Предсмертная болезнь, сожжение рукописей и кончина Гоголя – поныне предмет размышлений для биографов. Но лучше пользоваться не слухами и сплетнями, а обратиться к документам – письмам, дневникам тех людей, кто наиболее был близок писателю и у которых он нашёл свой последний приют. События эти произошли с такой быстротой, что для многих современников стали полной неожиданностью. Гоголь жил в Москве в доме графа Александра Петровича Толстого на Никитском бульваре. Он занимал переднюю часть нижнего этажа: две комнаты окнами на улицу (покои графа располагались наверху). Поэт и переводчик Николай Берг вспоминал: « Здесь за Гоголем ухаживали как за ребёнком, предоставив ему полную свободу во всём. Он не заботился ровно ни о чём. Обед, завтрак, чай, ужин подавались там, где он прикажет. Бельё его мылось и укладывалось в комоды невидимыми духами, если только не надевалось на него тоже невидимыми духами. Кроме многочисленной прислуги дома, служил ему, в его комнатах, собственный его человек из Малороссии, именем Семён, парень очень молодой, смирный и чрезвычайно преданный своему барину. Тишина во флигеле была необыкновенная».
В начале 1852 года Гоголь ещё готовит к печати собрание своих сочинений. Намёков на болезнь в это время не было.
26 января умерла после непродолжительной болезни Екатерина Михайловна Хомякова, тридцати пяти лет от роду, человек Гоголю близкий и дорогой. Она была женой Алексея Степановича Хомякова и сестрой одного из ближайших друзей Гоголя, поэта Николая Языкова. Смерть эта так тяжело отозвалась в душе Гоголя, что он не нашёл в себе сил пойти на похороны. После первой панихиды он сказал Хомякову: «Всё для меня кончено». С этих пор мысль о смерти овладевает Гоголем. Он почти ежедневно бывает в церкви.
Гоголь ещё занимается чтением корректур, но в начале Масленицы в нём замечают нечто тревожное. В понедельник 4 февраля, по свидетельству Толстого (дальше мы будем ориентироваться на его дневники), он заехал к Шевыреву, чтобы сказать, что «некогда мне теперь заниматься корректурами». Степан Петрович и его жена Софья Борисовна заметили перемену в его лице и спросили, что с ним. Он отвечал, что «дурно себя чувствовал и кстати решился попоститься и поговеть». (11 февраля начинался Великий Пост). «Зачем же на масленой?» - спросил его Шевырев. «Так случилось, - отвечал он, - ведь и теперь Церковь читает уже: " Господи, Владыко живота моего!" И поклоны творятся.»
5 февраля Гоголь пожаловался заехавшему к нему Шевыреву на расстройство желудка и на слишком сильное действие лекарства, которое ему дали. В тот же день он едет к своему духовнику отцу Иоанну Никольскому, с которым познакомился ещё в 1842 году, когда по приезде из-за границы жил у Михаила Петровича Погодина, в приходскую церковь преподобного Саввы Освящённого на Девичьем поле известить, что говеет, и с просьбой назначить день, когда можно приобщиться. Тот поначалу советовал дождаться первой недели поста, но потом согласился и назначил четверг, то есть ближайшую Божественную литургию, так как в среду на масленой её служить не положено. Вечером того же дня Гоголь провожал на станцию железной дороги гостившего у графа Толстого ржевского священника Матфея Константиновского. С этих пор он прекратил всякие литературные занятия.
( Использованы материалы В.А.Воропаева ).
(На фото "Пушкин и Гоголь", картина А.Алексеева).
