ЛЕГЕНДА О ДИКОЙ ПЧЕЛЕ «БУРЗЯНКА».
… В глухомани бурзянских лесов Башкирии расположен, именуемый народом, «медвежий угол». Здесь в хитросплетении хребтов, среди величественных орлиных круч находится одна из красивейших рек Южного Урала река Нугуш. Многие километры несет она свои чистые воды среди скал и горбоносых увалов. Кругом лес, тихий, задумчивый, будто уснувший. Вот и деревня Галиакберово.
За околицей деревни, на запад уходит тропа. Она стежкой пересекает вершину пологого оврага и не круто поднимается по его склону на юг в сторону реки, а затем ведет в сторону чуда природы – вековой бортевой сосне. Вот и она, гордо возвышающая над окружающим пологом соседних деревьев. В ее стволе, на высоте в 10—12 метров видна узкая щель. Это должея — специальное широкое щелевидное отверстие, через которое бортевики выбирают собранный пчелами сотовый дикий мед. Должея большая. Длиною около метра и шириной в 20 см.
Бортничеством башкиры занимаются издавна. Заключается оно в умелом выборе дерева – сосны или липы, в стволе которых долотом выдалбливается, а затем небольшим, остро отточенным скребком выскребается сама борть — искусственное дупло. Выше борти на прочной мочальной веревке закрепляется небольшое бревно-толкун, которым борть закрывает нижнюю часть должеи, защищая им от проказ медведя. Он, ничего не подозревая, залезает на дерево. Видит весящее перед ним бревно, мешающее ему достать мед. Отталкивает его лапой в сторону. Тяжелое дубовое, более метра длиной бревно отходит в сторону, а затем, качнувшись, возвращается и бьет медведя, почему попадя. Медведь сердится и вновь отталкивает его, но на этот раз сильнее прежнего, в ответ получает такого тумака, который часто сбивает его с дерева наземь, отбивая всякую охоту к воровству.
С разрешения директора заповедника, моего бывшего сокурсника по институту, нас к бортевой сосне сопровождал егерь-бортевик. Вот и она.
Диаметр ее на высоте груди составляет более метра. По ее стволу вверх к должее, через каждые пятьдесят-шестьдесят сантиметров идут глубокие ступени- зарубки. Чуть ниже должеи красуется древняя просмоленная тамга — родовой знак в виде круга, означающий принадлежность ее к хозяину.
Мы засмотрелись на четкую работу егеря. В его движениях чувствовалась уверенность и неторопливость большого мастера. Вот он снимает пару липовых чиляков, перекинутых через седло лошади. Они предназначены для укладки собираемого бортевого меда. Закрепляет их за конец длинной скрученной из лыка липовой веревки и ставит их рядом со стволом сосны. Не торопясь, разжигает дымарь, с заранее приготовленными в нем гнилушками и берестой для розжига, привязывает его к другому концу той же веревки. Ставит это дымящееся чудо рядом с чиляками. Подходит к сосне, собираясь подниматься к борти.
Взмах правой руки и широкий, плетеный из сыромятной кожи ремень змеей обвивает ствол сосны и, словно в цирке, ложится в протянутую ему навстречу левую руку. Егерь начинает готовить надежную ременную петлю-опору для спины. Для этого соединяет концы ремня, на одном из которых имеется петля. Откидывается на сделанной петле-опоре назад, определяет наиболее удобную ее длину для предстоящей работы там, наверху. Надежно закрепляет созданную конструкцию «крестьянским» узлом, похожим на туристский узел «булинь». Образуется легкая, надежная и удобная опора. Берет веревку с закрепленными к ней чиляком и дымарем, крепит их поясу-опоре, снимает обувь и, оставшись в одних шерстяных носках, начинает свое величественное восхождение к борти. Размеренно шагает он вверх по глубоким, засмоленным временем зарубкам, сделанным когда-то первым человеком, нашедшим этого лесного исполина. Одновременно с каждым своим шагом, передвигает, подкидывая вверх, обнимающий сосну и спину ремень.
Вот и борть. Для удобства работы егерь прикрепляет взятую с собой легкую, дощатую, специально подогнанную по этому стволу подставку для ног. Прочно закрепляет ее другой, для этих целей припасенной веревкой, а затем поднимает к себе дымарь. Аккуратно снимает загораживающей должею легкий щиток, сделанный из тонких ивовых прутьев. Вешает его на сучок, явно оставленный для этой нужды. Опускает на лицо защитную сетку-накомарник и начинает работу дымарем, «выкуривая» из борти пчел. Снизу, через разрез должеи, видны овальной формы соты, созданные лесной труженицей. Пчелы начинают защищать свой дом, кружа роем вокруг работающего егеря. Умелыми действиями дымаря он умиротворяет их. Начинается колдовской сбор сотового меда. Соты срезаются деревянным ножом и укладываются в поднятый наверх чиляк. Когда тот заполняется доверху, то егерь опускает его вниз, на землю. Некоторые, особенно удачные борти, имеют свои имена – как правило, имена своих первых владельцев. Из некоторых, наиболее удачных бортей, бортевики собирают до 3-4 пудов меда. Служат же борти верой и правдой более ста лет.
Продолжительность жизни рабочей пчелы зависит от того, когда она появилась на свет божий. Самые «долголетние» появляются на свет осенью. Они доживают до мая следующего года, а некоторые из них достигают предельного для пчел возраста – 9 месяцев. Июньские пчелы живут 48 дней а июльские - всего 20, так и не дождавшись, начала золотой осени.
