Из цикла "Проклятие Кукуя. Тайны и были Немецкой слободы и её обитателей"
Жизнь на Кукуе или в Ново-Немецкой слободе текла совсем по-иному, чем в патриархальном селе Преображенском. И это привлекло внимание юного царя Петра I.
Может, именно тогда впервые родились в его неокрепшем сознании мысли о заимствовании этой «красивой кукольной жизни» иноземцев. С их чистенькими двориками, аккуратными домиками, опрятными полуголыми дамочками...
Иностранная слобода резко отличалась от окружающих поселений. Это был настоящий европейский городок, с прямыми улицами, вдоль которых стояли большие иногда и красивые каменные дома с карнизами и колоннами, окруженные ухоженными садами и парками. Немецкая слобода притягивала юного Петра как магнит – там жили необыкновенные люди, знающие как строить корабли и обращаться с астролябиями, как веселиться без оглядки и как ухаживать за женщинами.
Подобное предположение в свое время выдвинул русский историк Николай Астров. Другой исследователь, дьякон С. Озеров писал по этому поводу в своей книге: «Яузский край ввиду того, что он находился вдали от Кремля и вдали от буйной слободы Стрелецкой, задумано было сделать тем главным пунктом, откуда должны были пойти и получить свое развитие реформы». Выходит, именно здесь Пётр решил создать плацдарм для будущей политической борьбы, экономических преобразований, для подготовки кадров.
Но немного отвлечёмся и представим себе всю Москву того времени со слов резидента Брауншвейского, а потом английского посланника в России Фридриха Христиана Вебера: «Город Москва лежит в обширной, красивой равнине; пространством своим и сотнями золоченых колоколен, блестящих на солнце, представляет она зрелище прекрасное, хотя внутренность её не соответствует такому наружному виду. Длину её считают в полторы, а ширину в одну Немецкую милю; в прежнее время она имела в окружности девять Немецких миль.
Весь город разделяется на 4 округа или части, и каждая из них обнесена стеной и обведена глубокими рвами, которые, впрочем, не защитили бы против порядочного нападения. В округе первой стены лежат слободы иди пригороды, через которые протекает река Москва. Значительнейшая часть этих слобод уничтожена прежними набегами Татар, а равно и частыми пожарами.
В округе 2-й стены лежит царь-город или царский город; а в 3-ей Китай-город, называемый так потому, что в нем продаются Китайские товары. В 4-й стене лежит Кремль, которым называют и царский дворец, местожительство царя и вместе небольшой город. Подле и вокруг дворца находятся канцелярии, дом патриарха и 40 слишком больших и малых церквей. Перед дворцом большой рынок и самая значительная площадь в городе. Все церковные, духовенству принадлежащие и светские здания в Кремле чрезвычайно прочны и возведены исключительно из камня.
В упомянутом Китае-городе находится место, назначенное собственно для торговли, и все тамошние лавки разделены особыми входами, так что для каждого сорта товаров определены особые отделения и улицы, что при обширности города представляет большое удобство для покупателей… В этой части города, исключительно назначенной для торговли, не смотря на обширность ее, всегда такая бездна и давка народу на всех улицах, что с трудом пробираешься, и этот округ я каждый день находил оживленнее, чем ярмарки в Германии. В царь-городе находятся большие рынки, на которых продаются только одни деревянные предметы и товары. Там стоит наприм. несколько сотен деревянных домов, сделанных на продажу, и если находится покупщик, то такой дом тут же разбирается по частям, перевозится на место, куда желает покупщик, и там скорёхонько опять складывается. Эти дома, которыми застроена большая часть Москвы, складываются из больших и малых бревен, собираемых в четвероугольник одно на другое; щели в них проконопачиваются мхом, а крыши выстилаются тонкими досками или тёсом. На этом же рынке стоит и несколько тысяч гробов различной величины; это просто выдолбленные бревна в виде корыта, с крышею, несколько заостренною к верху. Как только умирает простолюдин, близкие его покупают подобный гроб и в нем несут его для погребения в могилу. Как я сказал уже, большая часть домов в Москве деревянные, и сложены они почти так же, как деревенские избы. Великие и частые пожары образовали во многих местах пустые и печальные площадки…
В Москве считали всё-таки до 3000 каменных зданий, которые вообще прочно сложены и большею частию стоили громадных издержек, и одни эти каменные дома могли бы составить хороший город, если б все они стояли в известном порядке и примыкали друг к другу. Но они разбросаны там и сям, и в промежутках между ними раскидано несколько тысяч деревянных домов, и все эти дома кроме того выходят не на улицу, а построены позади, внутри дворов и от пожара и воров обведены высокими каменными стенами. Улицы выведены также беспорядочно, и лишь в очень немногих местах замощены мостовою; в остальных же везде уложены мостками из досок, которые в летнее время делают езду по городу чрезвычайно затруднительною.
