Искусство Тамары Платоновны Карсавиной (1885-1978 гг.) – выдающееся явление русского хореографического театра. Выбирая профессию, она пошла по стопам отца, известного танцовщика Мариинского театра. Отличавшая балерину высокая образованность коренилась в традиции семейного воспитания. Ее бабушка по материнской линии в девичестве носила славную греческую фамилию Палеолог, дед был актером и драматургом. Мать балерины, смолянка, приходилась племянницей философу и славянофилу А.С. Хомякову. Старший брат Лев, трагически погибший в сталинском приполярном лагере Абезь близ Инты, был большим русским мыслителем, ученым-медиевистом, профессором Петербургского университета. Царившая в семье и близком окружении атмосфера искусства и высоких духовных ценностей, рано сформировала творческие устремления Тамары Карсавиной.
Закончив петербургскую школу балета, она с 1901 по 1918 годы служила в Мариинской труппе. Быстро заняв положение примы, Карсавина танцевала центральные партии почти во всем классическом репертуаре: «Корсар», «Баядерка», «Жизель», «Лебединое озеро», «Спящая красавица», «Щелкунчик», «Раймонда», «Пахита», «Дон Кихот», «Тщетная предосторожность», «Египетские ночи», «Шопениана» … Одновременно, в 1910-х годах, она становится и ведущей солисткой антрепризы Сергея Дягилева «Русские сезоны» в Париже, попав таким образом в средоточие художественных противостояний между хранителями академических традиций и неутомимыми искателями новых горизонтов. Тамара Карсавина глубоко и полно выразила новаторские поиски хореографа Михаила Фокина, воплотив галерею сценических образов в «Петрушке», «Жар-птице», «Павильоне Армиды», «Карнавале», «Видении розы», «Тамаре», «Исламее», «Шехерезаде».
У Дягилева она приобщилась к опыту европейских мастеров, создав роли в "Синем боге", "Дафнисе и Хлое", "Саломее", "Пульчинелле" и "Песне соловья". По свидетельству балерины и историка балета Веры Красовской, "Жар-птица" Карсавиной стала одним из тревожных символов времени, как и Лебедь Анны Павловой. В этих образах, созданных Фокиным для двух величайших художниц танца, воплотились два полюса жизни и искусства: "трагическое бегство от трагедии и острое предчувствие ее неизбежности".
Одухотворенная красота Тамары Платоновны стала символом времени и неудержимо влекла художников. Истинным шедевром стал рисунок Валентина Серова. Карсавина в репетиционном зале. Художник увидел танцовщицу со спины, вполоборота от станка, с чуть сбившимся пучком волос, с полуопущенными глазами. Впечатление высокого духовного сосредоточения на предстоящем выходе на сцену. Все как бы недосказано, размыто: внутренняя работа артистки так и остается глубокой и влекущей тайной.
Пленит своим великолепием, снискавшая успех на парижском вернисаже, статуэтка Серафима Судьбинина (Сильфида в "Шопениане"), отлитая в двух вариантах в белоснежном бисквите на императорском фарфоровом заводе под наблюдением академика Н. Качалова в 1913 году.
Неоднократно писал Т.П. Карсавину Сергей Сорин. Наиболее известен его парадный портрет балерины в "Сульфидах". Переменчивый, "лунный" свет кулис, в сочетании с огнями рампы творят тихую мелодию сценического действия, кадрированного вертикальным форматом полотна. Портрет сразу стал популярным. Он был заказан ее страстным поклонником А.А. Бахрушиным и украшает парадный зал в музее его имени. Эта картина так пришлась по душе Т. Карсавиной, что она заказала реплику меньшего размера для своей квартиры в Петербурге.
Американец Джон Сингер Сарджент, укоренившийся в Англии, работал в разнообразной технике, от акварельных миниатюр до парадных портретов маслом, и был необычайно модным живописцем в аристократических кругах. Сарджент заворожен "смуглым углем ее красоты". "Он писал меня ежегодно и щедро дарил мне свои рисунки", - вспоминала балерина. В 1914 году Общество Святой Евгении Красного креста выпустило серию превосходных по качеству тоновых и цветных почтовых открыток Т. П. Карсавиной в пользу раненных на фронтах Первой мировой войны. Тиражи были огромны и разошлись мгновенно.
Портрет изображает Карсавину в образе Тамары. Работа над этой ролью в одноименном спектакле далась балерине не легко. По свидетельству самой Т. Карсавиной, это партия, "от которой я в отчаянии чуть было не отказалась... Дягилев, мой наставник, пришел ко мне специально, чтоб растолковать ее. "Немногословие есть сущность искусства, - заметил он. - Здесь достаточно мертвенно-бледного лица, сдвинутых в одну линию бровей". Тамара Карсавиной - в бурной, повелительной и гневной позе, в характерном грузинском головном уборе, с разметанными кудрями, с резко очерченными ноздрями и сведенными в одну линию, как у гурии, бровями.
Литограф Людвиг Кайнер видел Карсавину во время берлинских гастролей труппы Дягилева. Он рисовал не в студии, а в ложе, на спектаклях, остро запечатлев и неканонический арабеск Жар-птицы, с противостоящим движением головы, сложным переплетением рук- крыльев, невыворотную ногу и чуть согнутую опорную. Порывистое, тревожное и обжигающее движение девушки птицы рисовальщику удалось вопреки неправильности классической позы.
Наталья Гончарова, оформлявшая несколько балетов с участием Карсавиной и сочинившая концертные костюмы, в 1925 году создала акварельный портрет Тамары Платоновны. Балерина предстает на нем дивной кометой, слетевшей с классической Театральной улицы в Петербурге и обретшей ускользающие черты вещей птицы Сирин.
Невозможно не заметить, это более чем очевидно, что Тамара Карсавина магнетически притягивала художников. Иконография балерины - своего рода срез русской и европейской художественной культуры первой половины ХХ века.
