Преступники.
Преступники.
Кальвасу было жарко. Он почти не слышал, что ему говорил Рыхлощекий инспектор ЛРР, пот тек по спине под старенькой телогрейкой и щекотал поясницу, начала зудеть нога на месте снятого несколько дней назад аппарата Елизарова. Все, что понимал Кальвас, это то, что у него конфискуют и уничтожат его любимую мелкашку.
Раздавят прессом, разобьют кувалдой, переплавят…. Дробовик Кальвас давно подарил зятю, здоровье уже не позволяло легко переносить отдачу «Ежика» 12 калибра, осталась только Она. Мелкашка, малопулька….
Стрелять Кальвас умел, причем делал это, можно сказать, нежно, с любовью, бил глухаря в голову метров с восьмидесяти, причем только петухов, не трогая копалух. Внук Димка всегда долго и обстоятельно снаряжал магазин, тщательно вкладывался, слушал ветер, облизывая тощий пальчик. Но, начиная стрелять, магазин опустошал за несколько секунд, почти не зная промахов. На спор, ловя на себе хитрый прищур деда, Димка снимал из дедовой мелкашки пятирублевые монеты, воткнутые ребром в старый пень на краю Сухого лога метров за пятьдесят от него.
Статья двадцать точка восемь часть шесть. Кальвас не понимал, почему надо уничтожать винтовку. Да, просрочил разрешение, да, виноват… Ну как виноват, лежал в краевой больнице со сложным переломом.
Рыхлощекий, слегка прикрывая глаза и брезгливо посматривая на сидящего перед ним на краю стула пожилого мужчину с костылем в руках, продолжал вещать: «Никто не препятствовал оформить документы в больнице, раздробленная нога не повод не продлевать разрешение на оружие! Будь счастлив, что не оформляю за незаконное хранение по уголовке»!
Кальвасу было жаль легкую и добычливую винтовку, но еще больше было жаль внука Димку, звезду юношеской сборной по биатлону. Но, приезжая к деду, всегда он просил пострелять со старушки, шел за село в Сухой лог, и, как обычно, долго готовится к стрельбе, чтобы затем, как взорвавшись, за семь секунд сделать победную серию.
Во двор Отдела Кальвас вышел как пьяный, не понимая, что происходит. Его любимая винтовка, с которой он по звонку инспектора в сельсовет явился в отдел, осталась у Рыхлощекого. До автобуса в село оставалось полчаса, до вокзала пешком полтора, денег на такси не было. Приняв решение, Кальвас пошел в другую сторону, туда, где проходил маршрут автобуса, в надежде, что водитель возьмет пассажира с обочины. Ему повезло, шофер Андрюха, хоть и был зол на всё население села, автобус остановил, и, из уважения к Кальвасу, даже не взял денег за проезд до села.
Дома уже ждала приехавшая из города дочь Татьянка с зятем Асланом. Зять, выросший на Кавказе и не знавший в молодости, что такое снег, исправно вычистил старой деревянной лопатой весь двор и подъезд к нему. Перед воротами остывала старенькая «Нива», принадлежащая зятю.
Зятем Кальвас всегда был доволен. Рыжий веселый чеченец, окончивший краевой институт и получивший диплом архитектора, взял в жены его дочь Татьянку с грудным Димкой на руках и ни разу не давал повода усомниться в выборе дочери. Двое подраставших девчонок-близнецов к деду приезжали редко, боясь комаров, пауков, собак, коней, коров и еще много чего, что не было достаточно гламурным для публикации в «Инсте».
Аслан старался выбирать выражения и настойчиво совал в руки Кальваса кружку с чаем. Кальвас понял одно: завтра приедет адвокат и будет помогать. Левая рука не желала держать кружку, плечо тянуло, локоть не слушался, ногти на руках почему-то посинели.
