Может вы ничего и не слышали про Тору, но это самый успешный японский композитор XX века. Он родился 8 октября 1930 в Токио, а умер 20 февраля 1996.
Вы могли слышать его музыку в японских фильмах «Ран» Акиры Куросавы, «Империя страсти» и «Чёрный дождь» о трагедии в Хиросиме. Кинолент с работами Тору на порядок больше, но эти — самые известные. Послушайте, вдруг, вы их узнаете:
Тору был необходим…
В начале XX века Япония, пережившая модернизацию в экономике, постепенно налаживала связи с западной культурой.
Литература к тому моменту уже добилась в этом определенных высот: в продаже было много книг на английском и французском языках, а на японский перевели немало западных текстов. Начиная со второй половины XIX века, японские писатели стремились показать в своем творчестве проблемы западного человека, а поэты отходили от традиционного танка в попытке создать новую стихотворную форму с оглядкой на достижения Запада.
В музыке ситуация была иной. Жёсткая цензура эпохи Мейзди не позволяла контактировать музыкальным культурам Японии и Запада на протяжении полувека. После падения режима японцам открылась европейская академической музыка в лице Дебюсси, Равеля и других известных композиторов того периода, но она была слишком нова и непонятна для народа, привыкшего к традиционной музыке и закрытого от собственного развития.
Для сближения музыкальных культур нужно было найти дорогу к образу мысли и достижениям Европы, но не потерять японский дух. Это удалось сделать Тору Такэмицу.
полюбил европейскую музыку в 14 лет на войне
С Западной музыкой композитор познакомился во время призыва на Вторую мировую войну — тогда ему было всего 14 — один из офицеров базы, к которой был приписан Такэмицу, захотел познакомить новобранцев с французской музыкой и поставил им песню «Parlez-moi d’amour» («Говорите мне о любви») в исполнении Люсьен Буайе.
Тору говорил, что эта песня стала для него откровением.
Полдетства Тору прожил у тёти, которая преподавала игру на кото (японском щипковом инструменте) и каждый день играла традиционную музыку. Эта музыка ему не нравилась, а в будущем вызывала горькие воспоминания о гибели отца и войне, которую пришлось пережить.
учился играть на рисованном фортепиано
После войны Тору захотел научиться игре на фортепиано, но у него не было денег на покупку инструмента. Тогда он расчертил лист бумаги в виде клавиш и учился играть на листке. Иногда, услышав звук фортепиано из открытого окна, он просился в гости, чтобы на нём поиграть.
Учителя у него тоже не было, но был Ясудзи Киоси. Он возглавлял японское отделения Международного Общества Современной Музыки и разрешал Тору брать ноты и рукописи из собственной библиотеки. Тору уважал Киоси, несмотря на различие в музыкальных взглядах: Такэмицу недолюбливал японскую музыку, а Киоси её активно пропагандировал.
Так Тору занимался два года и за это время активно изучал европейскую музыкальную культуру: Дебюсси, Мессиана, Сати, Стравинского.
не был любим критиками и создал творческий форум
В 1950 году Тору впервые публично сыграл свое произведение — Lento in due movimenti. Японские музыкальные критики жестко раскритиковали произведение за подражание авангардизму, модному в Европе.
Увидев такую реакцию на собственную музыку, Такэмицу с несколькими друзьями-единомышленниками создал творческий форум — «Дзиккен Кобо», в котором они обсуждали новые музыкальные произведения и техники, делились творческими идеями и дискутировали об искусстве.
В состав «Дзиккен-Кобо» входило больше десяти человек. Среди них были не только музыканты, но и режиссеры, писатели и художники, критик и инженер. Разнообразие помогало смотреть на искусство по-разному. Там Тору мог спокойно говорить о европейской музыке, экспериментировать и показывать свои творения.
увлекался конкретной музыкой и был замечен Стравинским
В 20 лет Такэмицу изучал работы Пьера Шеффера в области конкретной музыки — одного из авангардных направлений, которое практиковало запись и обработку природных и искусственных шумов и звуков. Именно под влиянием Шеффера Тору стал заниматься современной музыкой.