Меня уверяли, что в Москве и ее окрестностях должно быть 1500 церквей и монастырей, и так как у каждой церкви непременно по нескольку колоколов, то колокольный звон в Москве без конца… В большие праздники, и особенно на святой неделе, простолюдины неудержимо теснятся на колокольни, чтобы позвонить хорошенько; они верят, что от такого усердия и уши их, и другие дела на целый год пребудут благополучны…
У каждого боярского двора имеется стража, которая выбивает часы деревянным молотком по большой доске. Простой народ считает дневные часы с восхода солнца до заката».
А вот мнение более миролюбивого христианина, Павла Алеппского, секретаря антиохийского патриарха Макария, посетившего в то время русскую столицу и поразившегося ее зданиями: «…мы дивились на их красоту, украшение, прочность, архитектуру, изящество, множество икон и колонн с резьбой, кои по сторонам окон, на высоту этажей, как будто они крепости, на их огромные башни, на обильную раскраску разноцветными красками снаружи и внутри…».
Интерьеры же в домах были стандартные, как в богатых хоромах, так и в бедных избах. Полы в богатых московских домах укрывались коврами. Вдоль стен, наглухо приделанные к ним, стояли деревянные лавки, застилавшиеся шелковыми «полавочниками», которые свешивались до самого пола. Для послеобеденного отдыха использовали отдельно стоящие широкие лавки с приголовниками. А для ночного сна их придвигали вплотную к стенным лавкам и накрывали пуховыми перинами, шелковыми простынями, подушками в нарядных наволочках, и атласными одеялами, подбитыми дорогим мехом. В ходу были и стольцы – табуреты. Часто дубовые обеденные длинные узкие столы украшались художественной резьбой и покрывались подскатертниками. Во время застолий поверх их настилали атласные или бархатные, расшитые золотом и серебром скатерти. Очень редко даже в богатом доме можно было встретить настенное зеркало, так как стоили они в те времена огромных денег. А вот настенные часы пользовались популярностью. Домашние вещи хранились в сундуках и скрынях - комодах с выдвижными ящиками.
Украшением каждого дома были изразцовые печи.
В парадной комнате выставлялись в поставцы драгоценные серебряные и позолоченные сосуды, кружки, чаши, кубки, корцы, ковши, чарки. На них делались надписи, с изречениями или посвящениями тому, кому сосуд подносился в качестве подарка. Для питья вина употреблялись также, согласно древнему обычаю, оправленные в серебро рога.
В красном углу комнаты в киоте висели иконы, которые уже тогда заключались в серебряный или золотой оклад, и она вкладывалась в киот. В зажиточных домах имелась особая «крестовая» комната, вся заставленная иконами, где происходило домашнее моление.
Но вернёмся в Немецкую слободу, или, как частенько говорили тогда - на Кукуй.
Что же представляла собой в те времена Яузская местность? Места эти долго были пустынны и относились к предместьям Москвы. Кое-где встречались небольшие деревушки, возникшие вокруг речных мельниц. К примеру, одну из деревень прозывали Хапиловка по имени мельника Хапило. А по берегам Яузы с давних времен стояли села Покровское, Троицкое, Семеновское, Измайлово, Преображенское. Такую картину рисует читателям С. Озеров в книге «Исторические сведения о Лефортове и описание Петропавловского храма», давно уже ставшей библиографической редкостью.
Историк Москвы И.Е. Забелин поясняет, что первая Немецкая слобода, получившая такое название из-за того, что москвичи всех иноземцев прозвали «немцами» - «немыми», то есть не говорящими по-русски, появилась во время Ливонской войны, когда русские войска взяли так много пленных, что ими торговали в городе: за мужчину давали по гривне, а девка шла по пяти алтын. Часть ливонских пленников Иван Грозный поселил отдельно, и они-то образовали слободу на правом берегу Яузы.
Ливонцев было около четырех тысяч, и их поселение оказалось довольно крупным. Улицы в нем носили название по тем городам, откуда были родом их обитатели: Дерптская, Нарвская и другие. Чтобы не тратиться на содержание пленных, царь Иван разрешил им выделывать и продавать вино и пиво, что вообще-то было монополией казны. Этакая привольная и безбедная жизнь, конечно, вызвали жестокую зависть у москвичей, и даже у самого Ивана Грозного. И одним зимним днем 1578 года на слободу напал вооруженный отряд опричников. По знаку царя начался грабеж. Иноземцев хватали на улице и раздевали донага, из домов тащили все, что попадалось под руку.
Однако после этого жизнь обитателей Немецкой слободы мало-помалу восстановилось. В начале XVII века слобода уже была вполне благоустроенным поселением, имевшим даже свою собственную церковь, в которой похоронили принца Иоанна Датского, жениха многострадальной царевны Ксении, дочери царя Бориса Годунова.
Первая Немецкая слобода погибла в пламени и разбое Смутного времени. В 1610 году войска Лжедмитрия Второго разграбили и сожгли слободу, и почти полвека на ее месте были только пустыри и поля с огородами.
