Это было очень странно, и теперь Рома жалел о том, что не успел более подробно рассмотреть затертое, почти почерневшее изображение на старинной иконе, стоявшей в углу. Любопытство его раздирало, но он понимал, что не сможет прилюдно его удовлетворить. Разобравшись с иконами, та, кого звали бабой Маней, взяла мать двоих детей под руку и повела за собой в сторону клети. За ними поплелись и остальные. Марья, прихватив Анечку на руки, обратилась к Роме:
- Пойдемте, с бабушкой попрощаетесь, хоть вы и едва познакомились, попрощаться все же нужно.
- а… - только и смог выдавить Рома, подбирая наиболее удобные слова для вопроса. Поняв это, Марья перебила его и, взглянув на него своими огромными мутными глазами, продолжила:
- Сегодня вы у меня ночевать будете, а завтра утром, если Бог даст, бабушка уже отойдет с миром.
Небольшой вереницей люди двинулись в сторону клети. Рома шел позади всех, с парой мужиков, поэтому он лишь только услышал, как дверь в клить распахнулась и баба Маня хозяйским громким голосом начала что-то говорить. Он не мог разобрать слов, но по необычной интонации ее голоса понял, что пропускает что-то очень важное и необычное, поэтому стал аккуратненько протискиваться между столпившимися у двери. Когда он подошел ближе, то увидел, что баба Маня стояла возле его прабабушки и как-то странно пританцовывала то на одной, то на другой ноге. При этом она прервалась, чтобы несколько раз обернуться вокруг себя, после чего продолжила:
- Все, Нюшенька, век твой прошел, земля ждет. Как ребенок ночью засыпает так и ты полезай в дыру да засыпай! И не потревожит тебя больше ни солнышко, на небе, ни ветер в поле, ни слово чужое…
- Пошла прочь, подстилка! Я тебя из под земли достану, будешь кровью харкать!
Резко прервала ее лежащая на кровати ведьма. Все вокруг испуганно замолчали. Умирающая старуха лежала все так же неподвижно, лишь ее широко раскрытые безумные глаза вращались кругом, осматривая присутствующих, и норовя вот-вот выскочить из орбит. Меж тем, баба Маня еще несколько раз обернулась вокруг себя и трижды повторила:
- Худы слова, как с гуся вода! Худы слова, как с гуся вода! Худы слова, как с гуся вода! Нечего тебе больше за свет цепляться, полезай в могилу. Никто силы твоей не возьмет, внучка отказалась, зятьки отказались, вся родня отвернулась, последний раз предлагаю, мне отдай!
- На! Хренов тебе телегу, да говна ведерко в придачу! Я за тобой все равно вернусь, падла … все стерплю, чтобы тебя вверх дном перевернуть! Не вымолишь ты грязи своей, не отмоешься! Хоть в лесу пропади!
- Все отвернулись, Нюша, значит с болью уходить будешь – продолжила баба Маня - двери открыты, сколь не цепляйся, тебя к утру сквозняком вымоет!
Лежащая на кровати старуха вновь покрутила глазами и остановила свой взгляд на Алике, который стоял в углу, смиренно уставившись в пол. Он знал, что сейчас она смотрит на него, но чувство собственной важности все же взяло вверх. Он встретился с ведьмой глазами. Немного выждав прародительниц медленно проговорила:
- Что смотришь, пес побитый? Гавкай, пока можешь.
- Не понимаю – с натянутой вежливостью произнес Алик – что я тебе плохого сделал, что ты так огрызаешься.
- Ишь как – поперхнулся от смеха старуха – ведь у тебя что не дело, то хорошее.
Старая ведьма, словно кукла, замерла на несколько секунд, а глаза ее остекленели. Отцу Ромы даже показалось, что она умерла. Но через мгновение она продолжила еще более вкрадчивым голосом, словно шипящая змея:
- Считай дни, тебе немного осталось...
Рома с сестрой лежал на кровати в небольшой комнате с тусклыми обоями, отходящими от стен. Рядом на тумбочке стояла зажженная керосиновая лампа, а чуть поодаль сидела Марья. В окошко светила луна и виднелись очертания крыши соседнего дома… их дома, со снятыми окнами и открытыми нараспашку дверями, в котором сейчас умирала бабушка. Все это волновало детей. Слишком много всего произошло за последние сутки такого, о чем детям не принято говорить. Спать не хотелось, поэтому Марья пыталась их усыпить, рассказывая сказки, но это не помогало, дети то и дело, пытались расспросить ее о жутких вещах, о которых они слышали краем уха. И, разумеется, больше всего спрашивала Леночка:
- Тетя Марья, а почему никому в лес ходить нельзя?
- Да там же звери, волки водятся, съедят тебя!
- А я его палкой стукну и убью, всех палкой убью, кто там в лесу водится! – настаивала девочка.
- Зачем же всех? – удивленно спросила женщина.
- А… а вот чтобы, просто палкой стукну и все!
- Тогда тебя леший заберет или дядьки из лесу.
Тут уже навострил уши Ромка. Дядьки из лесу показались ему чем-то более страшным, в отличие от лешего и диких зверей, и он спросил вперед сестры:
- Какие еще дядьки из леса?
- А вот такие …. дядьки из лесу – сказала Марья и придвинула к детям свои огромные водянистые глаза- ходют по лесу и всякого забрать к себе могут!
- Ребенка непослушного – с легкой ухмылкой переспросил Рома.
- Отчего же – все так же таинственно выговаривала Марья – и взрослого могут, даже зверя или скотину какую-нибудь, домашнюю, у кого коровушка или коза отбилась, бывает, а бывает и путника и охотника, они никого не боятся, даже лешего, хоть он их и может отогнать. Вот раньше было в лес идешь и просишь лешего, или святого Николая заступника, защити, да огради, от всякого зверя, от напасти и от чужих обязательно.
- От чужих? – переспросила Аня, пока ее брат пребывал в небольшом ступоре.
- Ну от дядек, чужие их называют, где как, везде по-всякому, а ведь в нашем лесу еще и чертова гора, и не приведи Господь, там заплутать кому.
- А что тогда будет? – спросили дети одновременно.
- Черти подцепят – все так же без эмоций произнесла пожилая женщина – а тогда держись, ох, чего они только не выдумают. А еще и одурачить могут, да с ними если уговор сделаешь, то все! Пропадешь! Будешь, как бабушка мучиться!
- А ее тоже черти одурачили? – наивно спросила Анечка.
- Наверное, кто ж теперь знает, как там было, я ведь тогда маленькая была – ответила Марья, словно погружаясь в воспоминания детства.
- А правда, что наша бабушка Витькину маму ночью задушила? - продолжила задавать вопросы девочка.
Марья призадумалась, но по ее лицу было видно, что даже, если это не правда, то на руках их прабабки и без того немало грязных дел. Грустно посмотрев на детей, она тихонечко промолвила:
- Про нее всякое говорят, по большей части плохое, но случалось, что она и хорошее делала. Вот как сейчас помню…
Утомившаяся хозяйка дома вновь молча погрузилась в воспоминания, вздохнула, и начала свой рассказ:
Зима в тот год лютая была, снегу немерено. Мело и мело без краю, да так, что из окна ничего не видно было. Заблудилась тогда сестра Ивановной, с внучкой они пошли до соседней деревни, а обратно и к вечеру не вернулись. Стало ясно, что пропали. Ведь идти нужно было по дороге через лес, а там метель такая была, что и дорогу замело. Не различить где и лес, а где пройти можно. Настоящая пурга! Может черти попутали, а может чужие увели, а может и снегом засыпало, да замерзли насмерть – не знали, что и думать! Ну, пошли тогда к бабушке вашей помощи спросить, а пошла Ивановна как раз, ну баб Нюша ей и сказала, что, мол, так и так, живы они. Да их забрали. Дала ей палочки, да наказала, до следующего дня жди и никуда твои не денутся и от холода и от голода не помрут, главное подожди, и слова никому не говори. Молчать нужно. Как час придет, ты пойди в лес, да палочки кидай. Сначала одну, где откликнутся, туда и иди.
Потом вторую и третью так же, и придешь к нужному месту, да заберешь их. А Ивановна, видать взболтнула тогда, хоть и не признается до сих пор, проболталась кому-нибудь, потому как пошла палки кидать, а ее закрутило, хоть и ветра в тот день уже не было! Да так закрутило, что сама едва до дома дошла. Чудом спаслась! Ну, ваша бабушка тогда ее и обматерила, да сказала, что теперь мертвы они, и живыми их не воротить. Ой, ссорились они тогда, но в конечно итоге дядя Миша пошел, он войну прошел, посмелее своей родни был, и язык всегда за зубами держал. Что она там ему сделала уж не знаю, он не рассказывал, но, действительно, вернулся с пропащими. А те мертвёхоньки, но даже обледенеть не успели - вот что странно. А он сам никогда толком ничего не говорил, ни слова, вот раз только с Витькой плотником пил, когда тот ему крышу латал, да по пьяне рассказал ему, уж всех подробностей не знаю – врать не стану, но одно вот знаю… Когда он нашел их, то сидели они сиднем, к дереву спиной прислоненные, словно кто посадил их, как кукол. И одна и другая. И у обоих, платки были задом наперед завязаны, так что лицо закрыто. Руки вдоль тела, как у куколок, сами тепленькие, остыть еще не успели, а ведь уже какой день пошел, да такой мороз на улице, а они вот словно их недавно сюда привезли, да мертвехоньких к дереву и посадили! И платки повязали на лица! Вот так! Потом их хоть похоронили по-людски, а коли бы не баба Нюша, то и вовсе бы не слуху, ни духу, и могилки бы не было своей.
