Если деньги, власть и красноречие могли бы привлекать к себе сердца людей, тогда люди, наверно, больше всех любили бы ростовщиков, полицейских и университетских профессоров.
Мальчуган - Нацумэ Сосеки
Нацумэ Сосэки – один из самых веселых японских классиков. Он рассказывает о самых простых, милых и смешных вещах. О лысине, о том как коты лазают по деревьям, о деревенских сплетнях, о проделках школьников… Драмы его героев проходят совсем незаметно для всего окружающего мира. Знаете как это бывает, зацепит что-то, вроде какая-то житейская мелочь, пустяк, но взбаламутит душу, и перевернет всю жизнь.
Нацумэ – если говорить официально – сатирик. А если по-простому, то большой весельчак. Если можно составлять портрет автора по его книгам, то я вижу Нацумэ Сосеки как спокойного, ироничного, доброго и простого парня. Вы подойдете, тронете его за рукав и спросите: ну почему жизнь такая, почему люди такие, и чего делать? Он в ответ улыбнется, разведет руками и скажет:
- А вот так! – И вы ему в ответ улыбнетесь, не сможете удержаться. И вроде ничего такого не сказал, а на душе легче стало. От улыбки наверное? Ведь книги Нацумэ пронизаны улыбкой.
МАЛЬЧУГАН - Нацумэ Сосэки
Одна из немногих переведенных чудесных вещиц – это маленькая повесть «Мальчуган» (У нее хороший конец, это не русская классика!). Главный герой именно «мальчуган», не «мальчишка», не «парень» и уж тем более не «молодой человек» (пусть по возрасту он уже «молодой мужчина»). Он прямой и честный – исчезающие прекрасные качества.
Он наивный до глупости. Знаете, таких хороших людей уже наверное и не осталось на свете. Поэтому так приятно читать эту повесть. То и дело думаешь: Во дура-ак! Но хороший парень…
При этом, знаете, бывают такие хорошие люди, которые по сути-то и не совсем хорошие. Корчат из себя святош, и так раздражают, что сил нет, так хочется начистить физиономию. Мальчуган совсем не такой. Он обычный парень, который дает чаевые в гостинице, чтобы выпендриться, а потом жалеет об этом, потому что, елки-палки, денег на дорогу теперь не хватит, да и служанка, зараза, смеялась за дверью. Мальчуган без особых стремлений, не слишком-то благородный, не слишком старательный… Просто где-то глубоко внутри у него горит живое мальчишеское сердце, горячее и гордое. И оно не хочет мириться с несправедливостью и ложью. Юношеский максимализм, скажете? Возможно.
Порой герой даже дурачком кажется, настолько он не видит очевидной лжи. Он просто не понимает – а зачем лгать-то? Можно же просто в лицо сказать. И все будет хорошо.
И вот представьте, что будет, если такого правдолюбца закинуть в маленький провинциальный городок, в школу. Да еще в такую школу, где активно борются расфуфыренный интриган и простаки-добряки. Тут бы и быть драме, но разворачивается настоящая комедия. Чего стоит эпизод с кузнечиками, богатырские драки, или клички, которые раздает герой учителям школы! И все вроде так обыденно, но так смешно! А главное, заставляет задуматься и что-то понять про самого себя.
«Комната для дежурства находилась не на втором этаже, и я мог сколько угодно плюхаться на постель, не беда! А я уж так привык, что если по-настоящему, с силой не сделаю этого, то и сон не в сон.
– Э-эх! Вот как хорошо!
Я только что с удовольствием вытянулся, как вдруг что-то прыгнуло мне на ноги. Что-то шершавое. Блохи? Нет, не блохи… Не понимая, в чем дело, я раза два поддал одеяло ногой. Шершавых тварей сразу же стало больше, штук пять ползало у меня по ногам, две-три полезли выше, одну, как оказалось, я расплющил задом, а одна добралась далее мне до самого пупа. Тут я перепугался. Вскочив на ноги, я разом отбросил одеяло, и тогда из тюфяка повыскакивало, наверно, пятьдесят или шестьдесят кузнечиков. Пока я не знал, что именно это такое, мне было немного жутко, а когда увидел, что передо мной только кузнечики, я взбесился. Кузнечики, а как напугали! Ну, смотрите вы у меня! И, схватив подушку, я стал колотить ею насекомых. Но противники у меня были настолько малы, что мои сокрушающие удары редко достигали цели. Что было делать? Я опять сел на тюфяк и стал колотить вокруг себя куда попало, как это делают во время уборки, когда выбивают из циновок пыль. Кузнечики с перепугу начали скакать, да и взмахами подушки их подбрасывало вверх, и они то прыгали мне на плечи, то на голову и даже вцеплялись в кончик носа. Тех, что запутались у меня в волосах, подушкой бить не годилось, поэтому я хватал их и давил изо всей силы руками.
Особенно досадно было то, что при всем моем старании большинство ударов приходилось по москитной сетке, а она только пружинила – и больше никакого толку, недобитые кузнечики так и оставались в сетке. Мало-помалу, минут этак через тридцать, кузнечики были уничтожены. Тогда я принес метелку и вышвырнул вон их трупы.