Аслан, погрузневший с годами после победного для него выступления на первенстве страны, уложив спать Татьянку и раздевшись до трусов несмотря на тридцатиградусный мороз, остервенело обрабатывал разбитыми в кровь кулаками старую, обшитую холстиной деревянную чурку, которую около пятнадцати лет назад вместе с Кальвасом подвесил к перекладине ворот. К Кальвасу Аслан всегда относился с почтением и уважением. Еще бы, мастер спорта международного класса по пулевой стрельбе, заслуженный мастер спорта по боксу, отошедший от дел после смерти жены. Жена Кальваса умерла, рожая единственную дочь Татьянку, которая, не отличаясь красотой, тем не менее вводила мужиков в ступор взглядом синих, как осеннее небо, глаз.
«Уважаемый Николай Васильевич!» – вещал приехавший наутро адвокат. «Я прошу вас понять, что административное правонарушение по статье 20.8 часть 6, которое Вам вменяют, предусматривает незаконное хранение оружия, а на самом деле вы просрочили перерегистрацию. Но закон не на вашей стороне, ранее Вас бы оформили по статье 20.11, как и положено, но сейчас судьи сошли с ума и ставят Вас в один ряд с бандитами, которые хранят оружие для своих целей незаконно! Я бы рад помочь, но судебная практика не на нашей стороне! По этой статье привлекают уголовников, у Вас должна быть специальная норма права по статье 20.11!».
На состоявшемся через неделю суде оплаченный Асланом и Татьянкой адвокат напрасно бился о непроницаемое выражение лица судьи. Рыхлощекий инспектор сразу заявил единообразие применения норм права и выложил на стол судьи пухлую пачку аналогичных судебных решений, подтверждающих его правоту. «Против ветра сс…ть себе дороже!» - подумал мировой судья и скопировал из интернета схожее судебное решение, попутно изменяя даты и фамилии участвующих лиц.
Кальвас, с трудом перебираясь через бортик снега у края дороги, пытался дойти до места, где уже давно знакомый ему водитель мог остановить автобус и увезти его домой. Не восстановившаяся после перелома нога не хотела слушаться и упорно подворачивалась на склизлой тропинке, левое плечо все сильнее тянуло колючим холодком, отдавая ледяными иглами в челюсть и держащую костыль левую руку. От костыля, застрявшего в сугробе, потянулась тугая нить, не давая Кальвасу пошевелиться и вздохнуть. Почему-то послышался Димкин голос: «Деда, ты где?» Не имея уже сил встать Кальвас попробовал позвать внука, но голос не слушался и только хрип вырвался из его груди. Голоса оказавшихся рядом студентов и сирену «Скорой помощи» Кальвас уже не слышал…
Наутро, просматривая суточную сводку, начальник полиции Отдела Красномордый брызгая слюной дико заорал: «Какого хера неведомая охрана изымает нарезное, а ты урод не в курсе? Я что должен отвечать, если меня спросят?!» Дежурный Отдела мысленно посчитав оставшиеся после уплаты платежей по кредитам деньги, взвесив все за и против с учетом выстраданной пенсии медленно, с расстановкой произнес: «А мне похер, рыжий пи…ор, хоть ж..ой своей отвечай»,- после чего медленно отстегнул кобуру с табельным «Макаровым», положил ее на пол и, сохраняя чувство собственного достоинства, медленно пошел к выходу из актового зала. Красномордый застыл, открыв рот, переводя взгляд на стоящих по стойке «Смирно» членов заступающего наряда, ни один из которых не прослужил более восьми лет. Чувство вседозволенности и всемогущества Красномордого покачнулось, и, чтобы его восстановить требовалось принять срочные меры!
- Срочно собрать СОГ и направить по месту жительства для осмотра! Изъять все вплоть до утюга и лопаты! Привлечь нацгадов и взрывотехников!
Завертелось. Прибывшие по заявке отдела взрывотехники притащили с собой огромное количество странных и по всей видимости необходимых им инструментов, приехавшие на своем транспорте кинологи убивали время бросая собакам перед отделом старые перчатки, участковый Петракшин, не имея достаточно выслуги для выхода на пенсию, уже сидел в кабинете терапевта, усиленно жалуясь на внезапно возникшую боль в животе и горле.
