Согласно официальной историографии, активные боевые действия христианских рыцарей против язычников-пруссов начались в 1230 году, после того как Римский папа Григорий IX издал соответствующую буллу. Этот документ давал право Тевтонскому ордену производить крещение всех жителей еще не охваченной благами западной цивилизации территории на юго-восточном берегу Балтийского моря. Ну и, естественно, позволял оставлять за собой все попутно завоеванные земли, которые лишь номинально числились под контролем и опекой престола Святого Петра.
Отхватить кусок земли, изобиловавшей рыбой, дичью, янтарем и прочими благами, мечтал каждый феодал в уже изрядно оскудевшей свободными территориями Европе. Но куда разобщенным баронам против спаянных железной дисциплиной боевых монахов! Однако медлить все равно не стоило, и тевтонцы в том же году отправили в Мазовию свой первый отряд во главе с Конрадом фон Ландсбергом. Впрочем, численность этого авангарда - семеро рыцарей, каждого из которых сопровождало 10-15 оруженосцев - едва ли могла привести привычных к дракам местных дикарей в шок и трепет. Что делать, ведь в то время главные силы Ordo domus Sanctae Mariae Teutonicorum in Jerusalem были сосредоточены в Палестине и Армении. А Пруссию было пока решено завоевывать по остаточному принципу, чтобы, так сказать, застолбить место с прицелом на будущее.
Прусская граница и до этого считалась местом на редкость неспокойным. Шайки язычников регулярно тревожили грабительскими набегами владения христиан. А последние, в свою очередь, периодически составляли более или менее сильные партии из охочих до приключений и наживы авантюристов, которые, помолившись на дорожку, отправлялись в дикие края. Если экспедиции сопутствовала удача, она возвращалась с добычей, если фарта не было – безвестно исчезала в прусских лесах и болотах. Находившимся буквально на переднем крае этой непрекращающейся борьбы полякам это, в конце концов, надоело, и они попросили немцев о помощи. О чем гонористые панове страшно не любят вспоминать до сих пор.
В силу недостатка, прежде всего, в людских ресурсах, орден был вынужден избрать тактику постепенного продвижения. На отвоеванном куске территории спешно возводили опорный пункт - поначалу это было деревянно-земляное укрепление, позже отстраивавшееся уже в камне. Когда окрестности «бурга» оказывались очищенными от аборигенов, «христианизированные»земли заселяли фермерами - переселенцами из Священной Римской империи и тевтонцы нацеливались на следующую область.
Однако вернемся к отряду фон Ландсберга. Ему не только повезло избежать гибели – даже серьезного сопротивления рыцари на сей раз почему-то не встретили. Возможно, пруссы попросту не приняли всерьез горстку чужеземцев, рассудив, что расправиться с ними всегда успеют. Воспользовавшись этой беспечностью, немцы быстренько обустроили замок с поэтическим названием Фогельзанг. Вскоре туда прибыли еще 20 орденских братьев со своими подручными. Командовал этим соединением Герман фон Балк.
Но до поры обитателям Фогельзанга все равно приходилось сидеть смирно, занимаясь усиленной агитацией или (если были средства) подкупом здешних прусских князьков. Где хитростью, где щедрыми подарками удалось привлечь на свою сторону достаточно народу, чтобы сколотить из него вспомогательное войско. Настало время для масштабной операции против сильного племени помезанов, которыми предводительствовал вождь по имени Пиппин.
Фон Балку вновь повезло сходу разбить крупный отряд пруссов и захватить живым их командира, брата жены самого Пиппина. Пленный, спасая свою шкуру, посулил сдать важную крепость, которую в противном случае пришлось бы штурмовать с весьма призрачными шансами на успех.
- У них там вечеринка намечается, - сообщил предатель. – Я тоже приглашен. Как только все перепьются вусмерть, открою ворота изнутри. Ну а вы уж потом не зевайте…
Все прошло, как по маслу. Ворвавшись внутрь укрепления, немцы вырезали сплошь бухой гарнизон, после чего саму крепость обратили в пепел. После этого, изменник, сообразивший, что пощады от соплеменников ему теперь не видать ни при каком раскладе, совершил еще один тяжкий грех - обманом заманил своего зятя в засаду.
- Сволочь ты, а не шурин! - сказал Пиппин, которого радостные немцы привязывали к хвосту коня. И смачно плюнул в подлого родственничка, но не попал.
Кстати, это был тот самый Пиппин, сын которого дал весьма дельный совет тевтонцам (которым те, впрочем, не воспользовались) перед битвой при Дурбе лет тридцать спустя.
«Насколько отец приносил вред гонениями веры и христиан, настолько сын был полезен, ревнуя к вере и христианам, ибо он до самой смерти своей неколебимо стоял на защите веры христианской», - подтверждает летописей Петр из Дусбурга в своей «Хронике земли Прусской».
Пиппина привели в замок Торн – только для того, чтобы повесить на дереве. Психологический эффект этой победы был велик: пруссы Хельмской земли частично предпочли покориться завоевателям, а остальные были вынуждены покинуть родные края. В 1232 году на аннексированной территории заложили город Кульм, куда тем же летом привел свой отряд бургграф Магдебургский, которого спонсировал сам папа римский. Численность крестоносцев достигла еще невиданного здесь уровня – 10 тысяч бойцов. С таким войском уже можно было решиться на действительно большие дела. Тем более что в союз с орденом вступили князь Померании – Святополк и его брат Самбор. Особую ценность они представляли тем, что отлично знали все тактические приемы и боевые повадки пруссов. И это обстоятельство сыграло решающую роль буквально полгода спустя.
Зимой 1233-го Герман фон Балк двинулся в новый поход. Маршрут пролегал по гладкому льду скованных морозом рек, крестоносцам удавалось в короткое время покрывать значительные расстояния и появляться там, где их еще не ждали. С успешными боями завоеватели дошли до речки Сиргуне. Где, наконец, увидели перед собой множество язычников. Явно назревало решительное сражение. Тем не менее, тевтонцы и их померанские союзники по-прежнему имели подавляющее численное превосходство, поэтому возликовали – не нужно было отныне гоняться лесным трущобам за разрозненными прусскими шайками, появилась возможность прихлопнуть всех дикарей в одном месте.
Пруссы отнюдь не были дураками. Увидев, насколько уступают противнику числом, они решили прибегнуть к хитрости, устроив на своих позициях засеки из деревьев. Расчет был на то, что атакующие кинутся в лоб, упрутся в препятствия, и пока будут перелезать через вековые стволы, обороняющиеся успеют дать деру. Ничего позорного в таком поступке не было, ведь в сложившейся ситуации принять заведомо неравный бой означало просто-напросто сложить головы без всякой пользы.
Возможно, ХПП (хитрый план пруссов) и сработал бы, не будь в рядах крестоносцев Святополка с Самбором. Искушенные в хитростях партизанской войны, князья позаботились загодя окружить своими отрядами засеки. И когда пруссы начали отступать, набросились на них, учинив вместе с подоспевшими рыцарями, как выразился Петр из Дусбурга, «великое избиение народа прусского». Говорят, нападающие могли бить копьями, даже не прицеливаясь: окруженных противников согнали в такую плотную толпу, что промахнуться было попросту не возможно.
«Там сверкающий меч воинства христианского насытился плотию язычников», - писал торжествующий хронист.
Потери пруссов в сражении оцениваются в более чем 5 000 человек. После одержанной победы крестоносцы вернулись в недавно построенный замок Мариенвердер, всю обратную дорогу распевая псалмы во славу божию.