Ошеломленные лица детей прервал громкий мужской крик с улицы, походящий больше на рык дикого зверя. После этого послышалась какая-то отдаленная ругань, возня и хлопанье дверей. Когда до присутствующих дошло, что звуки эти раздаются со стороны соседнего дома, по комнате растеклось тревожное молчание. Анечка испуганно спряталась под одеяло. Ромка продолжал сидеть на кровати, но он отчетливо слышал, как его сердце колотится с бешеной силой… и как стучат двери в избе их прабабушки. Складывалось такое ощущение, что там бегала целая толпа мужиков, хлопающая дверьми.
Марья аккуратно привстала и подошла к краю окна, осторожно отодвинув задернутую занавеску. Немного посмотрев в окно, она задернула занавеску обратно и присела к детям на кровать, пытаясь их успокоить:
- Ничего, не бойтесь, маленькие, здесь вам худо не будет. Пусть оно там шумит, а сюда не войдет, спите спокойно.
Взволнованный Рома начал выговариваться, пытаясь скрыть дрожь в голосе:
- Ну ничего себе, моя мама считает... что мы плохо будем спать, если даже просто телевизор смотреть будем перед сном, а тут… нет уж, я даже не собираюсь… даже если захочется.
Марья еще долго сидела с детьми, рассказывая про свое детство, про то, как раньше было много народу в деревне, и жизнь текла рекой. Про то, как они маленькие бегали в поле, помогали на сенокосе. Как тайком бегали на гороховые посевы и съедали гороха так много, что обратно еле волочили ноги. Как купались в озере и иной раз ходили в лес за ягодами и грибами. А другой раз пугались и старались не заходить даже на опушку леса в конце полей без взрослых. Марья припомнила, что раньше всегда говорили так: в компании должен был быть хотя бы один человек, который сможет всех вывести из леса! Так и в жизни. В лесу много ягод и грибов, но немало хищных зверей и чужих дядек. Обязательно должен быть кто-то, кто возьмет тебя за руку и выведет из леса на солнечную поляну, где ты упадешь на траву и вновь улыбнешься чистому небу, посмотришь на солнце, сквозь опущенные ресницы и, вдоволь насладившись моментом, пойдешь домой. Всегда должен быть человек, который выведет тебя из леса!
Когда Рома проснулся, вокруг было темно и холодно. Сестренка тихо сопела рядом. За окном все еще едва слышно происходила какая-то возня. Но подойти к окну Рома все же не решился. Мысли о том, почему все именно так не отпускали его. Он начал вспоминать слова Марьи и мечтать о том, как хорошо было бы ему просто вдоволь побегать по полю и купаться. Совсем как она в старину. И ведь у нее даже не было современных игрушек, и телевизора, наверное, не было. Все это было бы славно, но только если без отца. Он всегда все портил. Быть может, жизнь в городе, с родителями, вот этим вот всем – это тоже своего рода лес? Лес, в котором есть свои ягоды и грибы, но так же есть и чужие дядьки, и дикие звери? И из него тоже нужно выйти? О чем он думал потом, он уже не помнил, потому что грезы, мысли и сон смешались воедино.
Когда дети проснулись, за окном было еще темно. Плотно позавтракав безвкусной кашей, они вышли на улицу, чтобы немного погулять возле дома. Их родители настрого наказали им не уходить от избы и дожидаться, пока взрослые не решат свои вопросы, после чего они все вместе должны были отправиться в дом к бабушке. Ночь незаметно превратилась в ранее утро. Все еще немного сонного Ромку обдало холодным ветром, и мир вокруг в тот же миг предстал в новом свете. Мальчик впервые обратил внимание на детали окружающей его панорамы. Узоры на старых бревнах неокрашенных домов, блеклые цвета опавшей травы, листья, которые медленно кружились то тут, то там. Ромка поймал себя на мысли, что это странно, ведь раньше он никогда не обращал на это внимание, может … именно в эту секунду он повзрослел?
На улице было холодно, и мальчик не знал, как занять себя и сестру ближайшее время. Анечка, как и всегда, была весела и резвилась. Через некоторое время на дороге показался Витька все на том же стареньком велосипеде с облезлой краской. Подъехав к ребятам он затормозил, и, спрыгнув с велика, весело поздоровался со своими городскими друзьями. Лицо его было румяно, а в глазах его Рома впервые заметил какую-то тупость, вместо привычной доброты и отзывчивости. Витька смотрел на Анечку и не переставал задавать какие-то глупые вопросы, на которые она с задором отвечала. Ее брат смотрел на это холодным взглядом, впервые ощутив позывы ревности. Осознав это, Роме стало стыдно и даже противно, ведь именно это бы чувствовал его отец, будь он на его месте. От этой мысли у него в буквальном смысле закружилась голова. Новый порыв резкого и холодного ветра подействовал как обезболивающее. Анечка скукожилась от холода, и Витька поспешил обнять ее, укрывая от колкого ветра. Словно насторожившийся зверь, он взглянул на брата девочки, выжидая реакции, но увидев, что тот с равнодушием отвернулся в сторону, заулыбался и, приподняв Анечку, начал кружить ее вокруг себя.
Заслышав стук дверей в избе, Витька тут же опустил девочку на место. Анечка визжала и требовала продолжения веселья. Парень еще раз улыбнулся ей и тихо сказал:
- Я потом к вам еще подъеду, мы еще поиграем.
- У тебя что есть игрушки? – наивно спросила девочка.
Витька в пал в небольшое недоумение, но тут же улыбнулся и уверенно ответил:
- Ну, кое-что найду, может быть… я вам одно место покажу, секретное, тебе понравится.
Сельский парнишка еще раз улыбнулся, и дружелюбно посмотрел на Рому:
- Тебе тоже понравится! Ну, я заеду еще.
- Давай – безразлично ответил Рома, продолжая вглядываться в мир вокруг себя.
Из избы вышли родители вместе с Марьей. Алик был явно опять в плохом настроении. Закурив сигарету, он уставил взгляд на сына. Рома чувствовал этот взгляд, ему даже казалось, что они видит его затылком, как отец смотрит, прищурившись, затягивается и выпускает дым, не отводя глаз. Выждав еще несколько секунд, Алик спросил:
- Ну что? Опять этот пес тут ошивался?
Рома спокойно взглянул на отца и ничего не ответил. Неизвестно чем мог бы закончиться этот молчаливый вызов, если бы Анечка в туже секунду не бросилась на отца, со смехом повиснув на нем. Алик поднял дочку и усадил к себе на шею. Холодную тишину вокруг нарушил звонкий смех маленькой девочки. Семья вместе с Марьей двинулась к дому прародительницы.
Наследники дома и еще несколько жителей деревни, среди которых были лишь одни старики, вновь толпились на пороге кельи, в которой лежала ведьма. Тело ее не двигалось, а глаза были закрыты. Одна из старух аккуратно подкралась к колдунье и прислушалась:
- Живехонька … дышит… - еле слышно сказала она и как-то нелепо засмеялась – ай да Дуня, ай да бабка…
- Недолго еще протянет, отходит уже.
- До утра дотянула, смотри-ка. – Послышались голоса со всех сторон. Присутствующие зашептались и зашевелились, как муравьи. Через минуту все они уже были в коридоре и переступая через порок избы, продолжали бубнить и осматриваться.
- Какой ворох, эка черти нагуляли…
- Тише ты! Не поминай вслух!
Когда протиснувшись через стариков, Алик увидел раскиданные стулья по дому и кучи нового мусора, он громко выругался матом и пнул лежащий рядом табурет. Несмотря на снятые окна, в доме царил запах чего-то отсыревшего и заплесневелого. Немного побубнив, старики начали расходиться, а Алик вновь, скрипя зубами, затеял глобальную уборку в доме.
Вынося мусор раз за разом, Рома потерял счет времени. Холодный воздух, проникающий в избу без окон, и физический труд пробудили в нем голод, и он уже начинал мечтать о тарелке безвкусных щей, которые варила Марья. Вернувшись в избу после очередной партии мусора, мальчик застыл в ужасе. За столом сидело несколько мужчин неприятного типа. Вместо потасканных фуфаек на них были черные кожаные куртки, а на ногах начищенные ботинки. Бритые головы, и улыбки на самодовольных рожах укрепили его подозрения. Все-таки выследили. По спине пробежал холод, а ноги превратились в бетонные столбы. Пытаясь сообразить, что нужно делать, Рома заметил, что никого из семьи в избе нет. Спрятались? Или просто еще не знают?
