Из цикла "Проклятие Кукуя. Тайны и были Немецкой слободы и её обитателей"
Долгое время молодой царь Пётр своих буйных наклонностей особо не проявлял и вёл себя, как подобает православному властителю Третьего Рима. Порой нехотя, неусидчивый и порывистый, но в царском облачении, он посещал все официальные церемонии в Кремле и у Патриарха. Ходил на богомолье по святым местам. Во многих храмах и монастырях до сих пор хранятся его богатые дары и вклады, которые он делал в церковные праздники. Пётр всячески выказывал уважение матери, жене и наставникам, учил и почитал обычаи и традиции предков. И вдруг всё изменилось в его поведении...
«Помянутой Лефорт был человек забавной и роскошной или назвать дебошан французской. И непрестанно давал у себя в доме обеды, супе и балы…» Князь Б. И. Куракин
Познакомившись на дипломатическом приеме с европейским авантюристом, приехавшим в Россию сделать военную карьеру, Францем Лефортом, юный Пётр сразу проникся к нему симпатией и уважением. Согласие идей и сходство наклонностей, порой весьма порочных, навсегда связали этих людей. Царь нашёл во Франце помощника, учителя и друга. Именно с подачи своего фаворита и под его прикрытием Пётр решил построить свою новую резиденции в Немецкой слободе, подальше от вопросов бояр на кремлёвских заседаниях Думы, вечно недовольной родни и жалоб жены в Преображенском.
3 сентября 1690 года, государь станет гостем своего друга, соратника и, что уж там скрывать, теперь и главного собутыльника Франца Лефорта. «Дом Лефорта, — утверждает современник, — сделался одним из центров общественной жизни иноземного населения, где собиралась образованная часть общества: иноземные послы и министры-резиденты, купцы и воины…»
Вот портрет Лефорта, составленный одним из его биографов: «Он обладал обширным и очень образованным умом, проницательностью, присутствием духа, невероятной ловкостью в выборе лиц, ему нужных, и необыкновенным знанием могущества и слабости главнейших частей российского государства; это знание было ему необходимо при обтёсывании этого громадного камня. В основе его характера лежали твердость, непоколебимое мужество и честность. По своему же образу жизни он был человеком распутным и тем, вероятно, ускорил свою смерть». Согласитесь, парадоксальная характеристика.
Но лучше всех о Лефорте может сказать сам Лефорт. Покидая родную Швейцарию, он писал по дороге в Россию: «Одним словом, матушка, могу уверить вас, что Вы услышите о моей смерти или моем повышении». Куда уж лаконичнее!? В этом была его программа. Возможность сделать карьеру хотя бы с опасностью для жизни привели молодого Франца в Россию. Однако вскоре эта страна стала для него второй родиной.
В «Записках» его старшего брата Ами (Амадея) Лефорта, в связи с приездом Франца в отпуск из Киева в Женеву, говорится: «В беседах своих он представлял картину России вовсе не согласную с описанием путешественников. Он старался распространить выгодное понятие об этой стране, утверждая, что там можно составить себе очень хорошую карьеру и возвыситься военною службою. По этой причине он пытался уговорить своих родственников и друзей отправиться с ним в Россию». Надо отметить, что многие предприимчивые и ловкие европейцы последовали этому совету и не прогадали!
Лефорт ещё до приезда в Россию многое успел повидать и натворить. Родился он в женевской состоятельной купеческой семье в 1656 году, хотя предки его были баронами из Шотландии. Отец страстно хотел сделать из сына коммерсанта, и в 1674 году отправил его в Марсель для обучения в торговой школе. Но Лефорт учился не долго. Вскоре он бежал из школы и поступил юнкером в Марсельский гарнизон. Решение это принял, боясь быть исключенным из благородного сословия. Во времена Людовика XIV во Франции заниматься коммерцией могли только простые люди — «ротюрье».
Вернувшись на родину, Лефорт сошёлся со своими сверстниками-бунтарями, состоявшими в оппозиции против церковного абсолютизма, господствовавшего тогда в Женевской республике.
Но в 1675 году в девятнадцатилетнем возрасте он неожиданно отправляется в Россию с бывалым прусским воякой полковником Яковом фон-Фростеном, который вербовал за границей людей на службу русскому царю. Видимо, Франц попросту бежал из Швейцарии от преследования властей.
