В шестой части цикла статей о Ежове мы рассмотрим период с момента окончания Третьего Московского процесса (13 марта 1938 г), до смещения с должности наркома внутренних дел (24 ноября 1938 г).
Перед прочтением рекомендуем ознакомиться с остальными частями статьи (первая, вторая, третья, четвёртая, пятая).
Положение дел на март 1938 г.
Изначально Большой террор, ставивший своей целью уничтожение пятой колонны в условиях предвоенного времени, должен был завершиться к началу 1938 г. Ежов не справился к намеченному сроку: поток «раскрытых» контрреволюционных организаций не иссякал. Верхушка партии разрешила завершить террор в феврале-апреле 1938 г. (в разных регионах установили разные сроки). По национальным контингентам операцию планировалось завершить 15 апреля 1938 г.
Если с репрессированием кулаков Ежов кое-как справился, то по национальной линии нарком не завершил работу и в этот срок из-за странной системы делопроизводства, при которой приговоры «националам» утверждали лично глава НКВД и главный прокурор страны.
Мимо НКВД просачивалось всё больше жалоб, а Третий Московский процесс, прошедший в марте, оказался подготовлен из рук вон плохо. Стало очевидно: Ежов перестал справляться со своими обязанностями. К тому же нарком переусердствовал и превысил полномочия значительно сильнее, чем ожидал Сталин.
Теперь перед партийной верхушкой и лично генсеком стояла задача: убрать с политической арены проштрафившегося наркома, понеся как можно меньше репутационных потерь. Самые очевидные выходы из ситуации – признание должностных преступлений Ежова и обвинение наркома в заговоре – имели существенные изъяны.
Если бы преступления Ежова были признаны, то пришлось бы проводить реабилитацию значительной части приговорённых и не удалось бы достигнуть изначально поставленной цели. Обвинение в заговоре дезориентировало бы партийное руководство. Переменчивость симпатий вождя усилила бы неуверенность партийной элиты в завтрашнем дне и могла подтолкнуть часть ЦК к созданию тайных фракций. Снова встал бы вопрос реабилитации жертв ежовщины.
В обоих случаях на всю страну пришлось бы объявить, что партия и лично Сталин позволили пробраться на самый верх бандиту (или троцкисту-предателю, если брать за основу вариант с заговором). Это признание серьёзно пошатнуло бы авторитет вождя и партии среди простых людей. Перед войной такие заявления делать было вдвойне опасно.
Существовала ещё одна – последняя по списку, но не по значению – причина, из-за которой нежелательно было убирать Ежова сразу и резко. Необходимо было не только заменить наркома, но и исправить извращения, появившиеся во время его пребывания в должности. А для этого следовало избавиться и от выдвиженцев Николая Ивановича, что означало обезглавливание НКВД. Нужно было подыскать человека, способного перевести наркомат с рельс Большого террора на путь восстановления социалистической законности.
В конце концов было принято решение избавиться от Ежова постепенно, подыскав сначала подходящего кандидата на замену и подготовив партию и всю страну к падению наркома.
Подготовка к смещению
Для начала Сталин решил отвлечь внимание Ежова от НКВД, дополнительно дав ему второстепенную должность. Возможно, генсек рассчитывал, что на новое место Николай Иванович перебросит и часть своих выдвиженцев в НКВД, что облегчило бы предстоящую чистку наркомата.
Возможность представилась в начале апреля, когда освободилось кресло наркома водного транспорта. Должность отдали Николаю Ивановичу с сохранением поста наркома внутренних дел. Вскоре политбюро одобрило переход в наркомат водного транспорта около двух десятков видных чекистов, что положило начало очистке наркомата внутренних дел от людей Ежова.
Новое назначение глава НКВД воспринял с энтузиазмом. Водное хозяйство в 1938 г. было сильно запущено – остаток весны нарком провёл на новом месте работы. В его отсутствие наркоматом внутренних дел де факто руководил первый заместитель Ежова Фриновский.
Отсутствие Николая Ивановича сказалось не лучшим образом на НКВД: подчинённые быстро расслабились, да и не все вопросы можно было решить без наркома. Неизвестно точно, как развивались в этот период взаимоотношения Сталина и Ежова, но в партии почувствовали охлаждение вождя к своему соратнику. В начале лета дошло до того, что генсек стал припоминать Ежову старые связи с изобличёнными в 30-е годы врагами народа. Не нужно было быть гением, чтобы понять, к чему клонит генсек.
Спешно бросив все дела по части водного транспорта, нарком принялся наводить порядок в НКВД: заменил странную бюрократическую процедуру осуждения национальных контингентов на стандартные тройки и решил «почистить» ещё раз ведомство. На выявленных «предателей» планировалось свалить вину за все проволочки. Николай Иванович не подозревал: очередная чистка приведёт к событиям, которые окончательно добьют его репутацию.
Неожиданный удар
К середине 1938 г. все ставленники Ежова оказались так или иначе замараны. Арест людей наркома бросил бы тень и на него самого, но прикрывать некоторых подчинённых становилось себе дороже.
Одним из таких сотрудников был начальник управления НКВД по Дальневосточному краю Генрих Люшков. Люшков, один из ближайших соратников Ягоды, удивительно долго сохранял своё положение и влияние. Его имя всплывало при допросах многих арестованных чекистов, но Ежов – неясно по какой причине – не давал этим показаниям ходу. Покровительство нового наркома и образцовая служба позволяли избежать неприятных последствий. Всё изменилось после ареста заместителя Люшкова Кагана, с которым тот работал много лет. Несмотря на то, что задержание Кагана не было связано с чисткой, Люшков понял: теперь за него возьмутся всерьёз.