- А это его сын, Ромой звать. – прервал размышления мальчика голос изнутри стола. Рома обратил внимание на незаметную фигуру, сидящую в центре. Худощавый мужчина в темном костюме и красной рубашке с не застегнутым воротничком, из-под которого блестела толстая золотая цепь.
- Папа! – громко позвал отца Ромка, не найдя другого выхода и понимая, что прикинуться местным уже не получится. Мужики в кожанках тихонько загоготали, а худощавый в костюме сразу же перебил их:
- Тише…тсссс, молодой человек, ну что вы. Мы вам зла не сделаем. Мы с вами поговорить хотим. Пока нас никто не услышал. – Худощавый приподнялся над столом и потянулся к Роме, маня его пальцем:
- Ну, смелее, это выгодно и нам и вам, вы вот, молодой человек, думаете, что я вас обманываю, и у нас с вами не может быть общего интереса, но вы заблуждаетесь. Нас с вами объединяет кое-что. Нам не нравится ваш отец, так же как и вам, да-да, вы не ослышались, и не вздумайте отмазываться.
Рома стоял, словно окаменелый и завороженно слушал. Наверное, будь он в себе, он бы попытался убежать, или еще что-нибудь придумать… но он не был в себе. Земля словно качалась под ногами, и он с трудом пытался не упасть. Меж тем, мужчина в костюме осмотрелся, и как-то заискивающе продолжил:
- Ну, смелее, я же говорю, у нас общий интерес, и нам нужно поговорить пока ваши родные не вернулись в дом. Поговорить незаметно, с глазу на глаз.
- Где они? Мама… мам! – Испуганно закричал на весь дом Ромка, но ему никто не ответил, кроме мужчины в пиджаке.
- Тише-тише, я же сказал, они отошли. И более того, мы не собираемся вредить вашей семье, молодой человек. Мы даже с вашим отцом не сможем решить вопрос, пока лично вы не дадите нам на то добро. И это правда. Но… вот взгляните… - тип в красной рубашке уселся на место и достал какую-то папку из под стола:
- Вот взгляните, тут подробное досье, так сказать.
Рома продолжал стоять столбом, впившись взглядом в незваных гостей. Лысые жлобы искоса и с ухмылкой поглядывали на мальчика, а мужчина в красной рубашке продолжил свою лекцию, демонстративно раскрыв папку на столе.
- Вот смотрите, помните, у вас красивые игрушки были? Вот трансформеры импортные, хорошие такие, а вот машинку эту помните – сказал прилизанный тип в красном и достал из папки фото большой радиоуправляемой модели старинного ролс-ройса, который так любил Рома.
- Откуда это у вас? – искренне удивился мальчишка, но его вопрос остался без ответа.
- А знаете молодой человек, на какие деньги ваш отец покупал такие дорогие игрушки?
- У моего отца был ресторан….
- Правильно, а почему был? – спросил все тот же тип.
- Потому что потом его сожгли – как-то неловко ответил Рома, понимая, что вероятнее всего, сожгли его именно те люди, которые сейчас сидят перед ним.
- Именно, конкуренты. Сожгли конкуренты, это жестокие методы, согласен, я знаю, о чем вы думаете, но все же позвольте вам кое-что рассказать. Знаете, как именно ваш отец смог открыть ресторан вместе со своими товарищами? На какие деньги?
- Нет…
- Я вам расскажу, не переживайте. Он со своими коллегами, один из которых работал в местном отделении милиции, пользовался базой данных правоохранительных органов, выбирая одиноких владельцев больших квартир. Выбрав нужного человека, как правило, одинокого старика без родни или же просто замкнутого в себе обывателя, они приходили к нему домой, связывали его и пытали до тех пор, пока тот не соглашался оформить дарственную своей жилплощади на своих новых друзей. Затем они вызывали в гости знакомого нотариуса и оформляли документ. После чего продавали квартиру и гуляли в лучших ленинградских ресторанах, когда за пару месяцев они прогуливали все вырученные деньги, они выбирали новую жертву и опять пытали ее, заставляя отдать себе квартиру. А потом опять и опять и так несколько лет, пока вашему отцу не пришла в голову мысль вложить деньги в свой собственный бизнес – открыть ресторан, в котором они всегда могли бы гулять вдоволь. Многие из жертв смирялись со своей участью, некоторые пытались сопротивляться и шли в органы, пытаясь написать заявление, и вновь попадали в руки своих старых знакомых, которые быстро и ловко избавлялись от них. Вот посмотрите – прилизанный протянул парнишке несколько фотографий с кровавыми сценами. Рома аккуратно взял их. Голова закружилась еще сильнее. Он не знал, что нужно делать в таких ситуациях. Что будет дальше? Они убьют его? Тогда зачем весь этот спектакль? Меж тем главарь банды продолжил:
А вот на этом фото старушка, которой ваш отец лично, после подписанных ею документов забил гвоздь в темечко, и отрезал шляпку гвоздя, зная, что вскрытие безответственных специалистов ничего не покажет. Да и искать никто ничего не будет. Подумаешь, старуха умерла, никому бы и в голову не пришло, что умерла она от того, что ей в голову гвоздь забили. Кровоизлияние внутреннее, должно быть, тромб порвался. А вот ваш отец со своими друзьями пытают одного известного инженера из ЛЭТИ утюгом. Красочное фото получилось, не правда ли? Говорят, знатный профессор был, работал над важным проектом, но не успел. А вот …
- Хватит – резко остановил прилизанного типа мальчик. Не смотря на слегка дрожащий голос, холодный взгляд юноши выдавал в нем человека, которому пришлось повзрослеть раньше времени:
- Я знаю, без подробностей, конечно, но знаю… какие мерзости вытворял мой отец. Вы пришли отомстить?
- Отомстить? – один из лысых жлобов ухмыльнулся, обнажив золотые зубы, а их главарь в красной рубашке продолжил – нет, ну что вы. У нас не такой большой интерес к вашему отцу. Он личность весьма посредственная, считающая, что жизнь дана для того, чтобы брать все до чего можешь дотянуться. Удовольствие и все ради него. При том, широки бы были удовольствия, а то поесть вкусно, да посверкать дорого. Таких нынче на каждом углу. Нам не зачем мстить таким людям. Нас с ними связывает мало. Нам вы интересны, молодой человек. Есть в вас искра, чистая и настоящая, способная превратиться в пожар. И мы хотим вам помочь.
- Я не понимаю… – все таким же слегка вздрагивающим, но уверенным голосом ответил Рома.
Авторитет облизнулся и восторженно продолжил:
- А я сейчас объясню! Все объясню! Вы, наверное, помните, как отец прикладывал руку к вашей матери, помните? Вы были совсем маленьким, но помните это, а как он орал на вас прямо посреди улицы, невзирая на прохожих, когда вы сказали ему, что хотите стать художником, потому что вам нравится рисовать? Помните? Ведь это было пару лет назад, конечно, помните. Ну разве можно забыть… мы хотим с вами заключить договор. Мы с легкостью избавим вас от вашего отца, да так, что никто ничего не поймет. Несчастный случай. Главное, это ваше позволение и подпись. И мы позволим вам отомстить нашими руками.
- Простите, но я все равно не понимаю, зачем вам позволение ребенка? Как вы это сделаете?
Все засмеялись, и главарь банды продолжил:
- А вот второй ваш вопрос уже интереснее. Мы сделаем это быстро и легко. Никто кроме вас никогда ни о чем не узнает, разве что только вы сами не захотите кому-нибудь рассказать. Просто несчастный случай в лесу.
- В лесу? – Удивленно переспросил Рома
- Именно! В лесу! У нашего коллеги как раз бригада поблизости тут работает, в лесу, правду я говорю, коллега? – Прилизанный толкнул в бок сидящего рядом здоровяка с огромной лысой головой и улыбкой акулы. Здоровяк кивнул и выдавил из себя басом:
- Правда, у меня ребята как раз вблизи деревни работают.
- Значит вы не из города? Вы местные лесники? – все так же удивленно спросил мальчик.
- Вот! Точно, лесники. Подходящее слово, мне нравится. Лесники, да!
Рома понимал, что его обманывают, но коктейль из нахлынувших чувств одурманивал и связывал рассудок крепкими узлами бездействия. Нужно оттянуть резину, просто оттянуть резину и, воспользовавшись моментом, исчезнуть. Где все? Почему никого нет? Чтобы попробовать хоть как-то оттянуть время, Рома решил продолжить диалог первой темой, которая пришла в его голову:
- А у меня вот бабушка умирает.
- Да, мы знаем, мы глубоко вам соболезнуем, но если мы с вами договоримся, то все будет хорошо. – Продолжил заверять парня мужчина в красной рубашке. Рома искренне удивился такому повороту и задал немного резкий вопрос:
- Вы считаете, что я и бабушке своей желаю смерти?
- Вы нет. А вот для нее сейчас это был бы лучший подарок из всех. – Все так же игриво ответил главарь. Рома уже не особо задумывался об услышанном, потому что в его голове созрела мысль. Он медленно подошел к оконному проему и, демонстративно философски взглянув в него, спросил:
- Вы разве знакомы с моей бабушкой?