«В 1675 году на ярмарку в Архангельск прибыл голландский торговый корабль. Привёз он не одни товары заморские, но и ратных людей иноземцев; то были полковник Яков фон-Фростен, подполковник фон-Торнин, маиор Франц Шванберг, капитаны: Станислав Тшебяковский, Филипп фон-Дерфельд, Иван Зенгер, Яков Румер и Франц Лефорт, поручики: Ян Бузн. Питер Юшим, Оливер Дергин, Михель Янсын и два прапорщика. Уроженцы разных земель, проведшие годы бурной жизни, во вкусе известных кондотьери, на многих службах в Свейской, Барабанской, Галанской и Шпанской землях, у польскаго короля и у „цесаря крестьянскаго“. Соединились эти лица под предводительством фон-Фростена в одной общей мысли: в Московии иноземцев хорошо принимают, а особенно хорошо им платят; надо туда ехать».
Охотник за хорошей жизнью с большим трудом добрался до Москвы, буквально за несколько месяцев до смерти царя Алексея Михайловича. После долгих хождений по инстанциям большинство из его товарищей — ловцов «синий птицы удачи», устроились в Пушкарский приказ, а охладевший к поискам службы Франц, прервал попытки поступить в русскую армию и перебивался случайными доходами в Немецкой слободе.
Наконец-то, в 1678 году, Лефорт поймал свою «голубку» — женился на дочери полковника Сухэ, двоюродной сестре первой жены генерала Гордона. Этот брак дал Францу возможность поступить на службу в русскую армию. Лефорт вступает в полк в чине капитана под начальство всё того же генерала Патрика Гордона и участвует под его командованием в борьбе с турками и крымскими татарами в 1676 году, в Чигиринских походах 1687—89 годов. Правда, говорили, что особым ратным умением он не отличается.
Карьеру Лефорт делает за счёт общительного характера и приобретает себе некоторую популярность ещё до знакомства с Петром.
В правление Софьи Алексеевны он уже пользуется прекрасным расположением к себе влиятельного фаворита царевны — князя Василия Голицына. Помимо русского, Франц владел итальянским, французским, голландским и английскими языками, поэтому всегда был полезен при дворе.
Особенно отразилось на его карьере решение, принятое им в дни заговора 1689 года, когда будущему императору пришлось бежать в одних подштанниках от бунтующих стрельцов, руководимых царственной сестрицей Софьей, в Троице-Сергиеву Лавру. Лефорт явился туда с выражением своих верноподданнических чувств Петру в тот момент, когда исход борьбы двух сторон был ещё далеко не ясен. Этим он заслужил особое расположение к себе молодого царя. С тех пор они стали неразлучными друзьями, и Пётр сделал Лефорта советчиком в делах Европы, торговли, войны и флота.
Об этом Пётр высказался так: «Гораздо пристал с охотою учиться геометрии и фортификации; тако сей Франц чрез сей случай стал при дворе быть безпрестанно в комнатах с нами».
Отныне царь часто гостил в Немецкой слободе. Сюда он наезжал со своими приближенными целыми «поездами». Князь Б. И. Куракин, хорошо знавший окружение Петра, поясняет: «Помянутой Лефорт был человек забавной и роскошной или назвать дебошан французской. И непрестанно давал у себя в доме обеды, супе и балы…»
Ему вторит В. О. Ключевский в «Русской истории»: «…Франц Яковлевич Лефорт, авантюрист из Женевы, пустившийся за тридевять земель искать счастья и попавший в Москву, невежественный немного менее Меншикова, но человек бывалый, веселый говорун, вечно жизнерадостный, преданный друг, неутомимый кавалер в танцевальной зале, неизменный товарищ за бутылкой, мастер веселить и веселиться, устроить пир на славу с музыкой, с дамами и танцами, — словом, душа-человек или „дебошан французский“, как суммарно характеризует его князь Куракин, один из царских спальников в этой компании».
Умел Лефорт угодить царю! «В его доме, — открывает секрет Куракин, — первое начало учинилось, что его царское величество начал с дамами иноземскими обходиться, и амур начал первой быть к одной дочери купеческой, названной Анной Ивановной Монсова».
В доме Лефорта (он находился поблизости от нынешнего Дворцового моста, на окраине слободы — прим. автора) Пётр впервые встретил и своего будущего «друга сердечного» Александра Меншикова, о котором сам Лефорт сказал царю, «что может он с пользою употреблен быть в лучшей должности».
