Жизнь/Смерть
Место действия — скотобойня. Скотобойня — это место, где неизбывно присутствует смерть. Смерть, почти документально показанная в самом начале фильма, — это повседневность Марии и Эндре, главных героев фильма.
К смерти отсылает сухорукость Эндре. Его левая рука мертва. Одиночество обоих героев — это тоже коррелят смерти. А также смерть появляется в наиболее жуткой сцене, где Мария пытается покончить с жизнью, нанося увечья своему телу, — вспарывая себе вены.
В этот момент Марии звонит Эндре и говорит: «У меня такое чувство, что я умираю» — здесь, определенно, присутствует рифма с состоянием Марии, у которой в течение всего разговора из вены льется кровь. Эту близость смерти удается преодолеть благодаря взаимной любви, преодолевающей страхи, одиночество. Эндре произносит: «Я вас очень люблю...» И Мария ему отвечает: «И я вас тоже очень люблю».
Душа/Тело
Телесность проявляется в 1) месте, где герои общаются, строят свои отношения, — на скотобойне: сотни килограммов мяса, кровь; 2) аккуратно (столь же минималистично, как и всё в фильме) возникающей теме сексуальных отношений (измены жены приятеля Эндре, разговор с психологом, история с пропавшим возбудителем для быков).
События в фильме параллельно разворачиваются в двух реальностях: в материальном мире — мире наших тел, мире людей; и в идеальном мире души — сновидении, мире чистых отношений, где Мария и Эндре проводят друг с другом время в образе оленя и лани, где они избавлены от всех условностей человеческого бытия.
Но Эндре хочет близости. Он первым прикасается к Марии. (До этого Мария предлагает одновременно заснуть, чтоб одновременно видеть один сон, в котором они встретятся, — вот её взгляд на отношения). Он первый совершает движение к телесным отношениям (пытается взять Марию за руку), дает понять, что хочет телесной близости. Он пренебрегает тем чудесным, что между ними есть, — необъяснимая связь душ, из-за которой им снится один и тот же сон. Если это просто сон, конечно.
После этого Мария начинает путь "воплощения", "отелесивания", "метериализации". Она начинает развивать в себе тактильные ощущения и телесную, плотскую чувственность: смотрит порно, наблюдает за целующейся парочкой, трогает коров, лежит на траве, покупает мягкую игрушку, ощупывает себя ею. И когда нам показывают тело Марии, обнаженную сидящую в ванной, всё понятно: она фактически завершила путь от "идеального" (от слова идея, а не идеал) способа бытия в качестве одной души к жизни в теле. Тут же она режет себе вены. Теперь у неё есть тело, она может его увечить.
Что же случилось в конце? Можно решить, что герои больше не видят снов, потому что нет необходимости, их желание быть вместе удовлетворено, достигнуто. Полнота их отношений и близости достигается, воплощается в действительности. Одиночество, смерть преодолены, герои преодолели отчуждение, дистанцию, их любовь больше не виртуальная, но воплощенная. Это был бы оптимистический финал.
Но мы можем понять концовку фильма и иначе, предположив, что то, что Мирия и Эндре имели в сновидениях, — невинные, чистые, идеальные, лишенные всего лишнего (быта, например, чуть дальше — о крошках) отношения, — было утрачено.
Так может быть понята последняя сцена: Мария убирает со стола крошки, оставленные Эндре, они встречаются взглядом и понимают, что больше не видят снов. О чем говорят эти крошки? О предельной приземленности их отношений, они материализовались, обытились (от слова быт). Идеальное бытие всецело было поглощено материальным, плоть впитала в себя чистоту и непосредственность.
