Судьба была к нему крайне жестока. Перманентно и беспричинно. История появления будущего художника на свет, драма его семейных отношений и трагичный финал творческого пути выглядят готовыми сценариями психологических триллеров.
Мрак фатализма
А будучи сложены вместе в рамках одной биографии, они и вовсе оставляют впечатление мрачной саги, где светлые моменты в жизни главного героя вводятся авторами повествования исключительно для того, чтобы усилить эффект от последующего погружения во мрак фатализма. Честное слово: ощущение такое, будто ранний Фрейд и поздний Ницше отдали свою совместную рукопись на редакцию Данте Алигьери, у которого как раз в это время гостил Хичкок. И в конечном итоге из-под их пера вышла биография Эдера Северина Крёйера, выдающегося мастера портретной и пейзажной живописи конца XIX века.
Впрочем и здесь, в творческом измерении жизни, Судьба исхитрилась поставить ему «подножку». Блистательный художник, чьи ранние работы получили широкое признание избалованной парижской публики, (а сам он даже удостоился награждения Орденом почётного легиона) оставил Париж ради пленэров датского Скагена. Конечно, мы не станем кривить душой и признаем: «парижские» портреты Крёйера — суть талантливая, но чисто конъюнктурная живопись, призванная обеспечить материальное положение большого творца. А вот отъезд к родным скандинавским берегам стал тем самым завершающим этапом творческого становления Крёйера, в ходе которого талантливый и подающий надежды художник превратился в подлинного мастера. И всё же, задержись он в столице нарождавшегося импрессионизма, окажись в кругу таких «впечатленцев» как Моне и Дега, синергизируйся он с неуёмной энергетикой того же Ренуара — и восходившая звезда его таланта вполне могла бы затмить даже этих гениев эпохи. По крайней мере — по части живописания чудесных городских пейзажей «города любви».
Но История не терпит сослагательного наклонения
Променяв Елисейские поля на родные задумчивые просторы, Крёйер многое проиграл. Но зато, строго по закону всесильной диалектики, от этого решения многое выиграли мы с Вами, уважаемый читатель. Почему? — сейчас объясним.
Обратите внимание на приморские пейзажи кисти Эдера Северина Крёйера. На эти холодные просторы, наполненные первозданной тишиной, умиротворением и какой-то совершенно фантастической синевой моря и небес. На эти нерукотворные композиции из света и пространства, волн и облаков, перенесённые на полотно искусством мастера. Миры, где впечатления, ассоциации и предощущения легко и непринуждённо занимают место тяжеловесных границ и статичных символов.
Мы с Вами словно замираем у самого обрыва головокружительной бездны, что тянется на сумасшедшие десятки километров; но не как обычно — вниз, а вдаль. Мы пронзаем эту бездну взглядом, и нашему разуму, привыкшему к тяжеловесным вертикальным доминантам как к чему-то самому собою разумеющемуся, почти не за что «держаться». Взгляд птицей летит сквозь это пространство, чтобы заблудиться где-то на горизонте, и, испугавшись собственной дерзости, вновь вернуться назад, ища себе «опору» в виде изящной женской фигурки, силуэта корабля или полоски прибрежного леса. Благо Крёйер всегда заботливо оставляет нам эти своеобразные ментальные «поручни», чтобы мы могли вовремя за них «ухватиться».
Работы способны пробудить в душе настоящий восторг полёта
Как в далёких детских снах, где было так просто взмыть над землёй и так сложно возвратиться обратно. В них — далёкий зов ветра и волн, в них — метафора триединой божественной гармонии в виде союза земной тверди, морской пены и солнечного/звёздного света, которые не делят меж собой пространство, но созидают его вместе, делая условными границы и состояния объектов.
Время и замерло, попав в пространство живописного полотна; у нас нет и тени сомнения в том, что эти волны на самом деле с шипением накатываются на берег, по которому бегут, теряясь в дали, бесконечные вереницы песчинок, тщась догнать скользящие в вышине облака... Эти картины — живые миры, эти полотна — шедевры импрессионизма. Они зовут каждого нового зрителя оживлять их силой своего воображения и таким образом незаметно для самого себя становиться их неотъемлемой частью. Таков дар Крёйера всем нам, дорогой читатель. Тот самый выигрыш для всех ценителей настоящей живописи, о котором мы и говорили выше.
Автор: Лёля Городная. Вы прочли статью — спасибо. Подписаться