Хоронили Пугачева Николая Васильевича всем селом. Теперь мало кто помнил, почему его стали звать Кальвасом. Только находящийся на зимних сборах спортклуба «Динамо» внук Димка мог рассказать, что его малолетняя косноязычность более пятнадцати лет назад наградила деда такой странной кличкой, которой, несмотря ни на что, дед гордился.
Старый Валдай, несмотря на лояльность к посетителям дома, был заперт в загоне для свиней. Ему, вкусившему с малолетства горячую кровь загнанного им кабана, зализывавшему рваные раны грязных кривых клыков, казалось, что вот сейчас, вот-вот, в ворота войдет его Хозяин, тот, который спал с ним в лесу на одной шкуре, ел мясо вместе добытого Животного….. Хозяина не было, хотелось выть, что Валдай и делал… из находящихся дома людей узнавая только носившую ему ранее тайком украденные вареники Татьянку.
Прибывшая СОГ застала похороны уже к окончанию. В Доме оставалась дочь с зятем, двоюродная сестра с мужем и племянниками. Приехавший вместе с СОГом Рыхлощекий инспектор небрежно пнул ногой дверь и, не разуваясь, роняя с ног на пол грязные комья снега, вошел в дом. За ним нехотя потянулись остальные.
- Где незаконно хранятся оружие и боеприпасы? Эй ты, поломойка, показывай! – лениво произнес Рыхлощекий.
Аслан, заменивший жену в наведении порядка в доме, не понял, чего от него хотят. Любимая его Татьянка тихо скулила в углу дома, постепенно осознавая смерть отца. Ввалившиеся в дом люди в форме протопали грязными ботинками по лежащему на пороге рушнику, обильно наводнили весь дом и начали деловито открывать шкафы и сундуки. Приведенная ими собака сожрала лежащий на стопке с водкой ломоть черного хлеба, оставленный Кальвасу….
- Выйди!
- С дороги!
- Дай проводить усопшего!
- Мне похер!
Рыхлощекий представлял, как его, совершившего практически подвиг, награждает Начальник. Для этого нужно всего лишь проявить твердость…. Вывернуть весь деревенский дом наизнанку, найти что-нибудь запрещённое.
Аслан исповедовал ислам. Он не забыл, как во время знакомства с отцом Татьянки Кальвас протянул ему свернутый в рулон шерстяной коврик и вышел из дома.
- Где этот уголовник хранил оружие? – надрывался Рыхлощекий. – Показывай!
- Нет оружия, начальник: - глухо ответил Аслан.
- А ты кто такой?
- Зять.
- Не..уй взять? Пошел вон отсюда!
Звук резко сомкнувшихся зубов прозвучал неожиданно громко. Смыкаясь, зубы Рыхлощекого частично вылетели на тщательно выстиранные холщевые дорожки в доме Кальваса. Аслан боли в кулаках не почувствовал, вылетевшая в лицо служебная собака, нарвавшись на прямой правой, уже каталась по полу сеней, заливая все вокруг себя хлопьями слюны и сгустками крови. Члены СОГ предпочли не связываться с Асланом, одни по причине природной трусости, другие из-за наличия зачатков ума.
Судимость получили все: и Татьянка, занимавшая должность в городском комитете народного образования, и ее муж Аслан, талантливый архитектор, после суда уехавший на полтора года в колонию общего режима.
Дорога в администрацию теперь Татьянке была заказана, муж в тюрьме, отец уголовник…..
Димка, не успевший приехать со сборов, медленно шел по учебному корпусу к деканату. В правом кармане джинсов ощущалась мятая пятирублевая монетка, которую он, будучи несмышленым щенком, на спор с дедом из старенькой мелкашки снял с ветки в Сухом логу два года назад.
- Да он уголовник, у него чеченцы в родне, незаконное хранение оружия, бьют сотрудников, мать судима - орал начальник приемной комиссии БЮИ, - Его в тюрьму за одну фамилию отправлять надо!
Понимая, что в институт МВД не поступить, Димка вышел во двор института, достал из кармана монетку, и, вспоминая отчима Аслана и своего деда, тихо прошептал: НЕ ПРОМАХНУСЬ!
