Знаешь,-сказал мне тут, случайный знакомый, попутчик - старый, сморщенный дедок, с острой седой бородкой и пронзительными синими глазками, круглыми и мудрыми, как у черепахи, - "В конце жизни надо уезжать туда, где живет твоя душа!"
Мы уже сутки тряслись в поезде, в купе ехали вдвоём и мне, почему-то, так хотелось с ним говорить, раскрыться, пожаловаться, чтобы он посочувствовал, что ли... Да он ещё и слушал так, потрясающе. Внимательно, бережно, покачивал в такт головой, переживал.
Я вообще - люблю пожилых людей. Что-то в них появляется, в стареньких - беззащитность какая-то святая, близость к небу, ломкость и не устойчивость, предваряющая полёт. Они даже смотрят так особенно. Так смотрят кошки - вверх, замирая, как будто что-то видят. То, чего не видим мы. Так и они. У них даже хитрость святая. Детская...
За разговорами время летело незаметно, смотрю он чемоданчик свой затеребил - его станция скоро. Вещи сложил, сидит, руки на колени положил, смотрит внимательно, цепко.
-Ты вот все мельтешишь, города меняешь, будки эти свои панельные ремонтируешь. За красивый унитаз месяц работаешь, душу рвешь. А человеку-то надо немного. Я раньше сам не понимал. Теперь знаю.
-Ну, не знаю, Владимир Петрович, я горожанка, мне без города смерть.
-Неее, девочка... У тебя самый светлый сон какой?
И я вспомнила! А вот действительно. У меня ведь есть такой сон - с ромашками на старом стадионе над рекой. Над самым обрывом. Там ещё мостик такой был деревянный и коровий брод. И кубышки росли под мостом. У старой лодки. Я как тот сон вижу, просыпаюсь совсем другой - молодой, звонкой, весёлой, сильной. Как раньше...
-Ты вспомнила. Вижу.
Дед ласково улыбнулся, погладил бородку.
- Я ведь тоже, чего еду-то. Помереть хочу там, где родился. В доме отцовом. Вот, квартиру продал, все там отремонтировал. Проживу. Сколько господь дал.
Он договаривал это уже в дверях купе. Пара минут, и он, по молодому уже бежал по мокром после дождя перрону крошечной станции. А там, за дождём, светились редкие огни деревеньки. Домов двадцать, не больше.
Я взяла у проводника чай, села и уставилась в окно.
Почему-то очень завязли в голове эти его слова - "В конце жизни надо жить там, где живёт твоя душа"
И я вдруг поняла - я тоже это сделаю. Совсем скоро, я куплю домик у обрывистой реки. И каждый день, через мостик буду ходить гулять с собакой на ромашковом лугу, смотреть как облака из сахарной ваты спускаются с дальнему лесу. Полоскать белье с мостков под старой черемухой, как делала моя прабабка. И гнать под вечер уток с реки тоненькой хворостиной.
Мне хватит для счастья. Я уверена...
Дни бегут, торопятся, спешат,
мне не страшно, пусть.
В место, где живет моя душа -
знаю, что вернусь.
К иве, той, что плачет над рекой,
косы намочив.
прислонюсь усталою щекой.
Подберу ключи
к дверце, что скрывает от меня
холст прошедших лет.
Детство безмятежное хранят
домик, бересклет,
алым обагривший палисад
на закате дня,
кот – пушист и, словно черт, усат,
бабкина квашня.
Запах меда, вишен, пирогов,
в крынке молоко.
Тишина над речкой– каждый вздох
слышен далеко.
Семечек гирлянда над губой –
горсть миленок дал…
И дымок над избами трубой -
хлебная страда.
По ночам под печкой от мышат
писк, шуршанье, хруст.
В место, где живет моя душа
верю, что вернусь…