Места для разгула «кумпании» вскоре стало не хватать. И зимой 1692 года к дому Лефорта решили пристроить большое помещение — деревянный дворец. Уже в мае следующего года Франц писал на родину о том, что эта «зала будет без сомнения диковинною в русской земле».
Необходимость строительства объясняет писатель и историк Мориц Фёдорович Поссельт, имевший на руках подлинные документы архива Лефорта (из семейного Женевского архива рода Лефортов и депеш голландского резидента фон Келлера — прим. автора), один из лучших его биографов: «Царь встречал немалые затруднения в устройствие своих веселых собраний: он не мог делать этого ни в Кремле, где появлялся только в торжественных случаях, ни в Преображенском, где жил со своим семейством… Выбор царя, конечно, пал на дом Лефорта. С этой целью даны были хозяину богатые денежные средства расширить дом, убрать его, приспособить во всех отношениях для удобства и приятного пребывания государя… Между тем необходимость иметь поскорее обширное помещение для гостей и для праздников заставила отказаться от первоначального плана (строительства отдельного дворца — прим. автора) и ограничиться пристройкой к данному дому большой залы». Теперь здесь, в резиденции Франца Лефорта, а не в Кремле, начали принимать иноземных послов.
9 сентября 1695 года австрийский посол Игнатий Христофор Гвариент подготовил на имя императора Леопольда Первого депешу о тех приемах: «На следующий день (после аудиенции у Петра Первого — прим. автора) я по приглашению его царского величества был приглашен на большой пир, данный генералом Лефортом от имени царя и на царские издержки… На нём должны были присутствовать многочисленные бояре, князья, знатнейшие военные чины и почти все находившиеся в Москве немецкие дамы».
В марте 1694 года Лефорт сообщает в письме своему брату: «В саду имеются пруды, которых здесь нелегко найти, и в них множество рыбы. По другую сторону реки у меня есть парк, где находятся разнообразные дикие животные. Мой дом самый красивый и самый приятный из всех в окрестности; люди этой страны приходят сюда, чтобы посмотреть его как редкость».
Время здесь проводили весело. Историк Макаров в «Заметках о казенных московских зданиях, существовавших в конце прошлого осьмнадцатого столетия и о некоторых ещё и ныне существующих» писал: «Простолюдины звали этот дом мурлыжным, что на ладу (понимая, что тут мурлыкали, пели и ладили — прим. автора). Государь император Пётр Великий, знаток и любитель пения, когда случалось ему бывать в Москве, посещал этот дом не редко и сам ладил партезное пение. Спавшие с голоса певчие, как бы в честь себе, добавляли к своим фамилиям прозвание «Марлинских…«» Отсюда и пошло название дома на Лефортовской площади, который и поныне именуется «Марлинским».
Годы шли, и за счёт потакания петровским порокам авторитет Лефорта стремительно вырастал в глазах молодого государя. Говорили, что в озлоблении на сестру Софью буйный царь хотел казнить её, но только вмешательство друга Франца спасло жизнь царевны.
Пётр поручил Лефорту переформировать Первый выборный полк, составляя его из отборных бывалых русских и иноземных солдат и офицеров. Хитрый Лефорт добился права строительства слободы для полка недалеко от своего дома. Слобода, а по ней и сам полк, получили имя фаворита царя. А полк стал образцом при формировании из «потешных» собственной гвардии — в него собрали все «сливки» воинского общества.
Создание профессиональных полков вскоре обеспечило успех над турками под Азовом. Лефорт в триумфальном шествии победителей въезжал в Москву в запряженном шестериком царском экипаже, а сам царь Пётр скромно шёл позади адмиральской колесницы, одетый в форму флотского капитана.
Эта «виктория» подняла авторитет России, заставила Европу внимательнее приглядеться к русским делам. В Московию хлынула волна европейских дипломатов. Стали возникать торговые миссии. Петру понадобилась новая резиденция, в духе времени. Учитывая силу традиции и не желая умалять роли исторических центров, молодой царь не мог вести новое большое дворцовое строительство в Москве, не противопоставив его Кремлю. Тогда он решил сделать это от имени Лефорта, издав 9 января указ: «Лета 1697… государь и великий князь Петр Алексеевич… указал из приказа каменных дел в Ново-немецкой слободе на дворе адмирала Франца Яковлевича Лефорта построить каменные палаты мерою и образцом против чертежу. А к тому палатному строению за всякие припасы и задатки взять ныне в приказ каменных дел из разряду денег тысячу рублей».
