В Европе и даже в самой Америке нередко можно услышать утверждение, что до XX века США своих традиций в изобразительном искусстве не обрели, что все созданное их живописцами, скульпторами, архитекторами, было лишь эхом и дальним отголоском, провинциальным изложением того, что происходило в Старом свете.
А потому истинно национальным, подлинно американским можно считать только искусство XX века, да и то лишь такие "американские" явления, как абстрактный экспрессионизм или поп-арт в живописи, джаз в музыке и рационализм Миса Ван дер Роэ в архитектуре.
В 30-е годы нашего века, после Великой депрессии, в годы обострившегося в Америке интереса ко всему национальному возникло и укрепилось острое ощущение не только своеобразия, но и ценности того, что несло в себе американское искусство, родилось удивление перед его способностью ассимилировать и переплавлять любые влияния.
В связи с нивелирующим влиянием "интернационального стиля" в 50-х 60-х годах особую остроту приобретают вопросы: что же истинно традиционно для Америки, какие из ее живописцев воплощают эту традиции.
Эта реакция оказывается связанной развитием науки, глобализации. Поэтому в США она выливается в виде ностальгической печали по утраченной фермерской Америке, по естественной жизни, по связи с местом, где человек родился.
Этот романтический антиурбанизм появляется одновременно в литературе, архитектуре, живописи. С ним связан и пробудившийся интерес к национальным особенностям. Именно в это время выпускаются многочисленные альбомы художников-примитивистов, изучается национальная пейзажная традиция, издается огромное количество книг с характерными названиями "Что есть американского в американском искусстве?", "Рождение американской традиции в искусстве", "Американский дух в искусстве".
Параллельно с этим нарастает ощущение кризисного состояния искусства. Убеждение, что пора искать новый путь, пора что-то менять, заставило только что окончательно сложившегося как живописца Эндрю Уайета с запальчивостью заявить: "Мне кажется, сегодня абстракционисты консервативны, а я — модернист".
Действительно, на фоне американской живописи тех лет картины Уайета казались очень странными и как бы почти на век запоздалыми.
Это были небольшие по размерам холсты, исполненные тщательно и скрупулезно, с необычайным интересом к малейшей детали. Уайет обратился к давно оставленным традиционным жанрам — портрету, натюрморту, традиционному и даже подчеркнуто предметному изображению мира, что само по себе явилось важным симптом времени.
Так характеизовал Уайет своё творчество в интервью корреспонденту журнала "Лайф": "Я говорю не о сюжетах, а о чисто американском качестве, - отвечал на вопросы журналиста Эндрю Уайет, - о нашем наследии, о том, с чем мы родились. Это качество старых флюгеров или дверных петель".
Уайет мало знал мир, он его, можно сказать, почти совсем не знал.
Но имеется в виду мир в чисто географическом смысле.
Потому что в мире окружающих его людей художник открыл целую вселенную.
Показательна его знаменитая картина, ставшая культовой, "Мир Кристины". На ней изображена женщина, сидящая на выжженной траве спиной к зрителю и смотрящая вдаль.
Картина написана в бледных тонах, казалось бы, с чего ей привлекать внимание зрителя? И тем не менее, что-то в ней завораживает с самого первого взгляда.
Героиня картины была парализована и не могла ходить. Но она наотрез отказывалась пользоваться коляской и передвигалась так, как могла.
Как только художник впервые увидел ее, он понял, что перед ним потрясающе сильная женщина, каждый день отчаянно бросающая вызов судьбе.