- Конечно - ответил мужчина с прилизанными волосами. – Мы с ней знакомы по работе. И вы очень похож на нее, молодой человек. Эта жажда справедливости много стоит. У древних грехов, знаете ли, длинные тени, так она всегда говорила.
До Ромы начало смутно доходить что-то неясное, откуда они знакомы с бабушкой, если это бандиты с города? Что значит лесники, работают рядом? У них бригада бандитов поблизости или… Размышления ребенка прервал все тот же главарь:
- Я вижу, вы не хотите подписывать договор. Давайте не будем опускаться до методов вашего отца и поступим следующим образом. Я назову вам сове имя. Меня зовут Васька. Когда вы созреете и поймете, что вам нужна моя помощь, то вы позовете меня трижды, и я обязательно приду.
Мальчику стало страшно. Совсем не так как до этого, теперь что-то неприятное зашевелилось в груди, а на место оцепенения пришла дрожь по всему телу. Единственное, что Рома смог выдавить из себя это неловкий вопрос:
- А вы разве услышите?
- Конечно – сказал прилизанный тип – ведь я с коллегами постоянно рядом.
Страх полностью овладел мальчишкой и в одно мгновение он смог вернулся к созревшему плану. Не мешкая, Рома выпрыгнул в окно, невзирая на высоту проема, и тут же побежал к дому Марьи.
Рома бежал изо всех ног. Он еще ни разу не входил в дом Марьи без родителей, и, наверное, была бы ситуация несколько иной, он бы долго мялся на пороге, прежде чем войти или постучать в окно. Сейчас же он мгновенно влетел по старым скрипучим ступеням крыльца, по памяти нащупав дверь в темноте, отворил ее, перепрыгнув через порог. Марью он застал у печи, та сразу поняла по его виду, что случилось что-то неладное.
- Что, что случилось, голубчик? – хозяйка подошла к нему, вытирая руки о старый засаленный передник.
- Там, они там, из города приехали… - запыхавшись пытался объяснить Рома.
- Кто?
- Чужие… бандиты городские, они в доме… мама с папой у вас?
- Нет, они же с тобой были у бабушки в избе? – Марья все еще не очень понимала о чем идет речь. – Кого ты увидел?
- Они там, в избе, они убить могут, надо папу найти и предупредить – тараторил мальчик.
- Да кто убить-то может, кого? Чего ты такое говоришь?
Рома искренне пожалел о том, что все это объяснять приходится именно Марье, но ведь больше не к кому было пойти. Он понимал, что пожилая деревенская жительница вряд ли вообще ему поверит, а если и поверит, то не сразу. Поэтому, он еще раз набрал воздуха в грудь и медленно попытался разъяснить:
- Понимаете, у папы в городе враги есть. Они его ищут. И, кажется, они нашли нас, они приехали, я их сейчас в доме видел. А родители куда-то пропали.
- Да кто ж сюда мог приехать, ты сам-то подумай, дорога здесь одна, а кругом лес глухой, коли приехали бы, то все бы слышали или видели машину, а никакой машины окромя вашей здесь никто и не видал, вон, выгляни в окошко.
Рома выглянул в окошко, посмотрев на отцовскую машину, и немного смутился, но все же продолжил настаивать на своем:
- Они сказали, что у них бригада здесь, в лесу работает. Они лесники, поблизости где-то.
Марья улыбнулась и начала медленно поглаживать мальчика рукой по голове, смотря на него своими большими влажными глазами:
- Ну, разве что, они пешком пришли, через весь лес-то?
- А что? Разве лесники не могут прийти?
- Нет здесь никаких лесников, Ромка, попутал тебя черт, прости Господи, не знаю, кого ты и испугался-то.
- Они в доме, почему вы не верите мне? Вы просто не понимаете насколько это серьезно!
- Ну, хорошо-хорошо, не серчай, давай я сама пойду до бабушкиного дома и посмотрю? – все так же с улыбкой произнесла Марья.
- Вы что, они же убьют вас! Вы совсем ничего не понимаете!
- Может и не понимаю, да только на все воля Божья, коли суждено, то убьют и прятаться не нужно, а коли нет, то и бояться нечего. Оставайся здесь, вот, я тебе сейчас чаю налью, а тем временем сама схожу, проверю.
Женщина с бездонными глазами ушла на кухню и через пару минут вернулась с кружкой горячего чая на блюдце и старым затвердевшим пряником:
- Вот, пей и кушай, а я сейчас обуюсь и схожу, ты и допить не успеешь, как я ворочусь.
Рома сидел с горячим чаем глядя в окно, в котором медленно удалялся силуэт Марьи. На смену тревоги пришло непонятное спокойствие, словно ничего и не было. «Будь что будет» - подумал он, и его мысли вновь захватили мужчины, с которыми он разговаривал еще пять минут назад. Наверняка они уже сбежали. Просто пришли, чтобы напугать. Предупредить. Что-то очевидное вертелось на уме, но никак не вставало на свое место. Что-то очевидное и пугающее. Лесники, которые работали на бандитов. Васька, странно… больше походит на кличку для кота, чем на имя отмороженного преступника. Пока мальчик размышлял, в окошке появились два силуэта. Когда они подошли ближе мальчик узнал в них Марью с отцом. Уже по нервной походке отца Рома понял, что тот взбешен. «Сейчас начнется» - подумал он про себя и отхлебнул чая. Пить не хотелось. Ничего не хотелось, кроме как в очередной раз провалиться под землю. Дверь крыльца скрипнула, и в коридоре послышались шаги. На пороге появился отец. Не теряя ни секунды, он сразу же спросил:
- Ты где был?
- В смысле? – удивленно переспросил отца Рома.
- Ты как со мной разговариваешь? – закричал Алик - мы тебя уже битые пару часов ищем с матерью, а ты тут прохлаждаешься?
- Что? Да я сам вас искал, где вы были? – обиженно спросил мальчик.
- Где ты нас искал? Что ты несешь? Тебя где носило? Ремня давно не получал или что? Каждый раз, когда Алик так орал, лицо его искажалось от гнева и походило на сжатую губку. Слюна брызгала с его губ и иногда попадала Роме прямо в лицо. В такие моменты мальчика сковывало, и он просто отводил взгляд в сторону, вновь начиная односложно отвечать, понимая, что это всего лишь пустая и бесполезная необходимость. И все же, это не было страхом. Это была затаенная ненависть и боль. Обругивая своего отца всеми возможными грязными словами, он скрестил руки на груди и, уставившись в пол все же произнес:
- Тебя искали. Я видел мужчин в доме, лысых и в кожаных куртках. Они сказали, что у них своя бригада есть в лесу, поблизости.
- Ты идиот? – от крика отца вздрогнула даже Марья.
Рома удивленно поднял глаза на отца. Алик начал орать еще сильнее, размахивая руками у сына перед лицом:
- Ты вообще конченый или что? Ты думаешь меня этим запугать? Руки вдоль тела опусти, когда я с тобой разговариваю.
- Что? – все так же удивленно переспросил Рома, не веря своим глазам.
- Я сказал опусти руки, выблюдок, когда вырастешь тогда и будешь их с деловым видом складывать у себя на груди, а сейчас я твой отец и ты должен повиноваться мне! – казалось, крик Алика было слышно даже на улице. Стоявшая в углу Марья, взволнованным голосом произнесла:
- Рома, не гоже отца злить, грех это, папу слушаться нужно.
Мальчик взглянул на Марью как на предательницу и покорно опустил руки вдоль тела. После чего встал из-за стола и, склонив голову вниз, прижался к стене спиной. Алик перешел с крика на громкий требовательный голос:
- Что ты вжался как щенок побитый, а теперь повтори, что ты там сказал?
- Что именно? – без эмоций переспросил мальчик, не поднимая головы.
- Что, совсем отупел? Кого ты там видел? Каких еще лысых дядек в куртках? Не выводи меня! – вновь закричал гневный родитель.
- Когда я выносил мусор, то… когда вернулся назад, увидел что они сидят за столом.
- И?
- Несколько человек, все лысые, кроме одного, у него волосы назад были зачесаны и он в красной рубашке был, сказал что его Васей зовут.
- Ты еще и разговаривал с ними, получается? – все так же кричал отец – И о чем же они тебя спрашивали?
Рома чувствовал как ногти на пальцах, сжатых в кулак, в очередной раз впиваются в ладони до крови. На еще не успевшие затянуться после прошлого раза ранки стекал пот и боль становилась сильнее, но он ее почти не чувствовал. Сердце бешено колотилось, дыхание было отрывистым и едва заметным. Он думал о том, что после всего этого ладошки будут опять очень сильно болеть. А еще он пытался вспомнить о чем он говорил с бандитами, но не мог. Все словно смешалось в голове. Нужно потерпеть, скоро закончится, так всегда. Всегда переживал и сейчас переживу, нужно просто дотерпеть. Капельки пота, стекающие с пальцев на пораненные ладошки, начали жалить сильнее. Уже чувствуется боль. Значит скоро пройдет. Бессвязные плавания в собственных мыслях прервал крик отца:
- О чем они тебя спрашивали?
