать, лично Сталину) заключалась в том, что к Тито попала информация (по-видимому, из Москвы) о намерении У.Черчилля открыть второй фронт против Германии на Балканах (в 1943 году эту информацию Тито сообщит немцам).
Как уже говорилось выше, если бы это событие состоялось, Тито пришлось бы проститься с мыслью о лидерстве в послевоенной Югославии. Поэтому, чтобы воспрепятствовать такому развитию событий, он в марте 1943 года попытался заключить союз с немцами.
Верховный главнокомандующий НОАЮ предложил немцам отдать то, что им и без того принадлежало: всю равнинную Югославию со всеми городами и транспортной инфраструктурой страны, беря на себя обязательство и впредь не нападать на немцев. Себе он при этом просил оставить только горные районы Сербии, Черногории и Боснии и Герцеговины, большую часть которых на этот момент контролировали четники Драже Михайловича. В обмен на такой союз Тито обещал немцам открыть военные действия против англичан, если те высадятся на Балканах, и отказаться от союза с Москвой. Но главное – просил не вмешиваться в его конфликт с Драже Михайловичем.
Переговоры с немцами были абсолютно секретными. Много лет и после войны все это хранилось в строжайшей тайне. А было так.
В марте 1943 года Тито направляет в Загреб, столицу фашистского независимого хорватского государства, делегацию из трех человек: Влатко Велебита, сына бывшего офицера австро-венгерской армии, прекрасно говорившего по-немецки известного загребского адвоката; Кочу Поповича, одного из самых талантливых титовских генералов, хорошо зарекомендовавшего себя еще в испанской войне и отличавшегося лютой ненавистью к англичанам, и члена Политбюро ЦК КПЮ Милована Джиласа.
Много позже, уже после смерти Тито, Джилас в своих мемуарах рассказывал, что его поразила не столько попытка заключить военный союз с оккупантами, сколько факт сговора с немцами за спиной русских: ведь в первых числах марта 1943 года весь мир уже знал о сокрушительной победе Красной Армии под Сталинградом. В своих мемуарах Джилас пишет об этом так.
«– А что на это скажут русские? – спросил я Тито.
Тот взорвался:
– Но ведь они тоже думают прежде всего о своем собственном народе и собственной армии!»
Но вопрос Джиласа не повис в воздухе. После некоторого размышления Тито направил в Москву телеграмму, в которой уведомил Разведуправление Красной Армии о намерении вступить в контакт с немцами. А в качестве повода назвал тему обмена пленными. Однако Сталин сразу же предположил, что не все здесь так просто. В ответной телеграмме из Москвы было написано: «Следует ли понимать ваши действия как прекращение борьбы против злейшего врага человечества?»
Отвечать на эту телеграмму Тито не стал. 11 марта его делегация вступила в Загребе в контакт с немецким командованием на высоком уровне.
Переговоры в Загребе продолжались почти две недели. Как пишет Джилас, «мы однозначно дали понять, что станем сражаться против англичан, если они высадятся, если они будут подрывать нашу власть, то есть если будут поддерживать четников».
Поначалу немецкое командование вело эти переговоры втайне от Гитлера и склонялось к тому, чтобы принять план Тито. И даже прекратили военные действия против партизан, чем те немедленно воспользовались и выступили против отрядов Драже Михайловича. Но потом Гитлеру было доложено о факте переговоров и высказано мнение, что предложение Тито можно бы и принять. Однако реакция Гитлера оказалась резко отрицательной. Как говорилось в источниках, Гитлер сказал, что будет разговаривать с этим бандитом Тито только в том случае, если тот будет болтаться на виселице.
Все дальнейшее известно. Когда Красная Армия пришла в Югославию, партизанская армия Тито насчитывала 650 тысяч человек, вооруженных стрелковым оружием. В телеграмме Сталину в сентябре 1944 года Тито просил снабдить НОАЮ тяжелым вооружением, так как партизаны, вооруженные только стрелковым оружием, противостоять противнику не могут. Немецкие же войска в Югославии насчитывали в этот момент три армейские группировки численностью 400 тысяч человек, на вооружении которых были 2130 орудий и минометов, 125 танков и штурмовых орудий, 352 боевых самолета. Плюс к этому 190 тысяч квислинговцев (усташи, домобранцы, четники, другие).
В борьбе с этой мощью Красная Армия использовала войска 3-го и 2-го Украинских фронтов, 1-ю армейскую группу и Дунайскую военную флотилию. Немцы были разбиты в считанные недели, и советские войска ушли на Будапештское направление. А остатки разбитых войск противника добивали вооруженные тяжелым советским вооружением части НОАЮ.
© Владимир Кузнечевский, доктор исторических наук