Когда листаешь в архиве древних актов документы того времени, то отчётливо понимаешь, как торопился царь. Следом последовали новые и новые указы. От 13-го, от 21-го, от 25-го января. Петру не терпелось… И строительство забурлило.
17 февраля 1699 года отмечали новоселье в новом чудесном дворце. «Этот большой каменный дом, — писал военный советник барон Генрих Гюйсен, — был выстроен за счет царя из собственных его сумм». По его свидетельству, новостройка обошлась Петру в 80 000 талеров.
«Князь-папа всешутейшего и всепьянейшего собора» Никита Моисеевич Зотов освятил новостройку в честь языческого бога Вакха, прыгая с кадилом, распространявшим табачный дым. Трое суток гостей поили и не выпускали. Всех заперли во дворце и выставили караулы. Гостям велено было спать по очереди, сменяя тех, кто «водил хороводы и прочие танцы».
Любимый фаворит Франц Лефорт то и дело задавал роскошные обеды, балы во Дворце на Яузе. Пиршества продолжались по три — четыре дня. Иоганн-Георг Монс поставлял для них тысячи бутылок! Рассказывали, что пьяный царь на одном таком пиру собственноручно избил своего шурина Лопухина за якобы нанесённую тем словесную обиду «другу Францу».
5 марта «господин генерал Лефорт, после того, как представил русским вельможам смешную комедию и насмешку над римским духовенством, вскоре слёг, заболел сильной горячкой и на осьмой день представления этой комедии… умер» — сообщал из Москвы в своем донесении в Ватикан иезуит Франциск Эмилиана. Князь Куракин в «Гистории о царе Петре Алексеевиче», вторит ему: «Лефорт и денно и нощно был в забавах, супе, балы, банкеты, картежная игра, дебош с дамами, и питье непрестанное; оттого и умер во время своих лет под пятьдесят». Считается, что Лефорт скончался в возрасте сорока трёх лет в ночь на 12 (2) марта 1699 года.
В книге «Печальные ритуалы императорской России» Марина Логунова пишет: «Сразу после смерти Лефорта боярин Ф. А. Головин послал гонца к царю с печальным известием. Родные начали готовить похороны, но ждали распоряжений государя. Пётр прибыл в Москву 8 марта. В связи с тем, что в семье Франца Яковлевича не оказалось денег на его погребение (у его племянника Петра Лефорта даже не нашлось средств на пошив траурного платья), царь взял все расходы на себя.
Торжественный обряд похорон проходил 11 марта 1699 г. (Видимо имеется в виду 21 марта по новому стилю — прим. автора). Таких почестей, как Лефорт, не удостаивался никто из бояр, тем более иноземцев, но, как говорили современники, высшими почестями для усопшего были царские слезы.
Перед выносом царь приказал открыть гроб и в присутствии двора, рыдая, долго лобызал холодное тело. Во время погребальной процессии к реформаторской церкви царь шёл в глубоком трауре, с первой ротой Преображенского полка, перед ним несли государственное знамя. Далее следовали Семёновский и Лефортов полки. Перед каждым полком шли музыканты, исполнявшие печальные мелодии. Офицеры были в чёрных шарфах и лентах. Знамена с долгими черными кистями и барабаны были обиты чёрным сукном.
За полками ехал чёрный рыцарь с обнаженным мечом острием вниз, за ним вели двух коней в богатом убранстве и одного коня под черной попоной.
Затем генерал-майор нёс на чёрной шитой серебром подушке знаки Ф. Лефорта (по другой версии, их несли пять человек) — знамя с золотым в красном поле гербом и с оранжевой длинной перевязью, золотые шпоры, перчатки с золотой бахромой, шпагу, полковой жезл, шлем.
Меняясь каждые четверть часа, двадцать восемь полковников в сопровождении пяти протестантских священников несли гроб, обитый чёрным бархатом с позументом, золотой бахромой и серебряными бляхами с гербом Ф. Лефорта. По другой версии, тело Лефорта везли на одре. За гробом шли сын синдика Женевы Пётр Лефорт, послы Австрии, Бранденбурга, Дании, Швеции, пажи, бояре, офицеры в траурных одеждах. Два генерала под руки вели вдову Елизавету Францевну в окружении толпы плачущих женщин.
