13 июля 1996 года в архив Историко-литературного музея города Пушкина было передано воспоминание жительницы оккупированного города, бывшей узницы концлагеря в Ленинградской области, Шурлаповой Анны Петровны:
«До войны я вместе с родителями отцом и матерью проживала в городе Пушкине, в Федоровском городке, на молочной ферме. Училась в 33-ей железнодорожной школе , около Египетских ворот, окончила 5 классов. В первой половине сентября 1941 года было уже неспокойно и хлеб по карточкам выдавали уже на несколько дней.
Мы с мамой пошли в город, а отец оставался в окопе, который был вырыт в Александровском парке, у бывшей царской конюшни. Когда мы возвращались домой, в городе уже грабили магазины, а карточки мы не отоварили. У Александровского дворца под дубами стояли безоружные бойцы и кругом царила паника.
Немцы уже подходили к ферме со стороны станции Александровка. Мы с мамой бежали по аллее, а немцы и наши стреляли друг в друга, находясь по разные стороны аллеи. Стрельба умолкла, мы добежали до окопа и немцы вошли в окоп. Спустя 2-3 часа мы увидели трупы наших бойцов. Все стихло.
Мы решили перебраться в дом. Были взорваны все продовольственные склады и фермы, и весь городок был заминирован. Но дом наш уцелел, только вышибло рамы. На ночь мы пошли в подвал Федоровского собора. А утром нас немцы выгнали из собора и эта часть Пушкина была объявлена запретной зоной.
Потом мы жили в полуциркуле (ред.: служебное помещение Екатерининского дворца), в Китайской деревне, а потом переехали в город Павловск. В марте 1942 года умер отец, его мы отвезли на кладбище в гробу и его там оставили, рыть могилу совсем не было сил. Вероятно, он похоронен в братской могиле.
В августе 1942 года нас мамой забрали в лагерь, который находился в Лисино-Корпусе Тосненского района. Жили мы в большом бараке с трехэтажными нарами. Посреди барака находилась печь из бочки и топилась метровыми дровами. Вода мерзла и спасло нас только овчинное одеяло. Я заболела сыпным тифом. Нас, всех больных, выкинули из лагеря за колючую проволоку, прямо в лес, а когда поправилась, вернули обратно в лагерь.
17 декабря 1942 года умерла моя мама. Я ее похоронила за оградой лагеря. В январе 1943 года, когда начался прорыв блокады, нас хотели вывести, но потом все как-то успокоилось.
К январю 1944 года мы уже построили дорогу, но машины по ней еще не ездили. Во время снятия блокады нас вывезли со станции Тосно посадили в вагоны-теплушки и повезли. Два месяца мотали по Прибалтике, почти не кормили, мы ходили побирались, на хуторе нас встречали с вилами.
Наконец нас привезли в Ригу, где мы работали на шлакобетонном заводе, где-то в районе Красной Двины. Латыши стерегли нас еще строже, чем немцы.
Когда наши стали подходить к Риге, в октябре 1944 года, нас посадили на линкор «Исир» и повезли Балтийским морем. Двое суток мы болтались, с берега нас обстреливали, с воздуха нас бомбили. Но бог миловал и нас привезли в Данциг (ред.: Польша). Но там долго не задержались, нас вывезли дальше до Ридесдорфа, оттуда в Херцфельде ( 30 км от Берлина).
21 апреля 1945 года нас освободила Красная Армия, но до конца 1945 года мы продолжали работать в Германии, затем через Равву-русскую, через фильтрационный пункт № 142, нас повезли в Ленинград, но довезли до Луги и сказали дальше нельзя.
Я завербовалась в город Сестрорецк ( ред.: Сестрорецк до 1946 г. не входил в черту Ленинграда) на завод им. Воскова. Работала кочегаром производственной котельной, формовщиком в литейном цехе, вечером я ходила в школу рабочей молодежи. Окончила 10 классов. В Университет и Горный институт по анкетным данным меня не взяли. Паспорт долго не выдавали, до 1947 года. Я не могла съездить в город Пушкин.
Но в Институт Водного транспорта меня взяли, в 1956 году я его окончила. По распределению я попала в г. Рязань. Работала в механизации ОТЗ и Плановом отделе. С 1988 года на пенсии. Шурлапова (Фефилина) Анна Петровна 13.07.1996 год».
