В деревне Басандайке (на берегу одноименной реки) стоял госпиталь, еще один в Томске.
Мы попеременно жили то там, то там. Война войной, но забота о детях была. Поскольку слово "лагерь" в Сибири ассоциировалось с колючей проволокой и вышками, то пионер лагерь там называли “детский санаторий”. В такой детский санаторий на Басандайке поместили и меня. (Приблизительно 1943 год.)
Кормили вкусно, но вот беда – после обеда наступал тихий час, когда дети обязаны спать, а мне хотелось бегать. По дороге из столовой в спальню в две шеренги стояли воспитатели, чтобы никто не отклонился от пути в спальню. Тропа пролегала сквозь лес, и это помогло мне спрятаться, а потом уйти через ворота. Я пошел вдоль забора, он быстро окончился, и я сквозь лес вышел на дорогу и мост. Дальше местность была знакомая. Когда-то я с матерью и бабушкой ходил купаться на реку Томь.
Дорога шла вдоль горной речушки Басандайки. Дойдя до Томи, я вброд перешел Басандайку и направился в сторону детского санатория. По пути набрел на земляничную поляну – ползал и ел землянику. Потом увидел дудки – крупное травянистое растение, с мягкими вкусными стеблями, которые ели, содрав со стебля жесткую кору.
Наевшись дудки я набрел на стог, который за две недели до того, сметали на моих глазах. Местность была очень знакомая. Рядом был большой дом, но ни взрослых, ни детей во дворе не было. Стога в Сибири мечут над специальным домиком из веток, чтобы сено не прело от мокрой земли. Рядом была копна. Я сена из этой копны запихал в домик под стогом и переночевал.
Утром пошел в детский санаторий. Из кухни доносили вкусные запахи. У двери столовой меня схватили и отнесли к заведующей, где я и был пока дети обедали. Потом меня голодного отправили в спальню, где дети отбыли послеобеденный тихий час.
