«Роковой вечер»
Роковой выстрел прогремел… А что дальше?
Прежде всего хочу ответить на вопрос одного из комментаторов – о присутствии врача на месте дуэли.
В книге В.Злобина «Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра» (я с автором её согласна не во всём, но ко многому прислушаться стоит), указывается, что уважаемые врачи неохотно принимали приглашение присутствовать на дуэли (напомню: дуэли строжайше запрещены, любое участие в них - в том числе и врача – наказуемо). «По предварительному нашему приглашению присутствовать при дуэли, доктора, к которым мы обращались, все наотрез отказались» - это из «Ксандриады», но можно ли ей верить? Кроме того, вспомним неоднократные заявления о готовящемся ужине в честь примирения - тогда уж точно о враче не думали (врача не было и на дуэли Лермонтова с Барантом: Краевский рассказывал, что поэт заехал к нему обмыть рану).
Но изменило ли бы что-нибудь присутствие врача?
Много написано о ранении Пушкина (я это разбирала здесь), установлено, что в ту пору рана была смертельной (даже в условиях современной медицины была бы примерно 80-процентная возможность спасения). А ранение Лермонтова?
Хотя вскрытие тела поэта не производилось, осмотр раны был сделан, описание её находится в следственном деле и, разумеется, доступно всем. Позволю себе привести выписку из указанной книги: «Согласно заключению, составленному специалистами в области раневой баллистики заслуженным врачом Российской Федерации доктором медицинских наук, профессором В.В.Колкутиным, доцентом, кандидатом медицинских наук Э.В.Тумановым и специалистом-правоведом Р.В.Чижевской, в ходе проведённых исследований установлено следующее: “По ходу движения пули была повреждена правая доля печени, оба лёгких, верхушка сердца и мягкие ткани левого плеча. Следует отметить, что даже при наличии на месте дуэли современной кардиохирургической бригады с уже развёрнутой операционной спасти жизнь М.Ю.Лермонтова не представлялось возможным”».
То есть рана Лермонтова смертельна безусловно… «Поручик Лермантов мгновенно на месте поединка помер», - свидетельствует медик Барклай-де-Толли (месяц назад именно он выдал поэту медицинское заключение о необходимости продолжения лечения водами).
Но как вели себя те, кому довелось оказаться вместе с убитым поэтом? И снова мы сталкивается с разными версиями.
«Мартынов уехал прямо к коменданту объявить о дуэли», - напишет в воспоминаниях Васильчиков. А сам Мартынов на следствии покажет другое: «От сделанного мною выстрела он упал, — и хотя признаки жизни ещё были видны в нем, — но уже он не говорил. — Я поцеловал его и тотчас же отправился домой, полагая что помощь может ещё подоспеть к нему вовремя» (исправляю, где могу, жуткую орфографию подлинника). Меня особенно возмущает это иезуитское «поцеловал» - и спокойно ушёл, не позаботившись о помощи своей жертве, зато потом вспомнил об оставленной на месте поединка черкеске (снял перед дуэлью, так как газыри её могли послужить защитой от пули): «Простившись с ним я тотчас же возвратился домой; послал человека за своей черкеской, которая осталась на месте происшествия, — чтобы явиться в ней к Коменданту. Об остальном же и до сих пор ничего не знаю». То есть фактически сразу сбежал, а к коменданту явился в конце концов не он, а Глебов: «Лейб-Гвардии Конного полка Корнет Глебов, вчерашнего числа в вечеру пришед ко мне в квартиру объявил, что отставной Маиор Мартынов, убил на дуеле, Тенгинского пехотного полка Поручика Лермантова; и что эта дуель происходила версты за четыре от города, у подошвы Горы Машухи», - пишет в Пятигорскую Городскую Частную Управу полковник Ильяшенко 16 июля.
В воспоминаниях Васильчикова читаем: «Хотя признаки жизни уже видимо исчезли, но мы решили позвать доктора. Я поскакал верхом в Пятигорск, заезжал к двум господам медикам, но получил такой же ответ, что на место поединка по случаю дурной погоды (шёл проливной дождь) они ехать не могут, а приедут на квартиру, когда привезут раненого». А на следствии он же заявит: «Я оставался при теле убитого Поручика Лермантова когда Корнет Глебов поехал в Город и прислал двух людей Илью человека маиора Мартынова и Ивана кучера Поручика Лермантова». Снова задумаешься, «в котором листе» правда. «Князь Ксандр» будет ещё пояснять, что, когда он вернулся без врача, «Лермонтов уже мёртвый лежал на том же месте, где упал; около него Столыпин, Глебов и Трубецкой. Мартынов уехал прямо к коменданту объявить о дуэли» (куда он уехал, я уже писала). И тогда «Столыпин и Глебов уехали в Пятигорск, чтобы распорядиться перевозкой тела, а меня с Трубецким оставили при убитом».