- Я не помню… - все таким же холодным и спокойным голосом ответил Рома.
Секундную тишину неожиданно прервал громкий шлепок. В глазах немного потемнело, а еще через секунду Рома почувствовал, как у него загорелся затылок. Легкое головокружение остановилось после уже чуть более спокойного голоса отца:
- Это, чтобы не врал. В следующий раз просто скажешь правду, где шлялся, и будет достаточно.
На плечо опустилась чья-то рука. Рома вздрогнул, а на глаза почему-то накатились слезы. Еще чуть-чуть и он бы разрыдался, совсем как тогда, когда он был маленьким и отец каждый раз орал на него или на мать…. но он вовремя взял в себя руки. Кулаки сжались еще сильнее и глаза тут же просохли. Уже почти все. Осталось чуть-чуть. Подняв голову, он увидел перед собой Марью все с такими же влажными и глубокими глазами, но теперь они казались ему тупыми. Такими же тупыми и бессмысленными как у рыбы. Женщина поглаживала его по плечу и ласково приговаривала:
- Не гоже родителям врать, Ромочка, не гоже, но ты не переживай, в другой раз просто правду скажи и все тебе поверят. Бог ведь все видит, его не обманешь. Грех это.
- Все-все видит, тетя Марья? – как-то наивно переспросил Рома.
- Конечно, сыночек, конечно – сказала хозяйка дома и ласково улыбнулась мальчику.
- Тогда ладно. Это хорошо, что видит - ответил ей Рома. Глаза его засветились, и Марья подумала, что это хороший знак, если у ребеночка светятся глаза и улыбка на лице. Значит, он уже забыл худое и, немного побегав на улице, будет вновь счастлив и доволен. Как и она сама, ведь человеку и не нужно много для счастья.
Солнце начинало садиться. В дом со снятыми окнами попадали последние яркие лучи дневного света. Рома помогал родителям разобрать остатки вещей, тем временем, Анечка играла на улице с Витькой. Это не злило Рому, но все же он не понимал отца, который сначала прогонял деревенского мальчишку, а теперь то ли делал вид, что не замечал, как он учил его дочку ездить на своем велосипеде, то ли и вправду этого не видел. Девочка радостно визжала, пытаясь удержаться на велике, не без помощи своего нового знакомого, пока мама не наказала ей идти до избы Марьи:
- Иди, поздно уже, мы тоже скоро придем, только порядок наведем!
- Хорошо – прокричала Анечка, не слезая с велосипеда. Сельский парнишка, придерживая девочку сзади за спину, покатил велик в сторону Марьи. Рома несколько секунд наблюдал за картиной из избы, и его вновь встревожило то ли чувство ревности, то ли несправедливости. Стараясь не зацикливаться на этом, мальчик отвернулся и продолжил скидывать горы тряпок через дальнее окно. Еще через некоторое время в покосившемся доме без окон воцарилось некое подобие порядка и даже чистоты. Света смотрела на печку в метлой в руках. После недолгого размышления, она спросила словно саму себя:
- Интересно, ее хотя бы можно затопить?
- Какой смысл-то? – усмехнулся Алик – окон-то нет, только дрова переводить.
- Да это-то понятно, но просто… такое впечатление, что ее долгое время не топили, не отсырела ли она?
Размышления женщины прервал детский девичий смех с улицы. На секунду в доме повисла тишина. Света словно кошка в один прыжок оказалась у оконного проема:
- Аня! Я тебе что сказала?! Сейчас же домой!
Никто не ответил. На улице уже было воцарились сумерки, а в избе царил полумрак. Роме почувствовал, как к горлу подкатил комок страха. Алик спокойно подошел к выключателю и щелкнул им:
- Что-то темно уже стало, а мы даже не догадались… что… лампочка что ли перегорела?
В доме повисла еще одна секундная пауза. Теперь мальчик почувствовал, что страшно не только ему. Взрослые боялись. Они всегда боялись – эта мысль пришла словно озарение. Они всегда боялись, просто скрывали это, вот и вся разница. Некоторые дети так и остаются глупыми, даже с возрастом. Алик выглянул в коридор. Ничего не происходила. Старуха за весь день не издала и звука. Мысленно, он надеялся, что она уже померла, а если нет, то помрет этой ночью. В конце концов, в избе уже стало холодно, вторую такую ночь умирающий человек пережить не сможет. Еще раз все осмотрев, семья вышла из дома и направилась к соседке, где их ждал теплый ужин и мягкая постель.
Досыта наевшись пресными, но достаточно сытными щами Марьи, вся семья улеглась спать. Дети расположились на печной лежанке, их родители, на одной из кроватей в главной комнате, хозяйка же дома улеглась в своей маленькой спальне, которая отделялась от центральной комнаты избы огромным шкафом с ширмой. Рома уже начал засыпать, когда почувствовал странное шевеление у себя в ногах. Через секунду нечто размером с небольшую сумку упало ему на голени. Сон тут же испарился. Широко открытые глаза искали во мраке хоть что-нибудь, но темные осенние ночи в этих краях не оставляли шанса тем, кто доверял своим глазам. Сердце мальчика сжалось. Привыкнув в моменты опасности замирать и ждать «пока само пройдет», Рома старался не двигаться и даже не дышать. Что-то упало сверху? Может какая-нибудь котомка или тряпка? Нет, слишком тяжелое для тряпки. Нечто продолжало висеть мертвым грузом на ногах. Лишь на одно была надежда, что оно не начнет двигаться. Если не начнет, то значит, все-таки какая-то дрянь с потолка или с печи свалилась. В ушах зазвенело, кажется, юноша слышал стук собственного сердца. Неизвестный предмет на ногах начал вкрадчиво ползти вверх. Еще доля секунды и Рома бы спрыгнул в печи в темноту, но тут его осенило… кот? Что-то сошло с его ног и начало аккуратно протискиваться между напуганным мальчиком и его сестрой. Мягкие шаги по одеялу не были слышны, но хорошо чувствовались.
Кот. Только кот умеет ходить так вкрадчиво и тихо. Осмелев, встревоженный ребенок протянул руку в темноте и нащупал мягкую, но холодную шерсть. Голова, острые уши. Еще через пару секунд раздалось тихое мурлыканье. Пронесло. Рома жалел, что познакомился с Марьиным котом только теперь. Если бы он знал о нем чуть раньше, то было бы немного веселее. Он бы хотя бы иногда с ним играл. Да и сестричка бы обрадовалась. Через минуту мурлыканье стихло и лохматый зверь уверенно разлегся между детьми. «Замерз, видать сильно» - подумал про себя Рома и начал снова проваливаться в сон. Но медленное погружение в мир грез прервал шорох со стороны кровати, на которой спали родители. В тишине прозвучали едва слышные слова:
- Тише… ты же детей разбудишь…
- Да брось ты, все спят уже давно.
За словами последовали тяжелые вздохи и размеренный скрип кровати. Рома опять лежал, боясь шелохнуться, чтобы никто не догадался, что он не спит. Он всегда так делал. И каждый раз они думали, что он не слышит или не поймет. И каждый раз он притворялся, что не слышит или не понимает. И так было во всем. Уснуть теперь было невозможно. Оставалось просто лежать и ждать, «пока само пройдет». Забавно, но ведь его сестра, например, и вправду половину вещей не замечала, а другую половину не понимала. Почему понимал он? Он старше и умнее? Возможно. Но ведь даже когда ему врали взрослые, он словно видел их насквозь. Словно большие дети, которые верят в несуществующие правила. Лучше бы не видеть ничего и ничего не понимать. Быть может, тогда он бы злился на людей окружающих его чуть меньше? Ведь он искренне пытался не злиться, но каждый раз одно и то же, и каждый раз ему приходилось делать вид, что он ничего не видит и ничего не понимает. Так проще, хотя, накопленные обиды становилось сдерживать все труднее и труднее.
Через некоторое время кто-то встал с кровати и вышел в коридор. По глубокому вздоху отца, Рома понял, что в коридор вышла мать. Через пару минут дверь опять аккуратно открылась и закрылась, а следом раздался ее встревоженный шепот:
- Алик, иди сюда скорей…
- Что?
- Посмотри.
Раздался скрип кровати и шаги отца, который даже не пытался быть тихим. Анечка перевернулась во сне, столкнув кота, который аккуратно перебрался выше и устроился на Роминой подушке, прямо у него над головой. Разговор продолжился уже чуть громче:
- Кто это, Алик? Нас что, нашли?
- Да что за бред, не может быть. Может это местные?
- Да откуда столько мужиков? Здесь во всей деревни и старых и молодых столько не будет…ой… ты посмотри, посмотри что делают…
- Тише, прикрой занавеску, не выглядывай так сильно.
- Слушай, а помнишь ты говорил, что Ромка тебе наврал, а вдруг он и правда кого-то видел?
- Да брось ты, врет этот маленький паршивец, я в его годы и не такое врал, чтобы погулять подольше. Понимаешь, если бы они даже и напали на след, то им бы пришлось несколько месяцев все деревни переворачивать, да они бы даже запариваться не стали…
Рома стиснул кулаки. Ногти опять впились в маленькие ранки на ладонях.
