Почему лирику, посвященную трагической и славной странице нашей истории, нужно знать и помнить, заучивать наизусть? Наверно, потому, что поэзия о Великой Отечественной эмоционально правдиво отвечала на вопрос, почему мы победили в этой войне. Подлинные шедевры военной лирики отразили атмосферу того времени, вовлеченность всех и каждого в событие исторического значения.
Необычайной, феноменальной популярностью в годы войны пользовалось стихотворение Константина Симонова «Жди меня». Поэт проговорил в нем то, что чувствовали тогда миллионы людей. Повторяющееся заклинание в его названии и содержании превращалось в молитву предельно интимную, исповедальную и одновременно становилось всеобщим движением души в этом самом народном стихотворении ХХ века.
Стихотворение «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…» тоже было глубоко личным обращением к другу-соратнику, но, написанное в суровые дни первого года войны, стихотворение стало пронзительным объяснением в любви к Родине перед лицом испытаний и потерь. Оно было пронизано верой в будущую победу, гордостью поэта за «самую милую, за горькую землю, где я родился». Эти чувства рождены памятью о могилах прадедов, надеждой на спасительную силу молитвы в устах женщин, провожающих солдат и осеняющих их крестом. Видя эти смоленские деревни, поэт восклицает: «Как будто на них вся Россия сошлась». И признается:
Ты знаешь, наверное, все-таки Родина —
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
Другой поэт так же, как и Симонов, признает военные годы периодом, «о котором всю жизнь хватит думать». Александр Твардовский именно в этот период создаст великую поэму «Василий Теркин», знаменитое стихотворение «Я убит подо Ржевом…», а в 1943 году напишет стихотворение большой художественной силы «Две строчки». Две строчки «из записной потертой книжки» будит память в лирическом герое, рождает видение убитого парнишки на льду Финского залива и затем рефлексия («Мне жалко той судьбы далекой…») сменяется удивительным чувством:
Как будто мертвый, одинокий,
Как будто это я лежу,
Примерзший, маленький, убитый
На той войне незнаменитой,
Забытый, маленький, лежу.
Стихотворение обладает редкостной силой гуманизма - представить чужую смерть как собственную может только человек высокого благородства и мужества.
Такое же чувство лежит в послевоенном стихотворении Твардовского «Я знаю, никакой моей вины». Оно уникально еще и потому, что пронзительное чувство вины выражено в одном-единственном предложении, да и то незаконченном:
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они — кто старше, кто моложе —
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, —
Речь не о том, но все же, все же, все же…
После войны поэт Давид Самойлов написал стихотворение «Сороковые», слова из которого могли бы повторить все, кто писал о войне как самом важном событии в своей жизни:
Как это было! Как совпало –
Война, беда, мечта и юность!
И это все в меня запало
И лишь потом во мне очнулось!
А под словами стихотворения Юлии Друниной «Я только раз видала рукопашный…» могли бы подписаться люди целого поколения, те, кто сразу после школьной скамьи ушли на фронт, на кого упала огромная сила и тяжесть войны – не только физическая, но и моральная, психологическая. Это удивительное стихотворение состоит из одного только четверостишия:
Я только раз видала рукопашный.
Раз – наяву. И сотни раз – во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
И это новое знание, новый опыт войны открывается также в стихотворении Семена Гудзенко «Перед атакой». Оно все посвящено чувствам и мыслям героя в состоянии мучительного ожидания боя и только в последней строфе после короткой фразы о конце боя идет сухое признание: «…и выковыривал ножом из-под ногтей я кровь чужую».
Так возникла в литературе целая плеяда поэтов военного поколения, объединенных не каким-то эстетическим манифестом, а героическим и жестоким жизненным опытом, гуманностью антивоенного пафоса. В то же время талант поэтов, опиравшийся на глубоко личное интимное чувство, определялся единством с голосом души целого народа. Их стихи требуют снова и снова поклониться тем годам, тем, кто отстоял нашу великую победу и проникнуться гордостью за свою страну и свой народ.