Кто на самом деле оставался с телом Лермонтова? Висковатов, который говорил со многими очевидцами, утверждает, что Глебов. Об этом же пишет Эмилия Шан-Гирей: «Глебов рассказывал мне, какие мучительные часы провёл он, оставшись один в лесу, сидя на траве под проливным дождем. Голова убитого поэта покоилась у него на коленях, — темно, кони привязанные ржут, рвутся, бьют копытами об землю, молния и гром беспрерывно, необъяснимо страшно стало! И Глебов хотел осторожно опустить голову на шинель, но при этом движении Лермонтов судорожно зевнул. Глебов остался недвижим, и так пробыл, пока приехали дрожки, на которых и привезли бедного Лермонтова на его квартиру». А Васильчиков пишет, что этот вздох поэта услышали они с Трубецким… Арнольди указывает, что Глебов после дуэли поскакал в город за доктором и экипажем, «причём при теле покойного оставались Трубецкой и Столыпин».
Кому верить? Показания на следствии всеми подсудимыми были тщательно обсуждены и скорректированы и уже потому вызывают сомнения. Все приведённые воспоминания были записаны уже через много лет, когда возразить было некому…
В основном придерживаются мнения, что был у тела всё же Глебов. Причём есть сведения, на первый взгляд, для Глебова невыгодные. «Приехал Глебов, сказал, что покрыл тело шинелью своей, а сам под дождём больше ждать не мог», - записано со слов Н.П.Раевского. Правда, вряд ли можно ему особенно верить. Он, к примеру, «вспоминает» и такое: «Видим, едут Мартынов и князь Васильчиков. Мы к ним навстречу бросились. Николай Соломонович никому ни слова не сказал и, темнее ночи, к себе в комнату прошел, а после прямо отправился к коменданту Ильяшенкову и всё рассказал ему. Мы с расспросами к князю, а он только и сказал: “Убит”, и заплакал. Мы чуть не рехнулись от неожиданности, все плакали как малые дети». А мы знаем, что у коменданта Мартынов не был…
Есть и мнение, поддержанное лермонтоведом С.Чекалиным: Глебов действительно ушёл от тела Лермонтова, но убедившись, что тот мёртв, и оставив с ним лесника, сторожка которого располагалась недалеко от места дуэли. Если так, то винить Глебова трудно. Не мешает вспомнить и то, что и сам Глебов был человеком не совсем здоровым (в наше время, наверное, инвалидность бы имел): «Бедного Глебова крепко жаль, юноша едва начал поприще свое, уже жестоко ранен и сомнительно, чтобы когда-нибудь владел рукою, теперь эта история, с которой также нелегко развязаться» (из письма одного из современников).
Необходимо уточнить и ещё кое-что. Читая о поведении секундантов после дуэли, думаешь, что нам рассказывают о событиях, происходивших в течение достаточно долгого времени. А между тем, дуэль состоялась «в 7 часу пополудни», а «тело его, по распоряжению Секундантов, привезено того же вечера в 10 часов, на квартиру его ж Лермантова». Так записано в следственном деле, и это подтверждено рассказами очевидцев (только Васильчиков вновь пишет по-своему: «Наконец, часов в одиннадцать, явились товарищи с извозчиком, наряженным, если не ошибаюсь, от полиции. Покойника положили в дроги, и мы проводили его все вместе до общей нашей квартиры»).
Сохранилось свидетельство, записанное П. К. Мартьяновым: «При перевозке Лермонтова с места поединка его с Мартыновым в Пятигорске (при чём Саникадзе находился) Михаил Юрьевич был ещё жив, стонал и едва слышно прошептал: “умираю”, но на полдороге стонать перестал и умер спокойно». Судя по приведённому выше заключению специалистов, быть этого не могло. Очевидно, слишком поверил Мартьянов рассказу Саникадзе (или, как чаще пишут, Саникидзе). Слуга Лермонтова явно был к нему привязан и очень горевал («А грузин, что Лермонтову служил, так убивался, так причитал, что его и с места сдвинуть нельзя было. Это я к тому говорю, что, если бы у Михаила Юрьевича характер, как многие думают, в самом деле был заносчивый и неприятный, так прислуга не могла так к нему привязываться», - замечает Раевский). Однако, видимо, его пылкое воображение исказило истину.
Во всяком случае, привезён в Пятигорск Лермонтов был уже мёртвым.
И, наверное, в заключение нужно ещё сказать несколько слов о Столыпине. Знакомый (и, вероятно, родственник) Лермонтова Л.И.Тарасенко-Отрешков писал: «Перед вечером мы заехали к Монго-Столыпину, где было пять-шесть человек знакомых [вот тут интересный вопрос: они были без хозяина? Или всё же Монго был не на дуэли, а у себя?]; оттуда верхом с братом отправились мы к источнику… Пока мы были у него, прискакивает Дорохов и с видом отчаяния объявляет: „Вы знаете, господа, Лермонтов убит!“» А потом: «Мы тотчас отправились на квартиру Лермонтова... Немногие бывшие там сидели молча, и, когда брат мой спросил: „Жив ли и где Лермонтов?“ — ему кто-то ответил: „Лежит убитый у себя в комнате“».
По-видимому, именно Столыпин распоряжался перевозкой тела поэта. И предстояло преодолеть ещё много трудностей…
Начало читайте здесь и здесь; продолжение следует
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Карту всех публикаций о Лермонтове смотрите здесь
Навигатор по всему каналу здесь