- Алик, мне кажется, что они идут к нам…
- Тихо! – прошипел Алик - я же тебе сказал не высовываться так в окно, а то заметят.
- Они что сюда идут? - продолжала спрашивать испуганная мать двоих детей.
- Да подожди ты… тихо! Замри!
Рома тоже замер. Кто это еще? Кого они могли там увидеть? В тишине было слышно лишь сопение сестренки и дыхание кота, лежащего над головой. В кромешной темноте, царившей на печи, едва ли можно было бы что-то рассмотреть даже внутри избы, хотя, должно быть, на улице было чуточку светлее. Через секунду Рома услышал какой-то скрежет под ближайшим окном. Мгновение он не мог понять: показалось ли ему это, или под окном и правда, кто-то был. Но уже в следующую секунду в окошко уверенно постучали три раза. Света взвизгнула. Рома сжался, но какая-то странная эйфория не давала панике завладеть им до конца. Говорят, такое бывает во время неожиданных экстремальных ситуаций, взрывов или аварий, первые секунды или даже минуты ты просто замираешь и ничего не чувствуешь, все как во сне, и лишь потом уже до тебя доходит суть происходящего. Рома ощущал себя так же. Словно во сне.
От окна у входа Рома вновь услышал едва различимый женский писк, который принадлежал его матери. Судя по всему, отец зажал ей рот. Значит, дело плохо, если даже отец так себя ведет. Может это тот самый браток в красной рубашке со своими разбойниками из леса? Странно тогда, почему он знает отца, но отцу его описание показалось детской выдумкой. Под тем же окном раздался ехидный мужской смешок. Голос был хриплым, каким-то отвратным и даже немного пугающим. Анечка с котом продолжали тихо спать. Марья тоже не подавала никаких признаков того, что она проснулась. Дом окружают ? Нас сожгут или залезут внутрь, чтобы лично разобраться с отцом? А что будет с нами? Череда вопросов забивала и без того туго соображающую голову мальчика, меж тем, срежет под окнами только участился. Такой странный и неприятный звук, словно кто-то проводил металлическим инструментом по глухим бревнам сруба. Может, подставляют лестницы? Но звук частый и повторяется…. Может…
В окна ударил яркий луч света, как если бы мимо проехал автомобиль. Со стороны спальни Марьи послышался шорох. Рома приподнялся на локте, понимая, что это еще только начало, впереди что-то по-настоящему страшное и неприятное. Кто-то схватил Рому за локоть в темноте. Еще одна секунда и он бы закричал, но все же вовремя сумел узнать в темноте голос своей матери:
- Спрячьтесь, спрячьтесь, быстро! За нами пришли!
Вокруг было темно, и он не видел ее, но голос матери был настолько встревоженным, что он почувствовал, как по ее глазам сейчас идут слезы. Ему тоже хотелось заплакать, но… привычка держать все в себе помогла и теперь. Он не спорил и не задавал глупых вопросов, потому что хорошо знал, что это значит. Анечку тоже разбудили. Пытаясь понять, что происходит, маленькая девочка не замечала не взволнованного голоса матери, не лучей света бьющих в окна с улицы. Она лишь была немного удручена тем, что ее разбудили и полусонная послушно выполняла все, что ей говорили. Марья тоже наскоро наделась и отвела детей на кухню. На кухне, открыв нижнюю дверцу одного и постаревших пеналов, Марья указала на грубую лестницу, ведущую в низкий погреб, где даже Рома доставал головой до потолка. Накинув на себя одеяло, Рома и Аня залезли под стол. Дверь столешницы закрыли, и дети так и остались сидеть на лестнице, не желая спускаться дальше в холодный подвал. Отсюда было хорошо слышно, что происходит в избе и даже немного заметно, как через щель в дверце в очередной раз пробивался столб мощного света, озарявший избу.
Еще через несколько секунд, стоя почти на карачках, Рома почувствовал, как между его рук проползает что-то лохматое. Упругий пушистый хвост прошелся по его животу, и рядом с лицом послышалось мурчание. Кот замер возле дверной щели, пытаясь вместе с детьми рассмотреть, что происходит снаружи. Это было весьма удачно, мальчик как раз хотел отвлечь свою сонную сестру, которая до сих пор ничего не понимала, появившимся котом, но громкий голос отца заставил его замереть неподвижно:
- Да не может этого быть, не поверю я, это какие-то местные… сейчас… сейчас, посмотрим…
- Алик, брось нож! – послышался напуганный голос его жены – брось нож сейчас же! Не вздумай выходить! Алик.
- Стой, ты-то куда – вступилась Марья. В вспышках света почти ничего не было видно, но по шуму у двери стало ясно, что отец все же выбежал на улицу.
- Они же убьют… убьют его! – кричала из-за всех сил Света. Голос матери отозвался эхом в голове у Ромы. Судя по тому, что Анечка перестала сонно сопеть, она тоже напугалась. Кажется, до нее только сейчас стало доходить, что происходит что-то по-настоящему серьезное.
- Кого убьют – взволнованно переспросила Анечка. Рома посмотрел на нее в темноте и проговорил нарочито злым голосом:
- Заткнись, ни слова до тех пор, пока отсюда не выйдем, если хоть звук произнесешь, я тебя ударю изо всех сил.
Анечка сначала замолчала, но через несколько секунд произнесла обиженным голосом, в котором чувствовались едва сдерживаемые слезы:
- Я все отцу расскажу, и потом он тебя ударит, меня нельзя бить.
- Пускай – резко оборвал Рома, уже злясь абсолютно искренне – но перед этим ударю тебя я, так отметелю, что кровь пойдет.
Девочка пару раз всхлипнула, но замолчала. Свет на улице пропал. Через почти минуту полной тишины раздался громкий крик отца:
- Ну и где вы, суки?
И опять тишина. Вокруг стало так тихо, что у Ромы начало звенеть в ушах. Вскоре послышался едва различимый шепот матери:
- Где он, Марья, ты его видишь?
- Тише, не смотри в окошко, не смотри!
Ни звука. Казалось, что воздух стал тяжелым и теперь давит своим весом, но дети все равно боялись даже пошевелиться. На лбу у Ромы выступил пот, не смотря на то, что ноги его уже окоченели от подвального холода. Еще через несколько минут на крыльце хлопнула дверь и в коридоре послышались быстрые шаги. После того как дверь в избу распахнулись Рома узнал тяжелую отдышку отца. Кажется, он был не в себе.
- Тише, тише голубчик – произнесла Марья - отдай нож, вот так, этого нам не нужно.
Алик, Алик, ты слышишь, ты ранен? Что с тобой? – Пыталась расспросить своего мужа Света. Тяжелые вздохи отца прекратились, и прозвучал его напуганный голос:
- Ничего, все хорошо, в порядке все.
Рома впервые услышал настоящий страх в голосе своего отца. Это одновременно воодушевляло и пугало его.
Кто это… кто там был? – все таким же дрожащим голосом пыталась добиться ответа Света от своего супруга. Алик еще несколько раз тяжело вздохнул и тихо ответил:
- Никого… Там никого нет.
Да что вообще происходит? Голова ребенка, сидевшего в подвале вместе со своей сестрой т котом, разрывалась от нахлынувших эмоций и вопросов. Он был напуган, воодушевлен и зол одновременно. Его манило узнать, что происходит и в то же время, ему хотелось, чтобы все это побыстрее закончилось, но Рома не успел разобраться в своих мыслях, прежде чем в окошко у двери еще раз очень громко постучали. Постучали с такой силой, что звон едва не разбившихся стекол слился со стуком на полу, по всей видимости, кто-то либо упал, либо споткнулся, в панике пытаясь отпрыгнуть от окна.
- Да что это такое-то, Господи? – голос матери, захлебывающейся собственными слезами, вновь натянул неведомые струны в груди мальчика. Следом раздался мерзкий и противный, но очень громкий голос с улицы:
- Марья, открой дверь!
По телам всех, кто был в избе пробежал короткий, но ярко ощутимый холодок. Голос был низкий и хрипловатый, но явно принадлежал пожилой женщине. Марья аккуратно подошла к окну, но не стала отдергивать занавеску и громко спросила сквозь нее:
- Тетя Нюша, это ты, что ли?
- А кто же еще, открывай дверь, тебе говорят! – Повторил голос.
- Да как же, Господи, да как же это можешь быть ты, если ты уже которую неделю с кровати встать не можешь? – испуганно произнесла Марья.
- Не вставала, потому что нужды не было, открой дверь, мне зайти надо.
Никто не произносил не звука, но все знали, просто ощущали своей кожей, что кто-то стоит под дверью на улице. Стоит и ждет. Их прабабка или же кто-то, кто притворялся ей, в эту ночь было слишком много условных вещей, принятых на веру, ковыряться в которых было бесполезно и бессмысленно. Куда важнее было понять, что делать дальше. Об этом все и думали, сидя на полу в полной тишине, пока в очередной раз кто-то не постучал в окошко.