– Что такое? – спросил прибежавший на шум служитель.
– Я тоже спрашиваю: что это такое? Где это видано: разводить кузнечиков в постели? Болваны! – ругался я.
Служитель стал оправдываться.
– Я ничего не знаю, – говорил он.
Думает, сказал «не знаю», так и все тут? Нет! Метелку я выбросил на веранду, и перепуганный служитель принес ее обратно.
Я велел немедленно вызвать трех представителей от школьников, живших в общежитии. Явилось шесть человек. Ну пусть шесть человек, пусть хоть десять, все равно! Я, как был в ночном халате, засучив рукава, приступил к переговорам. – Что это такое? Зачем мне в постель насовали кузнечиков?
– А что это за кузнечики? – спросил мальчишка, стоявший впереди всех.
Они были возмутительно спокойны. В этой школе, видно, не только директор, но и все, даже школьники, изъясняются как-то уклончиво.
– Не знаешь, что такое кузнечик? Не знаешь? Так я тебе покажу! – сказал я, но, к сожалению, сам до этого вымел из комнаты всех кузнечиков. Тогда я позвал служителя и приказал ему:
– Принеси-ка тех кузнечиков!
– Я их уже выбросил в мусорную яму. Пойти подобрать? – спросил он.
– Ладно, сбегай поживее и принеси. Служитель опрометью выбежал из комнаты и вскоре
на листке писчей бумаги принес штук десять.
– Простите, пожалуйста, – сказал он, – но уже ночь, темно, и я больше не нашел. Завтра, как рассветет, схожу еще поищу.
Здесь даже служитель и тот дурак! Я показал одного кузнечика ребятам и сказал:
– Вот это кузнечик! Такие верзилы, а кузнечика не знаете! Куда это годится?
Тогда круглолицый, стоявший первым слева, нахально заявил:
– Это? Это саранча".
Забыла сказать! «Мальчуган» - практически автобиография. И самое смешное и печальное, это как Нацумэ, сам бывший учитель, говорит об учителях и учительстве:
«Директор вынул часы, взглянул на них и вознамерился поговорить не спеша. Он начал с того, что попросил меня понять и усвоить основное, после чего произнес длинное наставление на тему о педагогическом духе. Я, конечно, слушал его с пятого на десятое, но уже посередине этой проповеди подумал, что влип в скверную историю. То, о чем говорил здесь директор, было просто невозможно. И нужно быть идеалом для учеников… и пусть на тебя взирают с почтением, как на образец для всей школы… и педагогом может быть только тот, кто, помимо преподавания, оказывает еще и личное нравственное воздействие на учеников…
Выходит, что такой сорви-голова, как я, должен быть для всего этого пригоден!… Что за нелепые и бессмысленные требования! Да будь я такой выдающейся личностью, чего ради я поехал бы в эту глушь на сорок иен жалованья в месяц? Все люди одинаковы, и, поди, каждый ругается, когда сердится, – а тут, значит, и слова лишнего не скажи и погулять не выйди! Если здесь такие сложные обязанности, то, перед тем как нанимать человека, надо бы сказать ему об этом. Я сам не могу кривить душой, но тут я был не виноват: меня подвели. Подумав, я решил отказаться от места, махнуть на все рукой и уехать обратно. В моем кошельке оставалось всего-навсего девять иен – ведь пять иен я дал на чай, – а на девять иен в Токио не вернешься. И зачем было давать эти чаевые! Зря я это сделал. Ну да ладно! Пусть даже девять иен, как-нибудь да обойдется! «Денег на дорогу не хватит – это ясно; и все-таки лучше уехать, чем вводить людей в заблуждение», – подумал я.
– Нет, то, что вы говорите, никак невозможно, а этот приказ… вот, возьмите его обратно, – сказал я.
Директор уставился на меня, моргая своими барсучьими глазами, потом рассмеялся:
– Вам незачем беспокоиться. Я ведь сейчас говорю только о том, что вообще желательно, и прекрасно знаю, что этим пожеланиям вы соответствовать не можете!
Если уж он так хорошо все знает, зачем было с самого начала меня запугивать?»
"Мальчуган" – не о школе – а о людях. Такие негодяи и такие герои, каких он описывает, живут рядом с нами и живут в нас самих. Это простая история, написанная простым языком. Там нет убийств, трагической любви, ужасных смертей и всего того, что смотрит на нас со страниц большинства книг. Но может так и надо писать? Ведь на самом деле мы не супергерои, не спасаем мир, не женимся на принцессах – мы просто живем и в нашей такой простой жизни у нас случаются наши простые, маленькие, совсем приземленные драмы. О них и пишет Нацумэ.
Бонус: портрет Нацумэ Сосеки
PS: В пьесе встречается забавная японская игра «Кэн». Цитирую из примечаний: «Кэн – игра, при которой двое играющих одновременно выбрасывают вперед несколько пальцев руки, выкрикивая при этом цифру. Общее количество пальцев, выброшенных обоими игроками, должно составить названную цифру. Угадавший выигрывает».