….. Я снимаю работу егеря на кинопленку, боясь даже стрекотом камеры потревожить окружающую тишину. К сожалению, не все знают, что высокочастотные звуки транзисторных приемников мешают пчелам взлететь, а потому их не следует брать в заповедный лес.
Мой друг Рим Билалович Ахмедов, писатель, известный травник-целитель, для многих известный по книге о силе целебных трав «Одолень трава», записал и подарил мне легенду о пчеле «бурзянке», ее целебной силе. Вот она.
ЛЕГЕНДА О ПЧЕЛЕ «БУРЗЯНКЕ» ЗОЛОТОЕ БРЮШКО.
……Давным-давно жили в одном башкирском ауле три брата. Старший был слепым, средний - хромым, а младший - горбатым. Трудно им жилось, все трое ни хозяйство вести, ни охотой заняться толком не могут. Подошла пора жениться - ни одна девушка даже глянуть на них не желает. В поисках счастья решили братья покинуть родной аул. Вывела их дорога за околицу, в темный лес нырнула. Горбатый идет впереди, слепой держится за его горб, а хромой, приотстав, ковыляет сзади. Через одну гору перевалили, через другую, сбились с пути и очутились в незнакомом месте. Взятые с собой лепешки кончились, есть хочется, а лес становится все черней и глуше, конца ему нет и краю. Кругом следы медвежьи да росомашьи, по веткам куницы да белки скачут, из чащобы сверкают злые глаза рысьи, человечьим духом тут не пахнет, а помирать не хочется. Жалеть уже начали, что ушли из аула. Выбрались на одну лесную поляну, уселись в кружок, стали совет держать, как обратно домой выбраться. Только завели свой невеселый разговор, а продолжить его не могут: летает меж ними пчела с золотым брюшком, громким жужжаньем говорить мешает, сама будто сказать что-то хочет. Переглянулись братья между собой, поднялись с места и пошли за пчелкой в ту сторону, куда она полетела. Идут и думают: зачем они ей могли понадобиться?
Пчелка торопится, хотя и не шибко летит, так как увечные братья едва поспевают за ней. Она останавливается в воздухе, дожидаясь их, нетерпеливо трепещет крылышками и снова устремляется вперед. Вот дошли до вековой липы, на ней высоко от земли чернеет дупло с дикой бортью, а по стволу карабкается медведь, надумал пчел зорить и мед грабить. Поняли братья, что пчелка на помощь их звала. А у них ничего нет, кроме ножа и топора. Тогда хромой с горбатым срубили себе две рогатины, тычут ими мишку в зад. Слепой ножом размахивает и кричит, пугает его страшным голосом. Не выдержал косолапый их дружного натиска, свалился мешком на землю и дал деру. То-то радости было пчелке с золотым брюшком и ее товаркам. Роем летают они над братьями, но не жалят, отведать меду приглашают. Хромой с горбатым осмотрели липу со всех сторон, слепой руками ощупал - нет на дереве ничьей тамги, значит, борть не имеет хозяина, иначе бы он обязательно оставил на ней свой родовой знак.
Утолили братья голод таким душистым медом, какого в жизни не едали, запили его вкуснейшей родниковой водой, поблагодарили золотую пчелку за угощение. А она провела крылышками по глазам слепого, проползла по ноге хромого, вонзила кончик жала в спину горбатого. И тотчас прозрел старший брат, перестал хромать средний, расправил плечи и выпрямился младший, словно у него не было горба. Превратились они в красивых и сильных джигитов.
Братья расчистили родник, который уже начал заиливаться. На липу повесили бревно-толкун, чтобы до борти медведь не добрался. Решили братья не ставить на бортевой липе родовую тамгу, запрещающую брать мед чужому. Пускай его хозяйкой остается пчелка с золотым брюшком, обладающая волшебным даром исцелять от всех болезней. С ее помощью три брата выбрались из неведомой лесной глуши, вернулись в аул, зажили привольно и безбедно. А та чудесная борть с целебным медом, говорят, существует до сих пор, только отыскать ее очень трудно. И еще говорят, что дорога к ней откроется лишь перед тем, |кто помыслами чист и совершил в жизни не одно доброе дело...
По возвращении в деревню я поинтересовался у нашего егеря, почему он вел нас к борти не прямо через лес, а как, бы плутая по нему?- Заметил, что ли? Улыбаясь прищуром глаз, глянул на меня с лошади егерь.
- Конечно. Солнце то слева, то справа, а то в спину нам глядело. Хотя, надо сказать, я уж засомневался: не плутанул ли ты в этой буйной уреме? Егерь засмеялся. Я то, плутанул? А спустя некоторое время, как бы обдумывая свой ответ, промолвил, - исстари у башкир-бортевиков повелось не ходить к бортям прямой дорогой. Бывал в мечети, как бы уходя от своего ответа на мой вопрос, глянул он на меня усмешкой.
- Не один десяток раз. Рядом с главной соборной мечетью жил, у муфтия в доме бывал. А, какое это имеет значение? Вопросом на вопрос ответил я.
- Видел, как мусульмане молятся аллаху? – продолжал егерь, прокладывая для нас конем тропку в зарослях высоченной крапивы. Видел, как тесно, прижавшись плечами, друг к другу они сидят? А все потому, что бы шайтан между молящимися не проскочил. Так и здесь. Чтобы сбить шайтана с пути и не указать прямой дороги к борти, мы, бортевики и плутаем по лесу. Отводим от борти-кормилицы злых духов. И, пришпорив лошадь, устремился вперед, в сторону петушиных голосов в деревне.