- Суууукааа …. – заорал Алик – я так больше не могу, падла, да сколько же можно? – Его крик не был привычным криком гнева, а больше походил на рев отчаяния загнанного в угол зверя. Он вскочил и начал бегать по избе, с шумом натыкаясь на какую-то мебель в темноте:
- Где молоток, молоток и гвозди, Марья! Быстро я сказал, дай мне молоток и гвоздь один!
- Зачем же, милок, успокойся! Ты чего? Зачем тебе? – взволнованно залепетала пожилая хозяйка дома.
- Дверь ей в избу заколочу! Не спорь со мной, или ты на стороне этой ведьмы, хочешь из ума меня вывести?
- Что ты, что ты говоришь такое? – Тихий и обескураженный лепет измученной соседки сдавал позиции. Глава семейства прорычал в привычной ему манере:
- Где молоток, я сказал, дай мне молоток и гвоздь, я только дверь заколочу и вернусь! Что ты стоишь как истукан, где, я спрашиваю?
- На кухне… - прошептала Марья, предчувствуя что-то неладное.
Рома услышал, как отец возится на столе, где-то над ними, с шумом перебирая звонкую посуду, предметы и тихо бубня себе под нос:
- И кусачки… пассатижи нужны, чтобы шляпку откусить… да черт с ними, в машине возьму… ну все, сучара горбатая… держись…
В памяти Ромы начали всплывать детали. Он и до этого понял, что отец врал про дверь. Молоток и гвоздь нужны были для другого. А теперь в голове громом прозвучали слова из минувшего разговора: «А вот на этом фото старушка, которой ваш отец лично, после подписанных ею документов забил гвоздь в темечко, и отрезал шляпку гвоздя, зная, что вскрытие безответственных специалистов ничего не покажет. Да и искать никто ничего не будет. Подумаешь, старуха умерла, никому бы и в голову не пришло, что умерла она от того, что ей в голову гвоздь забили.»
Хлопнула дверь крыльца. Странный привкус жизни, которую мальчик не хотел проживать, еще раз упал ему на кончик языка, обжигая не хуже горчицы. Так не должно быть. Ну ведь не может быть так, чтобы у всех была такая жизнь, но ведь где-то и правда все бывает по-другому. То ли рядом с ухом мальчишки, то ли у него в голове раздался все тот же почти знакомый голос:
- А следующей твоя мать будет. Вот уведешь.
- Что? Испуганно переспросил Рома?
- Что? - Вторила ему шепотом сестра – Ты уже разрешаешь мне говорить?
- Да, разрешаю, но ты это слышала? – Но сестра не услышала вопроса , он просто выбежала из под стола, распахнув дверцу настежь, и с криками бросилась искать мать в темноте. Рома еще раз оглянулся в подвальной темноте и вновь услышал мужской голос:
- Договор? Или будем и дальше смотреть на то, как невменяемый псих заколачивает гвозди твоей родне по очереди?
- Договор – как-то отрешенно и удивительно спокойно произнес мальчик.
- Тогда завтра, как проснешься, то сразу же зайди к бабушке и возьми у нее икону. – Все так же уверенно проговорил голос.
- Какую ик… - хотел переспросить Рома, но его вновь оборвал незнакомец из темноты:
- Она сама тебе отдаст.
- Но меня же не пустят, меня заметят и сразу же спросят куда я и зачем, как мне…
- Либо сам придумаешь как, либо так и будешь терпеть всю жизнь, пока тебе самому гвоздь в голову не вобьют. – Этот голос. Ромка так и не понял, он был в голове или кто-то действительно разговаривал с ним в темноте. Но впрочем, это уже было неважно. Через распахнутую дверь столешницы выскочил кот и исчез в кромешной темноте избы.
После тяжелой ночи все домочадцы спали крепким сном. Даже Марья, встав для того, чтобы натопить печь и заняться хозяйскими делами, решила не будить остальных, а прилечь после всех дел и дождаться, пока остальные проснуться. Уже через несколько минут послушался ее мирный храп. Когда Рома окончательно проснулся, в избе была тишина. Дрова в топке печи убаюкивающе потрескивали, а от оконных рам тянуло утренним морозом. Должно быть скоро выпадет снег. Анечка тихо посапывала рядом. Некоторое время он размышлял над событиями минувшей ночи. А не померещилось ли все это ему? Не остаться ли в тепле пока оно само не закончится…
Мальчик аккуратно выполз из под одеяла и спрыгнул с печи. Бесшумно одевшись, он аккуратно двинулся к выходу. Отперев двери и немного поскрипев ступенями крыльца, Рома вышел на улицу. Откуда-то издалека доносились удары молотка. Людей нигде не было видно, как и обычно. Хрустнув льдом на замерзших лужах, юноша начал пробираться к дому своей родственницы.
Дверь на крыльце была открыта настежь. Рома тяжело вздохнув и, пытаясь подавить неприятный подваливающий страх, зашел внутрь. В коридоре, было чуть светлее обычного, лучи дневного света, проникающие в дом, заставляли кромешную тьму вжаться в угол. Медленно скрипя половицами, ребенок приблизился к клети. Аккуратно толкнув дверь, словно напуганный зверек, мальчик заглянул внутрь.
Старуха неподвижно лежала на кровати, сложив руки на груди. Кожа ее была белой как фарфор, и кажется, на посиневших губах можно было даже рассмотреть иней. Почему именно здесь – спрашивал себя Рома, ведь икону можно было бы поискать и в доме, и в коридоре, может даже на чердаке. Ведь он точно помнил, как ее куда-то выносили. Но внутренне чутье толкало его вперед, заставляя пересиливать себя и чувство страха. Лишь только подойдя ближе, он увидел, что на ногах старушки лежал черный кот, деловито вылизывающий свою гладкую шерстку, не обращая при этом на гостя никакого внимания. Рома остановился не в силах сделать ни шага больше.
- Все же решился – прозвучал металлический голос прародительницы. Глаза ее так и не открылись, а посиневшие губы лишь едва пошевелились. Мальчик вздрогнул, но не убежал. «Значит еще жива, все же отец не сделал этого» - подумал сын преступника про себя. Только вот, что было хуже - находится в доме с мертвой ведьмой или с живой? Прогнав дурные мысли прочь и, стараясь осознать, что это его родная бабушка Рома едва слышно ответил:
- Да…
- Думаешь, что совсем не такой как он и никогда никому не причинишь зла?
Мальчик тут же вспомнил о причине, по которой он здесь. Пальцы вновь впились в ранки на ладошках, и где-то в глубине души появилось чувство уверенности, твердо стоящее на уже затвердевшем гневе. Впервые в жизни, он смог ответить как есть, не пытаясь увиливать:
- Я не такой как он. Я никогда ни на кого не орал и никогда никого не убивал.
- Но ведь ты ради этого и пришел сюда – все так же холодно произнесла старуха, не поднимая своих век – чем же ты от него отличаешься?
- Сегодня ночью, он хотел убить тебя … бабушка – добавил Рома, и последнее слово заставило его скукожиться. Все же было очень странно обращаться к незнакомому человеку в такой манере. Бабушка. Но Мальчик не мог остановиться, он впервые в жизни с кем-то искренне разговаривал. И более того, его собеседник не казался ему откровенным тупицей. Эта старуха совсем не походила на папиных друзей, которые отвечали на неудобные вопросы какими-то нелепыми фразами, в которые не поверил бы никто на свете кроме его сестры. Она не походила на маминых подруг, которых было так легко обмануть, достаточно лишь было сделать невинное лицо и задать глупый вопрос, чтобы они тут же увидели то, во что так свято верили: ребенок чист и не может ничего понимать. Хотя, возможно такими они и были сами в детстве. И ничуть не поумнели с того времени. Этот разговор не походил даже на разговор с его школьным другом Димкой, с которым они нередко обсуждали глупость и нелепость своих сверстников. С Димкой можно было всегда говорить наравне, хоть и ему Рома тоже многое не договаривал. С бабушкой, с которой он говорил впервые, все было иначе. Она не была не глупее его, хоть это и положено старикам и даже не наравне с ним. Она видела и понимала больше его и мальчик остро это чувствовал. Словно смотрела насквозь и видела такие вещи, которые даже он сам в себе не замечал.
- Дак ты меня спасти пришел, получается? - спросила старуха.
- Нет – виновато произнес правнук. Он не видел смысла врать ни ей, ни самому себе. Ему нравился этот разговор. Роме впервые захотелось быть честным, и он произнес слова, которые не смог бы произнести даже у себя в голове, оставшись наедине со своими размышлениями:
- Я пришел, потому что ненавижу его… и боюсь. И потому что не хочу, чтобы это продолжалось.
- Ты еще пожалеешь об этом. Иногда, некоторых вещей лучше не знать. – Сказала старуха, все так же медленно шевеля посиневшими губами. Веки ее казались впавшими, а лицо белым и гладким, почти без морщин. Кот сидел все так же в ногах старухи и продолжал деловито умываться.
- Не пожалею! Ни за что на свете я об этом не пожалею. Никогда! – вспылил мальчик. Ему хотелось, чтобы бабушка поняла его. Как жаль, что он никогда не общался с ней раньше. Как жаль, что им пришлось познакомиться только теперь.
