«Солнце русской поэзии закатилось!» Такими словами начинается некролог Александру Пушкину в «Литературной газете». Мы, потомки, скорбим о безвременной смерти Пушкина и мечтаем о том, какой богатой была бы русская литература, доживи Пушкин до старости. Хотя... что, если Пушкин ждал этой дуэли и хотел именно трагического исхода?
На такие размышления нас натолкнула новинка Ленинки — книга «Разговоры Пушкина», переизданная в 2019 году. В ней собраны свидетельства друзей, знакомых и современников поэта о встречах и беседах с ним.
Впервые эта книга была издана в 1929 году — и уже попала в число наших оцифровок. Её может прочесть любой посетитель электронной библиотеки.
Судя по дневникам современников, Пушкин был суеверным и верил предсказаниям. Один из мемуаристов пересказывает историю Пушкина: он шёл со знакомым по Невскому проспекту и решил зайти в кофейню, к гадалке.
„Вы, — сказала она мне, — на этих днях встретитесь с вашим давнишним знакомым, который вам будет предлагать хорошее по службе место; потом в скором времени получите через письмо неожиданные деньги; а третье, я должна вам сказать, что вы кончите вашу жизнь неестественною смертью ... [пропуск в оригинале]". Без сомнения, я забыл в тот же день и о гадании, и о гадальщице. Но, спустя недели две после этого предсказания и опять на Невском проспекте, я [встретил знакомого, который предложил хорошее место]. Вот первый раз после гадания, когда я вспомнил о гадальщице. Через несколько дней после встречи с знакомым, я в самом деле получил с почты письмо с деньгами и мог ли я ожидать их? [...] Теперь надобно сбыться третьему предсказанию, и я в этом совершенно уверен".
Пушкин многим рассказывал о том, какую ему предсказали смерть. Из дневника М. Погодина:
Веневитинов рассказывал о суеверии Пушкина. Ему предсказали судьбу какая-то немка Кирнгоф и грек в Одессе. — „До сих пор все сбывается, напр[имер]... два изгнания. Теперь должно начаться счастие. Смерть от белого человека или от лошади, и я с боязнию кладу ногу в стремя, — сказал он, — и подаю руку белому человеку".
Порой суеверие Пушкина приводило к анекдотическим ситуациям. Из воспоминаний Н. Нащокиной:
Пушкин приехал к кн. Зинаиде Александровне Волконской. .. У одной из статуй отбили руку. Хозяйка была в горе. Кто-то из друзей поэта вызвался прикрепить отбитую руку, а Пушкина попросил подержать лестницу и свечу...
„Нет, нет, — закричал Пушкин, — я держать лестницу не стану. Ты — белокурый. Можешь упасть и пришибить меня на месте".
Пушкин — сознательно или нет — готовился к дуэли. Ещё когда он жил в Одессе, о нём ходила такая история:
Пушкин носил тяжелую железную палку. Дядя спросил у него однажды: „Для чего это, Александр Сергеевич, носишь ты такую тяжелую дубину?" Пушкин отвечал: „Для того, чтоб рука была тверже; если придется стреляться, чтоб не дрогнула".
А незадолго до роковой дуэли знакомые стали замечать у Пушкина странное поведение и отмечать опасные оговорки. Няня детей Пушкина рассказывала потом, что тот в конце 1836 — начале 1837 года был сам не свой:
он или по целым дням разъезжал по городу, или, запершись в кабинете, бегал из угла в угол. При звонке в прихожей выбегал туда и кричал прислуге: „Если письмо по городской почте — не принимать", а сам, вырвав письмо из рук слуги, бросался опять в кабинет...
А то и открыто говорил о желании умереть:
Встретившись за несколько дней до дуэли с баронессой [Е. Н.] Вревской в театре, Пушкин сам сообщил ей о своем намерении искать смерти. Тщетно та продолжала его успокаивать... Наконец, она напомнила ему о детях его. „Ничего, — раздражительно отвечал он,— император, которому известно все мое дело, обещал взять их под свое покровительство".
Пророческие слова ловили и другие друзья Пушкина:
За несколько дней до своей кончины, Пушкин пришел к Далю и, указывая на свой только что сшитый сюртук, сказал: „Эту выползину я теперь не скоро сброшу". Выползиною называется кожа, которую меняют на себе змеи, и Пушкин хотел сказать, что этого сюртука надолго ему станет.
... В январе 1837 г., т.-е. незадолго до смерти Пушкина, этот последний был у Брюллова в мастерской вместе с Жуковским... Они восхищались альбомами и рисунками Брюллова, и Пушкин стал на колени и выпрашивал у Брюллова один из его рисунков: „Отдай, голубчик! Ведь другого ты не нарисуешь для меня, отдай мне этот!“ Но Брюллов все-таки не отдал рисунка '.
Приняв, что Пушкин ждал и желал смерти, закономерным кажется то, что он намеренно снял перед дуэлью кольцо-талисман (П. Нащокин по записи П. Бартенева).
В последнее посещение Пушкина (весной 1836 г.) Нащокин настоял, чтобы Пушкин принял от него ... кольцо от насильственной смерти . . . По свидетельству Данзаса, он не носил его во время дуэли, а на смертном одре сказал Данзасу, чтобы он подал ему шкатулку, вынул из нее это бирюзовое кольцо и отдал Данзасу, прибавивши: „Оно от общего нашего друга".
Дорогие друзья, напоминаем вам, что провести своё исследование в первоисточниках можно, имея читательский билет Российской государственной библиотеки. Для всех читателей нашей библиотеки открыт доступ к электронным книгам и архивам журналов ведущих мировых издательств.
