Автор "Записки об образовании", поданной Императору Николаю 20 апреля 1826 года — Алексей Алексеевич Перовский (1787—1836) — старший из незаконнорожденных детей графа Алексея Кирилловича Разумовского. Он получил настолько глубокое и всестороннее домашнее образование, что в 1805 году, поступив в Московский университет, в 1807 году успешно его закончил, пройдя за два года весь курс. Ему присудили степень доктора философских и словесных наук за три разные лекции на естественнонаучные темы, прочитанные на немецком, французском и русском языках. В течение пяти лет он служил в различных департаментах, а в 1811 году организовал при Московском университете Общество любителей российской словесности (1811—1830). Общество издавало свои сборники по литературе и фольклору, принимало участие в организации литературно-музыкальных вечеров и популярных лекций.
В Отечественную войну 1812 года Алексей Перовский, находясь в действующей армии, проявил большую храбрость в боях под Дрезденом и при Кульме, был награждён. Впоследствии его назначили старшим адъютантом при князе Н. Г. Репнине, генерал-губернаторе Королевства Саксонского, и около двух лет он прожил в Дрездене. По возвращении в Россию Алексей Перовский служил несколько лет чиновником особых поручений при Департаменте духовных дел иностранных вероисповеданий. В 1820 году его избрали членом Вольного общества любителей российской словесности (1818-1825), объединившего в своих рядах многих будущих мятежников: Ф. Н. Глинку, К. Ф. Рылеева, В. К. Кюхельбекера и других.
В мартовском номере журнала А. Ф. Воейкова "Новости литературы" за 1825 год была напечатана фантастическая повесть Антона Погорельского (литературный псевдоним Алексея Перовского) "Лафертовская маковница". Александр Сергеевич Пушкин писал по этому поводу брату Льву: "Душа моя, что за прелесть "Бабушкин Кот"! я перечёл два раза и одним духом всю повесть, теперь только и брежу Трифоном Фалелеичем Мурлыкиным. Выступаю плавно, зажмуря глаза, повёртывая голову и выгибая спину. Погорельский ведь Перовский, не правда ли?" (Пушкин А. С. Собр. соч. в 10 томах. — М., 1977. Т. 9. С. 137).
Алексей Алексеевич — личность яркая: герой войны 1812 года, разносторонне образованный, владеющий несколькими языками; в кругу его друзей и знакомых были Александр Сергеевич Пушкин, Василий Андреевич Жуковский, Пётр Андреевич Вяземский, Карл Павлович Брюллов и многие другие деятели русского искусства того времени.
Перовского заботили люди талантливые и ранимые. Один из величайших живописцев России Карл Брюллов мало работал. Перовский превратил свою квартиру в мастерскую художника, пригласил Брюллова в гости и запер у себя. Пушкин писал об этом из Москвы жене: "Здесь Перовский его было заполонил; перевёз к себе, запер под ключ и заставил работать. Брюллов насилу от него удрал" ( Пушкин А. С. Собр. соч. в 10 тт. Т. 10. 708 Н. Н. Пушкиной, 4 мая 1836 г.).
Но у Алексея Алексеевича Перовского есть ещё одна очень большая заслуга перед русской литературой. Он, Перовский, отказавшись от личной жизни, стал воспитателем своего родного племянника — Алексея Константиновича Толстого, выдающегося русского поэта, драматурга и писателя.
В 1825 году Алексей Перовский являлся попечителем Харьковского университета, и ему, так же как другим, поручили рассмотреть вопрос об образовании в России.
Надо сказать, что в конце XVIII и в начале XIX века воспитание и образование были преимущественно домашними. Не все дворянские семьи могли себе позволить пригласить хороших педагогов. Если в крупных городах этот вопрос ещё решался с помощью суммы гонорара за уроки, то в глубинке бескрайней России не всегда можно было найти образованного человека. Поэтому часто учили те, кто оказывался под рукой. Конечно, в богатых аристократических семьях, которые имели возможность приглашать опытных и прославленных преподавателей, уровень знаний был высоким. Часто для продолжения образования дети таких семейств уезжали учиться и за границу. Большинство же дворянских отпрысков зачастую знали только основы элементарной грамотности и, в лучшем случае, иностранный язык, чаще всего французский. (Известен случай, когда два генерала — одним из которых был Милорадович — говорили между собой. Француза, присутствовавшего при их беседе, царь спросил: "О чём они говорят?" Последовал ответ иностранца: "Извините, Государь, но я ничего не понял, так как они говорят по-французски".)
