«Странный человек»… Так назвал М.Ю.Лермонтов одну из своих юношеских драм. Так часто говорили о его героях.
«Ты странный человек!» - скажет Нина Арбенину в Маскараде». «Славный был малый, смею вас уверить; только немножко странен», - так охарактеризует Печорина Максим Максимыч.
И странным подчас считали самого Михаила Юрьевича. Почему?
Когда читаешь воспоминания о поэте, создаётся впечатление, что в них говорится о разных людях.
Вот отзывы двух его соучеников по Московскому университету. П.Ф.Вистенгоф вспоминает: «Студент Лермонтов... имел тяжёлый, несходчивый характер, держал себя совершенно отдельно от всех товарищей, за что в свою очередь и ему платили тем же. Его не любили, отдалялись от него и, не имея с ним ничего общего, не обращали на него никакого внимания… Вся фигура этого студента внушала какое-то безотчётное к себе нерасположение». А вот что пишет В.С.Межевич: «С именем Лермонтова соединяются самые сладкие воспоминания моей юношеской жизни... Некоторые из студентов видели в нём доброго, милого товарища; я с ним не сходился и не был знаком». Совершенно противоположные отзывы! В чем же дело? Почему одни вспоминают жёлчного, неприятного, издевающегося над всеми человека (и, как ни грустно, почему-то именно на эти воспоминания опирается большинство тех, кто пишет о поэте сейчас), а другие говорят совсем иное? Его двоюродный брат М.А.Пожогин-Отрашкевич, например. вспоминал, что Лермонтов был добрый, чувствительный, услужливый и настойчивый. По-своему напишет А.П.Шан-Гирей: «Он был характера скорее весёлого, любил общество, особенно женское, в котором почти вырос и которому нравился живостью своего остроумия и склонностью к эпиграмме; часто посещал театр, балы, маскарады».
Где же истина? Наверное, многое зависит от того, рядом с кем в этот момент находился поэт.
«Когда он оставался один или с людьми, которых он любил, он становился задумчив, и тогда лицо его принимало необыкновенно выразительное, серьёзное и даже грустное выражение; но стоило появиться хотя одному гвардейцу, как он тотчас же возвращался к своей банальной весёлости, точно стараясь выдвинуть вперёд одну пустоту светской петербургской жизни, которую он презирал глубоко», - так написал о поэте его сослуживец К.Х.Мамацев – в общем-то, человек посторонний, но, видимо, умный и наблюдательный, сумевший увидеть истинное лицо Лермонтова.
Очень грустно, но близкие Михаилу Юрьевичу люди не оставили подробных воспоминаний о нём, кроме всё того же Шан-Гирея, с которым у Лермонтова были, судя по всему, очень дружеские отношения, но который всё же не был в состоянии до конца понять поэта. Наверное, не случайно, в приведённой им последней фразе, услышанной от «Мишеля» при их расставании, были слова «Какой ты ещё дитя!»
Наверное, лучше всего о человеке может рассказать он сам, но и тут Лермонтов не даёт нам возможности «заглянуть ему в душу» (да наверное, он и сам этого никак не хотел бы): остались короткие, отрывочные записи, сделанные 16-летним юношей, и очень немногие письма. Может быть, потому, что адресованы они дорогим ему людям, мы видим в них и нежные обращения, и заботу, и рассказ о себе (я ещё не раз вернусь к ним. Конечно, письма эти писались не для нас, но коль они опубликованы…). И видим мы в них очень симпатичного и приятного человека. Вот, например, фрагмент из его письма к другу, А.А.Лопухину, написанного по случаю рождения у того сына: «Верь мне, что я искренно радуюсь твоему счастию и поздравляю тебя и милую твою жену». Есть в этом письме и стихи, посвящённые малышу:
Ребенка милого рожденье
Приветствует мой запоздалый стих.
Да будет с ним благословенье
Всех ангелов небесных и земных!
Есть и печальная фраза: «Ты дошёл до цели, а я никогда не дойду: засяду где-нибудь в яме, и поминай как звали, да ещё будут ли поминать?» А ведь ему нет ещё и двадцати пяти лет! Горькое осознание собственной неприкаянности – откуда оно? Иногда Лермонтова упрекают в стремлении казаться разочарованным, но здесь ведь нет никакой рисовки!
«Певцу печали и любви» - так написано на обелиске, поставленном к 100-летию Лермонтова в подмосковном Середникове. Вечная печаль как будто застыла в глазах поэта, странного человека, не понятого другими…
Почти ровесник поэта, А.И.Герцен писал о нём: «Он полностью принадлежит нашему поколению. Все мы были слишком юны, чтобы принять участие в 14 декабря. Разбуженные этим великим днем, мы увидели лишь казни и изгнания. Вынужденные молчать, сдерживая слезы, мы научились, замыкаясь в себе, вынашивать свои мысли - и какие мысли! Это уже не были идеи просвещённого либерализма, идеи прогресса - то были сомнения, отрицания, мысли, полные ярости. Свыкшись с этими чувствами, Лермонтов не мог найти спасения в лиризме, как находил его Пушкин. Он влачил тяжелый груз скептицизма через все свои мечты и наслаждения... К несчастью быть слишком проницательным у него присоединялось и другое - он смело высказывался о многом без всякой пощады и без прикрас. Существа слабые, задетые этим, никогда не прощают подобной искренности. О Лермонтове говорили, как о балованном отпрыске аристократической семьи, как об одном из тех бездельников, которые погибают от скуки и пресыщения. Не хотели знать, сколько боролся этот человек, сколько выстрадал, прежде чем отважился выразить свои мысли».