- Глупый мальчишка – все так же холодно произнесла ведьма.
Рома остолбенел. Впервые в жизни его кто-то назвал глупым. По-настоящему, так, чтобы это его действительно задело.
- У старых грехов очень длинные тени, Рома – прохрипела старушка – И каждой ночью мы в них тонем. А теперь возьми икону под моей кроватью и трижды поцелуй.
Кот резко обернул голову в сторону мальчика и взглянул на него своими желтыми красивыми глазами. В его взгляде чувствовалось что-то невероятно осознанное. Казалось, что он обернулся вовсе не на шорох или еще что-нибудь, что обычно завлекает котов. Казалось, что он понимает, о чем говорил правнук со своей бабушкой. Роме стало неуютно, но теперь, после этого разговора, он стал еще более уверен в своем выборе. Полный решимости он подошел ближе и опустился на пол, рукой нащупав на пыльном полу деревянную раму. Вытащив икону, мальчик внимательно посмотрел на нее. Как это все было странно: слишком … слишком обыденно, от того и странно. На иконе почти ничего не было видно, вся почерневшая не то от сажи, не то от времени, она лишь едва сохраняла очертания чьего-то лика и каких-то странных букв вокруг образа. Рома трижды прикоснулся губами к образу. Никакого вкуса и никакого запаха. Ничего не произошло. Кот все так же внимательно смотрел в глаза мальчику. Не выдержав взора животного, парень перевел взгляд на бабушку, которая так и лежала с закрытыми веками и руками, сложенными на груди. Ее посиневшие губы вновь зашевелились:
- Теперь слушай внимательно: спрячь икону в избе и никогда никому не показывай ее . Никогда, слышишь, никогда не оставляй их без работы. И помни, что некоторых вещей лучше не знать, потому что у старых грехов очень длинные тени. Когда спрячешь икону, возвращайся к своим и скажи, что я умерла. Пускай они меня похоронят.
В центре избы стоял пустой гроб с аккуратно устеленным саваном. Повсюду были люди. Кто-то наводил порядок, кто-то помогал накрывать на стол. Посуды на всех не хватало, поэтому Марья предложила свою помощь. Местные мужики вместе с Аликом вставляли окна обратно в рамы. Но даже после того как последнее окно оказалось на месте, в избе все равно не потеплело, поэтому все ходили в верхней одежде не раздеваясь. Печка отказывалась топиться, каждый раз выпуская дым от подожженных полений внутрь избы. На столе возле красного угла тихо потрескивали тонкие восковые свечки. Вокруг царили тишина, холод и полумрак. Рома краем уха услышал разговор горбатой старушки бабы Мани с одной из своих подруг:
- Нечистое это дело, она белехонька как снег, остыла уже, видать со вчерашнего дня отошла, а ночью к Марье в избу хотела зайти, да та ее не пустила.
- Господи, Царь Небесный, спаси и сохрани – прошептала старушка перекрестившись.
- Больно легко отошла, может потому что летало разобрали ей, а может и еще что…
- Что? – удивленно спросила ее собеседница, но баба Маня ничего не ответила. Еще немного подумав, она произнесла глядя куда-то в пустоту:
- Нельзя покойника одного оставлять ночью, вот что. А остаться с ней никто не захочет, даже если целой ватагой. Сегодня ее нужно хоронить, немедля, а уже полдень.
- Копают уже, копают, лишь бы все успеть – старушка еще раз перекрестилась.
- Надо не медлить. Марья, Марья! – требовательно прокричала горбатая.
Марья тут же поспешила оставить все свои дела и подойти к древней старушке:
- Что, что случилось?
- Сегодня хоронить ее нужно, нельзя тянуть, мы бы хозяйством занялись и поминальню подготовили, а покойницу омыть надобно. Только сама знаешь, должна это родня делать, девочка-то как ее знать забыла…
- Света – учтиво подсказала старушке Марья.
- Вот, Света, только она, поди, одна-то не справится, ты ей поможешь, как самая близкая.
- Хорошо, тогда сейчас ведь начинать нужно.
- Да, сейчас мужиков попросим, пусть они вам ее снесут.
Марья тут же подошла к кому-то из мужчин, освободившихся от работы и кратко пересказав суть дела попросила их помочь. Мать двоих детей, узнав, что согласно правилам, ей необходимо лично омыть покойницу немного побледнела, но все же согласилась, подбадриваемая Марьей:
- Да не волнуйся ты, вот бабушка твоя тебя омывала, в этой же бане, когда ты на свет явилась, а теперь и ты ее омой, чтобы она чистенькой пошла, проводим уж в последний путь, как полагается.
В разговор вмешалась все та сгорбатившаяся старушка:
- Только ты баню сильно не топи, нет времени, сама понимаешь, немного стопите, чтобы водица нехолодной была, да и ладно. Водица-то есть?
- Да сейчас наносим, да стопим – бойко ответил кто-то из мужиков, шагнув за порог и хлопнув дверью. Тем временем, в общей суматохе, сгорбатившись еще пуще прежнего, баба Маня аккуратно подхватила Свету за локоток и притянула к себе. Рома сделал вид, что он что-то разглядывает в стороне, отвернувшись, между тем, навострил уши:
- Только ты, Светочка, вот что сделай, полотенцем ее другим вытирать нужно, не тем, что у нее в белье было. Тебе Марья даст, там два полотенца. Ими и оботрите покойницу, как следует, а потом эти полотенца мне отдай, я их в гроб ей положу. И мыло тоже мне отдай, негоже его потом в избе держать.
- Хорошо – медленно проговорила ис
пуганная блондинка, в деталях представляя, чем ей сейчас предстоит заняться. Казалось, еще чуть-чуть и она грохнется в обморок. Старуха меж тем продолжила:
- И самое главное, воду. Налейте воды в один тазик, с него и мойте, больше не нужно, а тазик потом поставь на улице у порога, я ту водицу как надо вылью, вы не знаете…
- Хорошо…
- Запомнила?
- Да, кажется… - неуверенно проговорила Ромина мама.
- Ну, тогда ступай с Богом.
Молодая женщина сделала пару шагов вперед и чуть не упала, споткнувшись обо что-то у себя под ногами. Испуганно вскрикнув и успев ухватиться рукой за ручку двери, Света посмотрела на неизвестно откуда взявшегося черного кота и выдохнула с громким облегчением. Рома обернулся и широко открыл глаза, но этого никто не заметил.
- А ну брысь отсюда! – закричала старуха – А ну брысь, морда нечистая!
Кот тот час метнулся за порог открытой двери, а за ним и Анечка громко и радостно выкрикивая:
- Котик, котик… постой! Иди ко мне, киса!
Мать обоих детей еще раз громко выдохнула с облегчением и тоже шагнула в коридор. Немного подумав, Рома поспешил за ними. Выбежав на улицу, он застал Анечку, которая уже поймала кота, прижав его к земле, и собиралась брать на руки. Предчувствуя что-то недоброе, Рома сдержанно произнес:
- Аня, не нужно его брать на руки.
- Почему-то? – Удивленно спросила девочка.
- Потому что он может тебя оцарапать – все так же сдержанно добавил брат.
Анечка взяла кота на руки, и тот вальяжно растянулся у нее на руках так, что черные лапы и хвост, словно ветви только что сорванной черемухи, свисли по краям. Немного покружившись, девочка остановилась, а довольный зверек взглянул на Рому своими хитрыми, желтыми глазами. Рома старательно начал что-то выдумывать, чтобы отвлечь сестренку, понимая, что просто так она ни за что в жизни не поддастся его уговорам. Наскоро придумав план, он подбежал к сестре и наигранно веселым голосом предложил:
- Слушай, а давай мы с ним поиграем, я кое-что придумал веселое, тебе точно понравится!
- Давай-давай, а во что играть будем? – завопила от удовольствия Аня.
- Хм… - деловито задумался старший брат – есть одна интересная игра, только для этого ты должна помочь мне, ты должна принести веревочку, найти ее в доме.
- Хорошо – сказала девочка, с трудом запихивая матерого черныша на плечо. Удачно оценив ее трудности, он подобрал нужную долю секунды, что безучастно сказать:
- Да опусти его на землю, я пока что его чем-нибудь отвлеку, чтобы он не убежал, только быстрее, а то я долго я его удержать не смогу.
- Хорошо – прокричала девочка, уж взбираясь по ступеням крыльца.
Черный кот сел на землю и уставился на мальчика. Вновь этот неприятный взгляд. «Интересно» - подумал Рома - « он и правда был таким неприятным, или таковым он кажется только мне? Может я это все себе надумал, а правда, как всегда намного проще?» Еще немного постояв, Роме пришла в голову странная мысль. Руководствуясь какими-то отголосками наблюдений за стариками, он аккуратно подошел к коту, нагнулся и медленно перекрестил его. Взгляд кота изменился. Если бы коты умели смеяться, то взгляд у них при этом был именно такой, словно ему только что рассказали смешной анекдот про собак и мышей.
- Бред какой-то … - мальчик почувствовал себя крайне неловко.