С появлением Александра I на престоле российское образование начало приходить в некоторый порядок: было создано Министерство народного просвещения, открывались университеты, институты. Но это дало и новые осложнения. Вот как об этом писал Алексей Перовский в поданной царю Николаю записке "О народном просвещении в России" (Русская старина. 1901.V. С.363-366).:
"Восшествие на престол покойного Императора составляет совершенно новую эпоху в просвещении нашего отечества. Пламенная душа юного монарха восхотела, чтобы степень просвещения народов, подвластных его скипетру, соответствовала могуществу оного и в короткое время самодержавная воля воздвигла и образовала училища и университеты во всех концах Империи. Назначены для сих заведений суммы, призваны иностранные профессора и наставники, и молодые люди, родители которых спешили воспользоваться привилегиями, Государем дарованными, отовсюду стекались в сии училища"
До этого момента всё хорошо, всё так, как и должно быть. Но читаем дальше:
"Началось производство в учёные степени, открылась щедрая раздача дипломов: кандидатам, магистрам и докторам, загремели похвальные речи, в которых прославлялось быстрое возвышение просвещения, и наружный блеск подал повод к ложному мнению, будто бы в самом деле Россия просвещается. Но при новом образовании учебной части, упущены были из виду два коренные и ничем не опровергаемые правила:
1) Что истинное просвещение (я разумею такое, которое клонилось бы к благоденствию народа, ещё мало образованного) не состоит в количестве умствователей и полуучёных писателей;
2) Что система народного просвещения необходимо должна быть применена в системе правительства и что те же самые правила, которые могут возвысить одно государство, служат к потрясению другого, на иных основах утверждённого.
По мнению моему, цель учебных заведений России, относительно просвещения народного, главнейше должна состоять в распространении познаний, на положительных и точных науках основанных. Мы имеем нужду в медиках, химиках, технологах; но весьма сомнительно, чтобы появление в отечестве нашем русских Кантов и Фихте принесло оному какую-либо пользу. Отвлечённые науки, как например, метафизика и другие, принадлежат, так сказать, к роскоши ума человеческого; а роскошь сия, не ограниченная пределами умеренности и не приспособленная к нуждам народа ещё юного, не может быть не вредна для оного".
Алексей Перовский видел пороки русского просвещения и в таком положении:
"Некоторые из привилегий, дарованных университетам, по моему мнению, также не только бесполезны для распространения отечественного просвещения, но могут даже нанести существенный вред. В иностранных государствах степень магистра, доктора и тому подобное суть не что иное, как учёные титла, не дающие особенных прав и потому никакого влияния на дух и характер народный не имеющие; у нас же с сими степенями соединяются вместе и чины; а что всего важнее, некоторым из них присвоено даже дворянское достоинство. Итак дарование потомственного дворянства, — сие важное право, которое в целом свете государи предоставляют собственно себе, зависит у нас от частных лиц! [...] Молодой человек, выпущенный из пансиона титулярным советником или получивший в университете степень доктора, дающую ему чин коллежского асессора и с тем вместе потомственное дворянство, не приписывает сей милости Щедротам Государя, но мнимым заслугам своим. [...]"
Наконец, беда российского просвещения, по Перовскому, — отсутствие телесных наказаний в низшем учебном звене:
"Столь же вредное на юношество влияние должно иметь принятое в учебных заведениях наших правило, высочайшею волею утверждённое, которое возбраняет телесные наказания в училищах. Не будучи защитником методы прежних времён, когда строгие телесные наказания считались необходимым основанием воспитания, я не могу однако же одобрить такое правило, которое отвергнуто даже в Англии. Дитя, ведающее, что наставник ни в каком случае не смеет его наказать, приобвыкает к духу непокорности, с летами постепенно возрастающему. Он мечтает о правах своих, преждевременно почитает себя зрелым человеком и таким образом приучается судить и рядить о предметах, далеко превышающих слабые его понятия".
И как вывод из всего изложенного: "Самонадеянность сия доводит молодого человека до того, что в 18-ть или 20-ть лет он считает себя в силах помышлять о преобразовании государства и в праве действовать сообразно своим предположениям ".
Так, или почти так, получилось в декабре 1825 года.
