Очередной номер «Литературного маяка» был уже практически собран, когда в руки мне попала рукопись стихов Андрея Алексеева. Я не знал такого поэта. Да и название первого же стихотворения - «У памятника Рубцову» насторожило меня: «Не очередной ли подражатель и перепевщик». Но рекомендация Ольги Фокиной (она и передала мне рукопись), настраивала на серьёзное прочтение… Я начал читать… Впрочем, объяснять стихи прозой – дело неблагодарное, их надо читать. Вот одно лишь стихотворение из той папки:
ЗВЕЗДА ПОЛЕЙ
Рубцову
Когда за лесом солнце скроется,
Оставив красный поясок,
И гладь речная успокоится,
И от жары вздохнёт песок.
И бросит, скомкав, пачку «Севера»,
Уставший за день тракторист,
И под окном, на ветке дерева,
Замрёт без ветра тихий лист.
И вот тогда, под звон кузнечика,
Слетев, как пёрышко, с гнезда,
В небесном омуте засветится
Полей вечерняя звезда.
Я сам бывал тому свидетелем,
Когда под тихою золой
Иного времени отметины
Души тревожили покой.
…Едва подует ветер памяти.
Конечно же, я дал в ближайшем же номере подборку стихов Андрея Алексеева. Познакомились и лично, и подружились, и бывал я на его дачке в близи Кубенского озера, и лавливали мы рыбку, и сиживали у костра…
А потом появилась и первая книга – «Сума любви», предисловие к которой написала Ольга Александровна Фокина. Вот что она писала: «Предисловия к книгам читатель, по обыкновению, не особенно жалует. Предпочитает, разломив новый сборничек неведомого ему автора, сунуться сразу в сокровенную его середину, чтобы ощутить непредвзято аромат слова, новизну мысли, глубину чувства… И если что-то защемило, зацепило, затронуло, - начинает листать страницу за страницей, беспорядочно выхватывая из текста – остановившее, удивившее, восхитившее его, пока не ощутит: всё! Книжка кончилась. Тогда, возможно, и предисловие с послесловием сгодятся для подтверждения или отрицания его собственных ощущений.
«Что-то слышится родное»… - такой строчкой из классика обозначила я свое впечатление от знакомства с творчеством Андрея Алексеева. Да-да! – он не отшатнулся от предшественников – авторов «вологодской школы», он один из ее учеников и продолжателей.
Бродить по улицам вечерним
Приятно мне уж потому,
Что город тихий, город древний
Не весь подался в новизну…
Или ещё:
А я советский человек,
И в этом не стыжусь признаться!
И дальше:
«Россия, Русь! Храни себя, храни!» -
Шептал Рубцов в полях родного края.
Я на Соборной горке у реки
Все, как и он, об этом же мечтаю.
… Как Рубцов и Чухин, Викулов и Романов, Коротаев и Кудрявцев, Яшин и Орлов… и далее – Твардовский, Есенин, Тютчев, Фет, Некрасов.
С первой книгой Вас, Андрей Владимирович! Понимающих Вам читателей!
Ольга Фокина».
У другого, после такого предисловия, закружилась бы голова… Андрей Алексеев продолжал скромно жить и работать – не рвался на страницы столичных журналов (а может, и надо было бы), не заполнял своими стихами безразмерные интернет-сайты (и это очень правильно)…
Работа его – внешняя – наладчик оборудования на подшипниковом заводе. Работа истинная – поэзия, служение слову…
Прошло время, и Андрей подарил мне свою вторую книжку, в которой были и старые и новые стихи… Будет ли третья книга – я не знаю. Но вторая называется «Всё будет». И я надеюсь…
Андрей Алексеев
У КОСТРА
Огоньком согрею вечер,
Может, кто издалека,
Увидав, расправит плечи
И придёт. Ну, а пока
Наберу не мокрых веток,
Чтоб хватило на всю ночь,
В давнем споре тьмы и света
Одному из них помочь.
Постелю еловый лапник
У не дымной стороны,
Пусть глядит усталый странник
На хвое льняные сны.
Зачерпну в реке водицы
Загорелым котелком,
Наварю крутой ушицы
Над весёлым угольком.
И, пока одежду сушит
На осинке ветерок,
У огня погрею душу
Под чаёк да сахарок.
* * *
Бродить по улицам вечерним
Приятно мне уж потому,
Что город тихий, город древний,
Не весь подался в новизну.
Ещё встречается нередко
Давно некрашеный забор,
Что на столбах повис некрепких,
Оберегая сонный двор.
А там, в траве, лежат игрушки,
Совочек с вёдрышком в песке,
И старый пёс, дворово-русский,
Сопит на солнечной доске.
Сквозь лёгкий тюль окно вдыхает
Вечерний томный аромат,
И пьяный шмель, едва летая,
Давно уснуть на клумбе рад.
И я, притянутый к забору
Картинкой той, что сердцу всласть,
Кажусь жильцам, должно быть, вором.
Да так и есть. А как не красть?!
Как не сгрести душе в ладошки
Мгновенья этой красоты,
Те звуки, отблески – те крошки
Полуушедшей старины.
Где всё таинственно и свято,
Где всё и просто, и светло,
Где всё и каждому понятно,
И всё и каждому дано…
