На фоне растущей эпидемии 2019-nCoV (в народе более известной, как эпидемия коронавируса; 34 945 подтверждённых случаев заражения по всему миру согласно данным Университета Джона Хопкинса на 8 февраля 13:35 MSK) члены и наблюдатели ОПЕК начали переговоры о сокращении добычи нефти. «Ведомости» со ссылкой на Financial Times дают оценку перспективного падения потребления в 3%, то есть примерно на 3 миллиона баррелей в день. Экспортёры нефти для стабилизации рынка предлагают сократить добычу на 600 тысяч баррелей в день на ближайшие несколько месяцев. Но чем такая ситуация реально грозит российской экономике?
ОПЕК далеко не впервые пытается зарегулировать мировую нефтедобычу. Строго говоря, само создание организации в 1960 году стало ответом на одностороннее снижение цен на нефть группой крупнейших нефтяных корпораций того времени («Семи сестёр»).
Так была обеспечена экономическая - а во многом, и политическая - независимость тогда ещё совсем молодых арабских государств, заручившихся поддержкой крупных игроков того времени - Ирана и Венесуэлы (да, ныне обнищавшая Венесуэла когда-то боролась с США за первенство в нефтедобыче).
В дальнейшем ОПЕК не раз использовала манипулирование объемами добычи (а значит, и ценами) нефтяного сырья, чтобы оказывать политическое давление на своих западных контрагентов. Самым известным примером считается нефтяное эмбарго 1973-1974 годов, когда арабские экспортеры объявили о приостановке поставок в страны, поддержавшие Израиль в ходе войны Судного дня. Результатом стал продолжительный экономический кризис в промышленных государствах. Например, в Соединенных Штатах владельцам автомобилей было рекомендовано снизить потребление бензина, из-за скачка цен на керосин и под давлением государства авиакомпании сократили воздушные перевозки. Агентство по охране окружающей среды США сняло ограничения на использование загрязняющего и неэффективного угля.
Однако победителями из этой борьбы вышли совсем не арабские государства. Сокращение нефтедобычи на Ближнем Востоке позволило оседлать нефтяную иглу другому крупному политическому игроку - Советскому Союзу. Отсутствие альтернативных советским поставок нефти на Запад стало шансом СССР остановить стагнацию собственной экономики.
Фактически любое политически значимое событие может вызвать вмешательство в рынок со стороны ОПЕК. В ситуации с коронавирусом таким событием стала изоляция властями КНР особо поражённых вирусом районов (вроде города Ухань) и последующее торможение китайской экономики. Китай, обычно «пожирающий» около 15% мировой нефтедобычи внезапно растерял энергетический аппетит - это привело к образованию на рынке миллионов баррелей невостребованной нефти. Для экспортёров это значит длительное (до нескольких месяцев) отсутствие спроса на свой основной товар. Предложенное ОПЕК сокращение добычи должно удержать цены на «довирусном» уровне.
Последний раз нефтяной рынок серьезно страдал из-за эпидемии в марте 2003 года во время пандемии SARS (атипичной пневмонии). Тогда в ответ на требования карантина от ВОЗ котировки на Brent спикировали на $10 за один месяц.
Если верить данным Росстата, российский рынок бензина на такую волантильность не среагировал.
Чем сегодняшняя ситуация отличается от 2003 года? Во-первых, информацией. Тогда рынок недополучал данных об эпидемии благодаря попыткам руководства КНР скрыть распространение пневмонии и применяемые меры, сейчас информация о карантине и последствиях для китайской экономики поступает каждый день. Во-вторых, ОПЕК и ее наблюдатели уже скованы соглашением от 2016 года (и рядом более поздних поправок), которое все также нацелено на поддержание относительно высоких цен на нефть.
Россия сейчас стоит перед стратегическим выбором. Поддержка нового ограничения, с одной стороны, позволит приобрести кредит политического доверия со стороны ОПЕК, а также поможет удержать на плаву доходы добывающих компаний, а значит - бюджетные поступления. С другой - может повлечь энергетический дефицит внутри страны. Попытки отстоять невмешательство в рынок поставят страну в конфронтацию с ОПЕК, однако позволят, например, стать посредником в перераспределении дешевой нефти между региональными потребителями.
Полагаю, тактика российской нефтяной дипломатии в этот раз будет заключаться в поиске компромисса, который способствовал бы сбыту российской нефти по рентабельной цене, не ударив при этом по потребителям нефти внутри самой РФ. В конце концов, в ходе переговоров по сокращению добычи в декабре 2018 года Иран добился максимально выгодных для себя условий. Чем Россия хуже?