Будучи начальником приграничного округа Люшков мог легко улизнуть из страны, чем и воспользовался, когда его вызвали в Москву. 13 июня 1938 г. Люшков перешёл на территорию, подконтрольную Японии. После задержания пограничниками в районе города Хуньчунь Люшков попросил политического убежища.
Новым хозяевам бывший чекист служил так же усердно, как и предыдущим: передал японцам все данные о войсках в регионе, при необходимости давал советы и охотно участвовал в антисоветской агитации.
По воспоминаниям начальника отдела охраны Дагина Ежов, узнав о случившемся, заплакал и сказал:
Теперь я пропал.
Фриновский, правая рука Ежова, поехал в командировку на Дальний Восток. Отъезд обещал быть долгим. Провал наркома с Люшковым, долгое отсутствие заместителя, накапливающиеся сведения о вопиющих «перегибах» и желание самого Фриновского перейти в наркомат обороны создали идеальные условия для назначения нового первого заместителя без учёта мнения Ежова.
Новый заместитель
21 августа 1938 г. официально на должность первого заместителя наркома был назначен Лаврентий Берия. Новый ставленник вождя занимался чекистской работой в Закавказье с 1922 по 1931 гг., после чего занял партийную должность. С 1932 г. получил должность первого секретаря Закавказского крайкома.
До 1937 г. Ежов и Берия не имели друг к другу претензий, но потом их отношения испортились. Николай Иванович рьяно (как и всегда) чистил Закавказье от врагов народа. Репрессировали и ставленников Берии. Лаврентий Павлович считал Закавказье своей вотчиной и был недоволен, что нарком творит расправу через его голову.
Ежов «отпраздновал» кадровую перестановку запоем, растянувшимся до конца августа. Берия сдавал дела в Грузии и де факто приступил к исполнению обязанностей только в начале сентября, так что небольшую попойку Николай Иванович мог себе позволить. Оправившись от первого шока, нарком стал увольнять особенно «проштрафившихся» чекистов и уничтожать компрометирующие документы.
Неизвестно, какие точно указания и полномочия Берия получил от Сталина, но в наркомате он с первых дней начал вести себя по-хозяйски. Вот, например, что вспоминал о приходе нового зама один из ставленников Ежова, Жуковский:
…Л.П. Берия в один из дней, когда заместитель наркома проводил ознакомление с людьми и штатами ГУГБ, ко мне явился взволнованный Николаев и сообщил следующее: во время ознакомления с работниками 3-го отдела зам. наркома задал прямой вопрос одному из них, не завербован ли он?
Вскоре Лаврентий Павлович от слов перешёл к делу. Как человек, имеющий доступ к компромату на всех видных чекистов и не запятнавший себя в ходе массовой операции, он регулярно обращался в политбюро и лично к Сталину с запросами на взятие под стражу ставленников Ежова. В течение нескольких недель после назначения были арестованы ряд начальников отделов и глав областных управлений НКВД. Ежов формально ещё оставался в должности, но уже не мог защитить своих людей. Наиболее сообразительные чекисты к концу сентября со всеми вопросами обращались не к Ежову, а к Берии.
Ежов понимал: его чекистской карьере в любом случае конец. Желая хоть как-то отвести от себя удар, Николай Иванович сам подал заявление об отставке 23 ноября 1938 г. Документ, лёгший на стол Сталина по тону напоминал скорее душеизлияние кающегося грешника, чем просьбу об отставке. Для наглядности приведём фрагмент:
…Наиболее серьезным упущением с моей стороны является выяснившаяся обстановка в отделе охраны членов ЦК и Политбюро.
Во-первых, там осталось значительное количество неразоблаченных заговорщиков и просто грязных людей от Паукера.
Во-вторых, заменивший Паукера застрелившийся впоследствии Курский и сейчас арестованный Дагин также оказались заговорщиками и насадили в охрану немалое количество своих людей. Последним двум начальникам охраны я верил как честным людям. Ошибся и за это должен нести ответственность…
В таком тоне написано всё остальное, весьма немаленькое, послание.
Сталин вызвал к себе Ежова. После трёхчасовой беседы, при которой присутствовали Молотов и Ворошилов, Ежова сняли с должности. «Покаяние» уже бывшего начальника НКВД не впечатлило вождя. Придя домой, нарком написал ещё одно письмо, в котором снова пытался оправдать себя и подорвать доверие вождя к Берии.
…Еще задолго до назначения т. Берия у некоторых людей в аппарате <…> были предубежденные отношения к грузинским делам по линии ЧК... Фриновский, например, мне очень часто говорил: «Ну все чекисты, кто работал когда-то в Закавказье, обязательно пройдут по каким-либо показаниям в Грузии — «липуют» там дела…
Сохранился только черновик послания. Неизвестно, получил ли сообщение генсек. В любом случае, попытки Ежова объясниться с вождём не повлияли на дальнейшие события.
25 ноября главой НКВД назначен Берия. 26 ноября все указы, санкционирующие Большой террор и ещё действующие, Берия объявил потерявшими силу. Действие упрощённого делопроизводства тройками по всей стране было отменено ещё 15 ноября в ходе собрания у Стлина, на котором присутствовали в том числе Ежов и Берия. Ежовщина закончилась.
Итоги
К марту 1938 г. стало очевидно, что Ежов перестал справляться со своими обязанностями. По ряду причин как практического, так и идеологического характера, Сталин решил отстранить от власти наркома постепенно.
После ряда подготовительных мероприятий на пост первого заместителя был назначен Лаврентий Берия. Новый зам в короткий срок передал компромат в политбюро на большинство ключевых ставленников Ежова, после чего их арестовали.
Николай Иванович, прекрасно понимая, к чему всё идёт, подал заявление об уходе по собственному желанию. Большой террор завершился.