Да, выстрадал! Он не мог быть самим собой, встречаясь с «блеском и суетой» света, в которые «наружно погружался», как писал сам. Вот, наверное, откуда это маска напускной весёлости и цинизма, потому что мечты и идеалы поэта – «на праздник незванные гости». Поразительное описание его внешности оставил другой великий мастер психологического портрета, И.С.Тургенев: «В наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое; какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и неподвижно-темных глаз. Их тяжелый взор странно не согласовался с выражением почти детски нежных и выдававшихся губ... Внутренне Лермонтов, вероятно, скучал глубоко; он задыхался в тесной сфере, куда его втолкнула судьба. На бале дворянского собрания ему не давали покоя, беспрестанно приставали к нему, брали его за руки; одна маска сменялась другою, а он почти не сходил с места и молча слушал их писк, поочерёдно обращая на них свои сумрачные глаза. Мне тогда же почудилось, что я уловил на лице его прекрасное выражение поэтического творчества...»
И лишь очень немногие допускались им к себе, настоящему. Есть ведь и воспоминания тех, на которых при беглом знакомстве он произвёл отталкивающее впечатление (чего стоят одни слова В.Г.Белинского: «Пошлость заразительна, и потому, пожалуйста, не пускай к себе таких пошляков, как Лермонтов»!) и которые затем были поражены богатством его натуры (тот же Белинский: «В словах его было столько истины, глубины и простоты! Я в первый раз видел настоящего Лермонтова, каким я всегда желал его видеть… Боже мой! Сколько эстетического чутья в этом человеке! Какая нежная и тонкая поэтическая душа в нем!.. Недаром же меня так тянуло к нему»).
Фридрих Боденштедт, наверное, первый переводчик Лермонтова на немецкий язык, описал свои встречи с ним. Первая произошла в кругу «золотой молодёжи», и – «Я уже знал и любил тогда Лермонтова по собранию его стихотворений, вышедших в 1840 г., но в этот вечер он произвел на меня столь невыгодное впечатление, что у меня пропала всякая охота поближе сойтись с ним. Весь разговор с самого его прихода звенел у меня в ушах, как будто кто-нибудь скрёб по стеклу». А вот затем его «первое, неприятное впечатление вскоре совершенно изгладилось приятным. Не далее как на следующий вечер, встретив снова Лермонтова в салоне г-жи М., я увидел его в самом привлекательном свете. Лермонтов вполне умел быть милым. Отдаваясь кому-нибудь, он отдавался от всего сердца... Людей же, недостаточно знавших его, чтобы извинять его недостатки за его высокие, обаятельные качества, он скорее отталкивал, нежели привлекал к себе, давая слишком много воли своему несколько колкому остроумию. Впрочем, он мог быть в то же время кроток и нежен, как ребенок, и вообще в характере его преобладало задумчивое, часто грустное настроение».
Сейчас не модно говорить о жестокостях того времени, о том, что Герцен назвал «мучением с платком во рту», но… «Ужасный, скорбный удел уготован у нас всякому, кто осмелится поднять свою голову выше уровня, начертанного императорским скипетром. Будь то поэт, гражданин, мыслитель— всех их толкает в могилу неумолимый рок». Это снова слова Герцена. А Лермонтов голову свою не опускал ни перед кем. Но встречал ли понимание? «Балованный отпрыск аристократической семьи», он мог бы иметь всё, что нужно для успеха в обществе, сделать блестящую карьеру. А вместо этого… Конечно же, с точки зрения света, странный человек! Даже, наверное, самый любящий и любимый человек, бабушка, не могла понять, что ему надо, чего он хочет, не позволяла выйти в отставку («Вышел бы в отставку, да бабушка не хочет – надо же ей чем-нибудь пожертвовать», - писал он Лопухину. И обратите внимание: не о себе думает!).
Слова, вынесенные с заглавие статьи, произносит грибоедовский Чацкий. И сам себе отвечает: «Тот, кто на всех глупцов похож…» Во времена Лермонтова, я думаю, они были ещё более актуальны. А он не мог стать таким! «Восстал он против мнений света»! И судьба его не могла не быть трагичной. Он и сам это предчувствовал:
Кровавая меня могила ждёт,
Могила без молитв и без креста,
На диком берегу ревущих вод
И под туманным небом; пустота
Кругом. Лишь чужестранец молодой,
Невольным сожаленьем, и молвой,
И любопытством приведён сюда,
Сидеть на камне станет иногда
И скажет: отчего не понял свет
Великого, и как он не нашёл
Себе друзей, и как любви привет
К нему надежду снова не привёл?
Он был её достоин. И печаль
Его встревожит, он посмотрит вдаль,
Увидит облака с лазурью волн,
И белый парус, и бегучий чёлн… [А ведь «Парус» ещё не написан!]
Конечно, здесь есть и романтические штампы. Но в этом стихотворении, созданном за десять лет до гибели, звучит и страшная тоска одиночества, которое он испытает, и предчувствие непонимания (а может быть, и клеветы) даже после смерти…
П.А.Вяземский писал: «Нужно было лишь пробить ледяную оболочку, только раз проникнуть под личину суровости и зла, чтобы разгадать сокровища любви и добра, таившиеся в этой богатой натуре».
Давайте же поверим князю и, говоря о Лермонтове, вспомним, что он был достоин любви, а получил лишь одиночество!
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Карту всех публикаций о Лермонтове смотрите здесь
Навигатор по всему каналу здесь
