В армии Колчака имелись три "Сопвича", попавшие к ним благодаря перелёту к противнику осенью 1918 года красных лётчиков Муратова, Снегирёва и Котельникова. "перелётчиков" отправили служить в тыл, a самолёты зачислили в 10-й авиаотряд колчаковской армии.
В июле 1919 года у колчаковцев, появились первые относительно новые аэропланы из Франции. Правда, это были не закупленные белогвардейцами машины, а отряд, подчинявшийся французской военной миссии при штабе Сибирской армии. Он состоял из 17 «Сопвичей» с экипажами, состоящими из французов и всеми наземными службами, включая хорошо оснащенную ремонтную базу.
В начале августа одно из звеньев этого отряда в составе трёх самолётов прибыло на фронт. Машинами управляли опытные пилоты, ветераны Первой мировой войны. Примерно месяц французские авиаторы летали на разведку и аэрофотосъемку, доставляя ценные сведения о противнике и вызывая зависть у колчаковских летчиков своими новенькими самолетами, безотказными моторами и щегольским обмундированием.
Русских, привыкших летать на «гробах», особенно удивляло то, что за месяц у французов не случилось ни одной серьёзной поломки. Именно действия этого «образцово-показательного» звена окончательно убедили колчаковское руководство, что авиация, при соответствующем к ней отношении, может приносить немалую пользу на войне.
Вскоре «верховный правитель» завизировал крупный заказ на поставку в Сибирь французских вооружений, в том числе 84 самолётов с запчастями и оборудованием. Если бы этот заказ был исполнен, он стал бы самой крупной разовой авиационной поставкой для белых армий за всю войну. Но первые 25 закупленных «Сальмсонов» прибыли во Владивосток лишь в декабре 1919-го, когда колчаковское движение доживало последние дни.
В сентябре пришло известие о демобилизации французской армии. Французские авиаторы, совершив в общем счёте примерно 45 боевых вылетов (для трёх экипажей, летавших в течение месяца, это не так уж много), засобирались домой. Все они перед отъездом получили Георгиевские кресты. Самолёты остались на месте, но за каждый из них белогвардейское правительство заплатило французам по 500 тыс. рублей. По этому поводу председатель приемной комиссии капитан Юрлов возмущённо писал в ГИНЖУ, что за машины, уже порядком изношенные, уплачено, как за новые. Но для большинства пилотов, уже давно забывших как выглядит новый самолёт, и такое приобретение было счастьем.
Пять бывших французких "сопвичей" передали 3-му Сибирскому авиаотряду, а остальными вооружили 14-й Сибирский отряд, ранее летавший на американских бипланах LWF "модель-V" (белые лётчики ненавидели его за высокую аварийность и пожароопасность).
Позднее 14-й отряд перевооружили французскими «Сопвичами». Два «Вильсона» передали Маньчжурскому авиаотряду, еще три – Курганской летной школе. Два аппарата сдали на склад, где они простояли до прихода красных. Только 15-й отряд на семи американских машинах в конце июля попал на фронт, однако из-за частых поломок и перебоев с горючим, за полтора месяца он сделал не более 15 боевых вылетов. В сентябре его аэродром под Актюбинском был отрезан от основных сил наступающими частями Красной Армии. Оставшись без бензина, колчаковские летчики под угрозой захвата сожгли свои самолёты.
Ранее колчаковское руководство успело заключить ещё одну «выгодную» авиационную сделку. Все началось с того, что командование Чехословацкого корпуса осенью 1918 года решило иметь собственные воздушные силы и для этого приобрело в США 25 самолётов LWF «Модель V». Что побудило чехов выбрать именно эту машину, похоже, остаётся загадкой для них самих. LWF представлял собой невооруженный почтовый самолёт, тяжёлый, с ненадежным мотором и низкими лётными данными. Сами американцы признали его негодным для военных целей. Возможно, на этой операции кто-то «погрел руки», а может, у покупателей просто не было выбора.
В феврале 1919-го самолёты прибыли во Владивосток и были собраны чешскими механиками. При сборке выяснилось, что для некоторых аэропланов не хватает винтов. Первый же вылет закончился катастрофой. LWF не смог набрать высоту и рухнул на лёд замёрзшей реки. Летчик Фиала получил тяжелые увечья (впоследствии ему ампутировали ногу). Вторым взлетел опытный пилот капитан Ярослав Шкала. Ему повезло больше, но после посадки он хмуро заметил, что самолёт годится лишь для музея, а не для войны. В общем, стало ясно, что надо срочно куда-то пристраивать негодные машины.
Покупатель нашёлся сразу в лице Главного инженерного управления колчаковской армии. При этом чехи, заплатившие американцам за каждый самолёт по 12700 долларов, ухитрились продать их белогвардейцам по 13000! ГИНЖУ закупило 18 машин. Ещё шесть чехословацкие авиаторы решили оставить себе для организуемой ими в Омске летной школы. Самолёт, разбитый во Владивостоке, восстановлению не подлежал.
Колчаковцы дали американским машинам прозвище «Вильсон-Стюртеван». «Стюртеван» – марка стоявших на них двигателей (хотя часть машин была оснащена моторами «Томас Морз»), а откуда взялся «Вильсон», непонятно. Может быть, в честь тогдашнего президента США Вудро Вильсона. Самолёты предназначались для новосозданных 14-го и 15-го авиаотрядов. Наладка и освоение «Вильсонов» продолжались долго и трудно. Аппараты в полной мере подтвердили свою мрачную репутацию. За лето 1919-го с ними произошло три серьёзные аварии и две катастрофы (пожары в воздухе), в которых погибло четверо летчиков.
Чешская лётная школа просуществовала в Омске до октября, так, впрочем, и не подготовив для фронта ни одного пилота. Затем она вместе со всем Чехословацким корпусом эвакуировалась через Владивосток в Европу. Одна из её машин до сих пор хранится в пражском Музее истории техники. Репортаж в ЖЖ