Земли вдоль реки Яузы и ее притоков начали снова обживать лишь после выхода указа 4 октября 1652 года об отводе земли под строение в Немецкой слободе: «Афонасий Иванов сын Нестеров, да дьяки Федор Иванов да Богдан Арефьев строили новую иноземскую слободу за Покровскими воротами, за Земляным городом, подле Яузы реки, где были наперед сего немецкие дворы при прежних Великих Государях до Московского разорения, и роздали в той Немецкой слободе под дворы земли, размера против наказу, каков был дан из Земского приказу...».
Дворы иноземцам давались бесплатно, земля слободы объявлялась «белой», то есть освобожденной от государственного тягла и повинностей. Ее жителям разрешалось носить западноевропейское платье и подтверждалось их право на свободу вероисповедания. По воскресеньям «раз в неделю бывали хмель и веселье», в остальные дни слободские надевали вязаные колпаки, стеганые жилеты и шли трудиться.
Дьяки раздавали земельные участки, «смотря по достоинствам, должности или занятиям»: так, генералы, офицеры и доктора получали по 800 квадратных саженей (1 квадратная сажень равняется 4,5 кв. метра), обер-офицеры, аптекари, мастера золотого и серебряного дела – по 450, капралы и сержанты – по 80 саженей.
Жители иноземной слободы подчинялись общерусским законам, хотя в Москве пользовались некоторым самоуправлением и свободой вероисповедания. Немецкая слобода никогда не делилась на улицы или кварталы по национальному, религиозному или профессиональному принципу, хотя её жители являлись прихожанами двух лютеранских, реформаторской, а также католической и англиканской общин. Каждая община имела приходскую школу, выборный совет, состоявший из наиболее именитых и богатых жителей слободы. Таким образом, уроженцы разных земель сохраняли свои обычаи, бытовые особенности, родной язык и религию. Впрочем, забегая вперед сообщу, что уже при повзрослевшем Петре Первом, так любимые им иноземные слободы потеряли обособленность и были подчинены Бурмистерской палате, а их жители стали рядовыми москвичами, со всеми вытекающими правами и обязанностями.
Официально слобода стала называться Ново-Немецкой, а в народе Немецкой или Кукуем, так назывался ручей, протекавший по ее западной границе. Название Кукуй (Кокуй) можно объяснить из диалектного географического термина «кукуй» (небольшой лесной островок, рощица среди поля). Кукуем (чаще Кокуем) назывался и кокошник-головной убор крестьянских девушек. Наверное, название местности произошло не от названия головного убора, а от географического термина, но оба они связаны общим значением как что-то возвышающееся над поверхностью. Но существует и другая версия: «когда, бывало, жившие там жены немецких солдат увидят что-либо странное в русских прохожих, то говорили обыкновенно между собою: «Киек, Киске яе» – «глянь, глянь сюда!». Искаженное иноземное высказывание и могло лечь в основу названия слободы и ручья.
Границы Ново-Немецкой слободы определялись с востока и юга правым берегом Яузы, с севера селом Елоховым, а с запада - ручьем Кукуй, который протекал примерно параллельно нынешним Плетешковскому и Большому Демидовскому переулкам и впадал в Яузу в районе Елизаветинского переулка.
«В Немецкой слободе жили люди европейских национальностей и исповеданий, - сообщает нам историк Н. Погодин, - голландцы, англичане, шотландцы, немцы, итальянцы, реформаторы, кальвинисты, католики».
Вообще в XVII веке в Москве было ещё шесть иноземных слобод: Мещанская (за Сретенскими воротами, у Земляного вала), заселённая выходцами из Белоруссии и польско-литовских городов; греческая до 1671 года (в районе современной Ульяновской улицы); толмацкая, где жили переводчики и толмачи; две слободы, населённые выходцами из Польши — Старопанская (в районе улицы Чкалова) и Панская (в районе улицы Димитрова) — утратившие свою национальную обособленность во второй половине XVII столетия; Татарская (в районе Татарских улиц). Иноземная слобода имелась также в Архангельске, дворы иностранцев — в Новгороде, Вологде, Ярославле.
Забытый и заброшенный юный Пётр, напуганный и затравленный Милославскими, а пуще всего сестрицей Софьей и вечно недовольными стрельцами, лишённый судьбой отцовского покровительства, с детства больше доверявший иноземным наставникам, подсознательно начал моделировать свои будущие реформы в Немецкой слободе. Он влюбился в этот уголок Европы и решил, что так должна жить вся Россия...
Вскоре на берегу Яузы появится неофициальная царская резиденция - Лефортовский дворец. А потом в этих местах Пётр учредит Лефортовскую, Матросскую и Солдатские слободы, отдаст приказ о строительстве госпиталя, полотняной фабрики. Кстати, все эти названия и поныне сохранились на карте Москвы.
Подробности в книге Владлена Дорофеева "Проклятие Кукуя. Тайны и были Немецкой слободы и её обитателей" перейдя по ссылке: https://ridero.ru/books/widget/proklyatie_kukuya/
Продолжение следует... Автор Владлен Дорофеев
Другие публикации автора:
Фотоматериал использован из свободного доступа Яндекс и является иллюстрацией мыслей автора.
Спасибо за внимание!