В то время он был «сумасшедшим» по отношению к композиторам Венской школы. Интересы японского композитора нашли отражение в его «Реквиеме для скрипок».
В 1958 году это произведение услышал Стравинский, который остался под впечатлением от услышанного. По возвращении в США он рассказал о Тору своим коллегам. Так о Такэмицу узнали в зарубежном музыкальном обществе.
В 1970 году в Осаку приехал Ксенакис, с которым у Тору завязались дружеские отношения. С ним Такэмицу обсуждал новые музыкальные приемы и техники, а в свободное время они вместе ходили есть собу — японскую лапшу из гречневой муки.
познакомился с Кейджем и осознал ценность своей собственной традиции
В 1961 году Тору услышал Концерт для фортепиано с оркестром Джона Кейджа, который произвел на него глубокое впечатление: 31 год спустя Такэмицу написал некролог для композитора, в котором рассказал, как его музыка открыла для него новые возможности музыкальной выразительности, в том числе элементов японской традиционной музыки.
«Я должен выразить свою глубокую и искреннюю благодарность Джону Кейджу. Причина этого в том, что в моей собственной жизни, в моем собственном развитии, в течение длительного времени я изо всех сил старался избегать «японского», чтобы избежать «японских» качеств. Во многом благодаря контакту с Джоном Кейджем я осознал ценность своей собственной традиции»
Еще одним катализатором для Тору стал кукольный театр Бунраку, который он посетил через пару десятилетий после войны. В 1988 году, во время лекции, он объяснял:
«Однажды я увидел спектакль кукольного театра Бунраку и был очень удивлен им. Именно в качестве тембра и звучании инструментов, используемых в Бунраку, я впервые узнал великолепие традиционной японской музыки. Я был тронут этим и подумал — почему мое внимание никогда не было захвачено этой японской музыкой?»
смешивал, но не растворял
С начала 60-х Такэмицу стремился объединить элементы японской музыки с западным модернизмом. Смешение отчетливо проявляется в произведении «November Steps», написанном для бива (японский аналог лютни), сякухати и оркестра.
Произведение было написано по заказу Нью-Йоркской филармонии по случаю ее 125-летия. Изначально исполнители филармонии скептически относились к композиции с двумя японскими инструментами, но, после первой репетиции, где они услышали звучание бива и сякухати, их беспокойство уменьшилось. Музыканты кричали «Браво!» после окончания репетиции.
Премьера «November Steps» состоялась в ноябре 1967 года в исполнении оркестра Нью-Йоркской филармонии под управлением Сейджи Озава и имела ошеломительный успех.
Такэмицу добавляет звучание японских народных инструментов в произведение, чтобы передать особенности национальной музыки. В «November Steps» он показал, что самобытность Японии не теряется при ее смешении с европейской музыкой, а наоборот, становится более отчетливой.
и сравнивал свою музыку с японскими садами
Тору сравнивал свою музыку с японским словом «ма», которое предполагает концепцию пустоты, которая не пуста, отсутствие, которое на деле является присутствием — пространством между вещами, которые полны энергии.
Это принцип, лежащий в основе японских садов, с которыми Такэмицу часто сравнивал свое творчество:
«Моя музыка похожа на сад, и я садовник. Прослушивание моей музыки можно сравнить с прогулкой по саду и ощущением изменений в свете, узоре и текстуре».
Тору не распылялся. Его музыка описывает одно явление или событие, например, одиночество. Благодаря этой точности и простоте, слушателю гораздо проще уловить то, о чём хотел сказать композитор — понять, о чём эта музыка. Послушайте и проверьте сами.
Творчество Такэмицу обогатило японскую музыку технически и идейно. Благодаря этому у современных японских композиторов появилась возможность раскрыться и не бояться экспериментировать — Тору подготовил для них почву. Без Тору не было бы и Рюити Сакамото — одного из наиболее прогрессивных композиторов современности, о котором мы когда-нибудь тоже расскажем.
Послушайте запись Тору Такэмицу 2018 года с музыкой для гитары:
