4 января 1906 года немецкая полиция запретила американской танцовщице Айседоре Дункан публичные выступления.
Мне очень стало интересно, в чем причина.
В этом году танцовщице должно было исполнится 29 лет.
Еще все впереди и столько лет до встречи с Сергеем Есениным.
Она покорила мир своими танцами. Публика Европы и США быда у ее ног.
Что же происходило с ней в это время?
Где-то в эти годы Айседора через основала под Берлином в Грюневальде танцевальную школу.
В нее принимали исключительно девочек.
После увлечения греческой культурой танцовщица перешла к изучению немецкой философии.
Она собиралась "станцевать"труды Шопенгауэра .т.е. переложить их на язык танца
Айседора написала под влиянием Ницше книгу «Танец будущего», а увлечение Вагнером в конце концов привело ее в Байрейт, в театр Вагнера. Она по просьбе вдовы композитора Козимы Вагнер репетировала танцевальную партию для выступления в опере «Тангейзер».
И тут все началось.
В нее влюбился женатый искусствовед Генрик Тоде , который часами простаивал под ее окнами.
Скандал же возник из за одеяния , в котором собиралась выступать Дункан. Ее очень короткая прозрачная туника ввела в шок фрау Вагнер и других участников оперы.
Инцидент возник прямо перед спектаклем.
Козима прислала Айседоре длинную рубашку для выступления, но Айседора была непреклонна и отказалась.
«Запомните, через некоторое время все ваши вакханки станут одеваться, как я сейчас!»
Ее слова оказались пророческими и уже через несколько лет «босоножки» в полупрозрачных туниках (а то и вовсе без них) заполонили сцены по обе стороны Атлантики, неся в массы идеи Айседоры, – правда, по утверждению самой Дункан, потеряв при этом не только дух ее танца, но и свою совесть.
Но и тут Дункан всех перещеголяла.
Она стала танцевать обнаженной – но в ее танце, как она утверждала, царил не дух эротики, а гимн естественной красоте тела, в нем был не призыв к похоти, а отражение грядущей свободы духа и плоти.
Дункан писала: «Если мое искусство символично, то символ этот – только один: свобода женщины и эмансипация ее от закосневших условностей, которые лежат в основе пуританства».
А тут еще новая любовь ворвалась к ней декабрьским вечером после спектакля .
Молодой темноволосый мужчина, залетев к ней в гримерку, с порога закричал на : «Вы! Вы поразительны, вы необыкновенны! Вы украли мои идеи! Вы украли мои декорации!»
Айседора пыталась объяснить, что ее задник – неизменный голубой занавес – она придумала сама еще в ранней юности, но мужчина уже ушел. Айседоре объяснили: это был знаменитый английский актер Гордон Крэг, сын великой актрисы Элен Терри.
В то время он уже не играл на сцене.
Крэт пробовал себя как художник, режиссер и сценограф.
Он делал совершенно невообразимые декорации и бредил реформой театра.
Айседора почувствовала незримую связь между ними
И уже через несколько дней они вместе много часов бродили по Берлину, пока не оказались в студии Крэга.
Едва за ними закрылась дверь, они бросились друг другу в объятия. Гордон все время повторял: «Ты – моя сестра!"...
Свою любовь они воспринимали, как "встречу двух душ-близнецов».
Непрерывная любовь длилась две недели, с коротким сном и скудной трапезой.
А в это время полиция была уверена, что Айседору похитили с целью выкупа,
Мать танцовщицы и ее импресарио безуспешно прочесывали город
Им пришлось дать объявление в газету: «Госпожа Дункан из-за приступа тонзиллита временно отменяет свои выступления».
И вот, когда Айседора все-таки вышла из своего любовного плена, Берлин уже стоял на ушах от слухов и сплетен о ее загадочном тонзиллите и методах его лечения.
Газеты не стесняясь обвиняли Айседору в неподобающем поведении.
Берлинские дамы – патронессы основанной Айседорой детской танцевальной школы – написали послание, где обвиняли "мисс Дункан в слабом представлении о морали".Поэтому они отказывались иметь с ней дело.
Под посланием стояла и подпись сестры Айседоры – Элизабет, которая вместе с матерью не одобряла и поведение Айседоры, и ее выбор:
Крэг же славился на всю Европу не только своим талантом и революционными идеями, но и любовными похождениями.
Все знали, что он несколько лет назад он бросил жену с четырьмя детьми ради любовницы, а потом оставил и любовницу ради другой!
Айседоре было наплевать на все эти разговоры.
Влюбленные с упоением обсуждали их общее будущее в искусстве.Так как любимого никто не спешил взять на работу, Айсдора назначила его в свою труппу администратором. Крэг же только рисовал ее и писал ей стихи. Больше ничего не делал, но она от избытка чувств старалась этого не видеть.
. Они объездили пол-Европы, и везде ее принимали с восторгом, а его – лишь с интересом. Айседора, свято уверенная в гениальности Крэга, рекомендовала его режиссерам и антрепренерам, помогла в организации выставок его рисунков, а в один прекрасный момент объявила ему, что ждет ребенка. Правда, его реакция была не такой, как ожидала счастливая Айседора: у него уже было восемь детей, и радости отцовства давно ему надоели. А подумала ли она, что будет с ее фигурой, с ее карьерой?
Айседора подумала. Ей были нужны деньги – для школы, для семьи, для самого Гордона. Она танцевала, пока могла – гастроли в России, Германии, Англии, – а 24 сентября 1906 года у нее родилась дочь, которую назвали ирландским именем Дейдре, что в переводе означает «печаль».
После тяжелых родов Айседора написала: «Кто придумал, что женщина должна рожать в муках? Я не хочу слышать ни о каких женских общественных движениях до тех пор, пока кто-нибудь не додумается, как сделать роды безболезненными».
Почти сразу после рождения дочери Крэг уехал во Флоренцию – Айседора все же убедила свою подругу Элеонору Дузе пригласить Крэга для оформления спектакля. Крэг и Дузе моментально разругались, спектакль оказался провальным. Крэг впал в меланхолию, и Айседоре становилось все труднее и труднее отвлекать его от мрачных мыслей. Он, как всякий гениальный художник, чрезвычайно болезненно переживал свой неуспех, особенно заметный на фоне постоянных триумфов Айседоры. Постепенно ее искусство, перед которым он еще недавно преклонялся, начало его раздражать. «Почему ты хочешь появляться на сцене и размахивать руками? – спрашивал он ее. – Почему бы тебе не остаться дома и не точить мне карандаши?»
Постоянные ссоры и непонимание делали свое дело: без Крэга Айседора не могла, но не могла она и рядом с ним. Его амбиции и талант, ее любовь и искусство поставили ее перед выбором: или он, или ее танец. Сам он свой выбор давно сделал. Она мучилась еще несколько месяцев, пока в очередной раз не поняла: ее танец превыше всего, ибо искусство вечно, а любовь вечной не бывает.
Вот такая история произошла с Айседорой Дункан в то время. А что именно послужило запретом полиции ей выступать, решайте сами.
С НОВЫМ ГОДОМ!!!! СЧАСТЬЯ ВАМ!
Снега Пад
