Книги с иллюстрациями — исключительное удовольствие. Великие художники наполняли литературные произведения особой жизнью. Марк Шагал рисовал «Мертвые души», Дали — «Алису в Стране Чудес», Пикассо — «Дон Кихота». Мы решили вспомнить потрясающие произведения книжного искусства — искусства иллюстрации. Будем понемногу показывать работы и рассказывать об отечественных и зарубежных художниках.
Первый — Павел Бунин. Потрясающий график, линии на его рисунках, движение этих линий, невероятно точно передают смысл образов. Где-то она обрывается, кажется, что дрогнула рука, но это не так. Толщина, прерывистость, энергия, изящность — говорят именно то, что нужно сказать. Цвета и образы такие грациозные, в них столько силы, столько жизни — захватывает дух. Он рисовал не так, как было принято в те годы: для каждой книги подбирал тот стиль, что лучше всего отражал время и страну, где разворачиваются события. У нас есть два издания с работами Павла Львовича: «Рубаи» Омара Хайяма и «Легенда об Уленшпигеле» Шарля де Костера.
Невероятный художник-иллюстратор, переводчик, мемуарист. Он создал картины для многих классических литературных произведений: от Вергилия до Пушкина. Последнего он особенно любил. Мог часами читать его по памяти. Его путь начался с рисунка к поэме «Руслан и Людмила» в год столетнего юбилея Пушкина. Павел Бунин обладал энциклопедическими знаниями. Самостоятельно выучил английский и немецкий.
«Сам. По книгам. С бабушкой говорил по-немецки. С Чуковским иногда — по-английски. Бабушка с дедушкой порой переговаривались по-немецки о моем воспитании. Выучил — сперва, чтобы их подслушивать».
С Чуковским у него сложились невероятные дружеские отношения. Когда он был еще совсем юным, в 14-15 лет Павлу Бунину попалась в руки книга Оскара Уайльда с эссе Корнея Ивановича. Художник сделал несколько картинок к изданию и приехал к писателю на квартиру, тогда на улицу Горького (теперь Тверскую). Позже Бунин напишет воспоминания о их дружбе.
«Тогда ему было лет шестьдесят. Мы поговорили. И мне показалось, что он недоволен. Я тогда быстро смылся. "Ну что же вы убегаете?" — удивился он. "Я не смел надеяться, — говорю, — не рассчитывал, что у вас найдется на меня время". "А у вас найдется?" — это он мне. Так был задан тон в наших отношениях. И почти тридцать лет я часто бывал у него. Он работал, а я брал книги из его библиотеки, садился или ложился на пол рядом и читал».
У Павла Бунина была очень непростая жизнь. Его отец умер рано. Он воспитывался в семье дедушки-инженера. Другой дедушка, по материнской линии, знаменитый хирург Сергей Иванович Спасокукоцкий, прототип того самого доктора Кукоцкого из романа Людмилы Улицкой. Многие собеседники-журналисты часто задавали Павлу Львовичу вопросы о его родстве с русским писателем.
«Ах, не вздумайте писать об этом! Паустовский уже пытался, да так, кажется, и не закончил. Докопал до акварелиста Бунина, оказалось — мой какойтоюродный дед. Род Буниных очень разветвлен».
Детство было счастливым и «небитым». Но юность — страшно бедная и голодная. Ходил в обносках, в дамских босоножках на ногах, накручивал газеты. Он учился в Суриковском институте, из которого его не один раз исключали — «борьба с безродным космополитизмом». Бунина подвел пятый пункт. Он много работал в редакциях газет и журналов, в издательствах, получал копеечных гонорары, пытался прокормить семью. Ему помогал Чуковский, ссужал деньги. Художник всегда возвращал долг.
«Однажды он [Чуковский] сказал, посмеиваясь: "Тут что-то не так. Вот З. (назвал известного писателя и переводчика) построил на мои деньги себе дачу и ни копейки не думает отдавать. Не то что вы. Учитесь..." »
После смерти любимой бабушки уехал в Австрию. Там совершенно чудеснейшим образом познакомился с тогдашним директором знаменитого музея «Альбертина», профессором Вальтером Кошацки. Сегодня две иллюстрации Бунина к «Фаусту» хранятся там, по соседству с рисунками Рембрандта и Гойи.
«Приглашаю новых своих друзей на открытие моей выставки. "Пауль, видишь ли, ты нам очень понравился, но понимаешь ли, если бы ты нашел какого-нибудь специалиста и он дал рекомендацию..." Через какое-то время сижу на улице Вены с альбомом, рисую. Идет господин с очень интеллигентным лицом, прошу попозировать. Оказалось, директор знаменитого музея "Альбертина" профессор Вальтер Кошацки. Рисую его, показываю другие свои рисунки. И прохожу с ним в музей, тут же получаю требуемую бумагу ":...В интересах нашей Республики этот мастер..."»
За десять лет жизни в Европе было 30 его персональных выставок: в Вене, Берлине, Базеле, Тель-Авиве, Париже. У Павла Бунина появилось мировое признание, высокая публичная оценка таланта, хорошая квартира, достаток. Он пробовал рисовать маслом. Но все же в первые годы перестройки вернулся обратно. К сожалению, здесь он не нашел того же успеха, что на Западе. Все же в Москве и Санкт-Петербурге проходили его персональные выставки, были опубликованы книги.
«Я не могу объяснить свое возвращение... "Мы же не логические машины. Великий Киплинг, которого я очень люблю, заметил на сей счет: Мы сердцем своим в колыбели,/В стране, где потратили труд./Надежду и веру и гордость — /Все в почву вложили мы тут..."»
Как ни была тяжела его судьба, книги и карандаш отвлекали от мерзостей жизни. Павел Львович делал иллюстрации для тех произведений, которые ему искренне нравились. Он оставил после себя сотни рисунков, которыми мы сейчас можем любоваться, получать огромное удовольствие, воспринимать произведения благодаря и гению автора, и гению художника. В одном из интервью Павел Бунин сказал верные слова, ими мы и хотим закончить наш сегодняшний рассказ: «Вовремя прочитанная книга — это еще и иммунитет против пошлости, безвкусицы, засорения языка».