В реформаторской церкви Немецкой слободы пастор Стумпфиус сказал прочувствованное надгробное слово на текст из книги Экклезиаста. Охарактеризовав Франца Лефорта как «верного раба и служителя» Петра, он закончил свою речь словами: «…Солнце жизни его померкло в самый полдень славы, лучи же царской милости провождают его и до могилы… Доступностию наверху почестей, готовностию к ходатайству, безмерною кротостию и постоянным дружелюбием он привлекал к себе сердца всех людей».
Речь так понравилась Петру, что он приказал напечатать её и позже передал на хранение в Академию наук. Некоторые характеристики, данные пастором, присутствующие восприняли как осуждение покойного за порочные наклонности. Но, скорее всего, священнослужитель воспользовался ситуацией, чтобы призвать паству к необходимости подготовить добродетельной жизнью блаженную кончину.
По окончании службы процессия тронулась на Немецкое кладбище. После выноса тела из церкви раздались троекратные залпы сорока орудий, установленных на площади рядом с собором.
При переносе тела на кладбище установленный порядок шествия был нарушен: бояре посчитали ниже своего достоинства идти за иностранными послами и опередили их. Пётр заметил это и позже в гневе сказал племяннику Лефорта: «Это собаки, а не мои бояре».
Когда гроб при пушечной пальбе и беглом оружейном огне опускали в могилу, Пётр, рыдая, упал на труп своего друга.
Поминки проходили в Лефортовском дворце. Когда царь на короткое время вышел, многие бояре поспешили покинуть церемонию. Вернувшийся Пётр встретил их на лестнице и был сильно разгневан.
Всем участникам похорон были выданы золотые перстни с вырезанным днем кончины и «изображением смерти».
Ходили слухи, что ночью могилу Ф. Лефорта хотели вскрыть грабители, чему помешали жители Немецкой слободы. Вопрос о месте захоронения Ф. Лефорта до сих пор остается открытым».
В этих похоронах были намечены те детали реформирования траурного ритуала, которые отрабатывались на протяжении всего царствования Петра I и нашли свое отражение при его собственном погребении.
Продолжение следует... Автор Владлен Дорофеев
Подробности в книге Владлена Дорофеева "Проклятие Кукуя. Тайны и были Немецкой слободы и её обитателей" перейдя по ссылке: https://ridero.ru/books/widget/proklyatie_kukuya/
Другие публикации автора из цикла «Проклятие Кукуя. Тайны и были Немецкой слободы и её обитателей»:
Как гулял и пьянствовал «всешутейший и всепьянейший собор» https://zen.yandex.ru/profile/editor/id/5ab78ae1f03173c25f692cdd/5ac21d44dcaf8ec068a93a83/edit
Как Брюс с Петром создали масонское "Нептуново общество" https://zen.yandex.ru/media/id/5ab78ae1f03173c25f692cdd/kak-brius-s-petrom-sozdali-masonskoe-neptunovo-obscestvo-5ac2294c9f43472248ac840d
Как искали сокровища Меншикова в его дворце на Яузе https://zen.yandex.ru/media/id/5ab78ae1f03173c25f692cdd/kak-iskali-sokrovisca-menshikova-v-ego-dvorce-na-iauze-5e3fdf90f7fac352c522b2e3
Печальный конец Анны Монс и её "кумпании" https://zen.yandex.ru/media/id/5ab78ae1f03173c25f692cdd/pechalnyi-konec-anny-mons-i-ee-kumpanii-5e47cfd16754405ed3b856ed
Пожизненный смертельный страх Петра I https://zen.yandex.ru/media/id/5ab78ae1f03173c25f692cdd/prokliatie-dinastii-romanovyh-pojiznennyi-smertelnyi-strah-petra-i-5deb994b43fdc000ae534997
Разгульная «кумпания» Анны Монс https://zen.yandex.ru/media/id/5ab78ae1f03173c25f692cdd/razgulnaia-kumpaniia-anny-mons-5ac2146d48267788694d61d9
Фотоматериал использован из свободного доступа Яндекс и является иллюстрацией мыслей автора.
Спасибо за внимание!
