«Восхождение на Фудзияму»
Для театралов со стажем экзотическое название картины не представляет загадки — известный киргизский режиссер Болотбек Шамшиев экранизировал знаменитую пьесу Ч. Айтматова и К. Мухамеджаноа «Восхождение на Фудзияму», написанную в семидесятые годы и не имеющую отношения к «японской жизни».
... Собравшиеся на первомайский пикник старые школьные друзья в романтическом порыве договорились называть Фудзиямой скромную Караульную гору, с которой их связывают еще довоенные воспоминания. Но подарив горе своей юности имя священной Фудзиямы, куда японцы совершают восхождение для разговора с собственной совестью, наши герои решили было тоже «поиграть» в откровенность. Однако начинавшаяся так благородно «игра в исповеди» обернулась страшной трагедией и горьким прозрением. Шквал низменных страстей обрушился с горы, уничтожив светлые чувства и воспоминания о школьном братстве. А из-под «обломков» былой святыни проступило страшное лицо Времени, изуродовавшего судьбы и души. Причем образ времени предстал на экране в самом реальном, конкретном и действительно зловещем обличье. Распоясавшиеся от неожиданно бурных «откровений», в полубезумном пьяном азарте «старые товарищи» сбрасывали ночью с вершины каменные глыбы. Камнепад принес гибель невинному человеку, а еще раскачал деревянную стенку заброшенного и заваленного горной породой сооружения. И наутро открылась взору растрескавшаяся каменная голова Сталина.
Это изъеденное временем каменное изваяние, зависшее высоко над городом, оказалось в фильме одной из самых выразительных кинематографических находок. А чего стоят щиты с портретами «высоких начальников», принесенные в горы после праздничной демонстрации и поставленные вокруг пирующих вместо зонтов для тени. ..
Сама природа, солнце, небо, краски горной Киргизии невольно «подыграли» пьесе, обогатив ее традиционное «драматическое триединство» живыми деталями. И все же режиссеру не удалось до конца преобразовать театральную конструкцию, опорами которой являются страстные, но многословные речитативы. В результате к середине картина словно бы теряет свой темперамент, уходя в риторику. И надрывная финальная нота в фильме возникает не постепенно, а как бы после длительной паузы. Пожалуй, эта пауза несколько мешает зрителям ощутить весь ужас происшедшей трагедии. Трагедии тех, кто незаметно утратил «с годами и чинами» чистые юношеские помыслы и принципы и потому не выдержал трудного испытания «Фудзиямой».
«Куколка»
Жизнь маленьких гимнасток, этих «гуттаперчевых девочек», четко регламентированная тренировками, оторванная от реальных человеческих забот и ценностей, пугает не меньше, чем жестокие откровения школьных будней старшеклассников.
Сценарий молодого ленинградского драматурга Игоря Агеева назывался «Неспортивная история». Она и была совсем даже не спортивной — эта история про девочку-гимнастку, после травмы вынужденную уйти из большого спорта, как говорится, в большую жизнь. Юная героиня, повидавшая полмира, собравшая целое ожерелье медалей международных соревнований, привыкшая к особому режиму и статусу члена всесоюзной сборной, по воле рока спускалась со спортивных высот и попала в самую что ни на есть обыкновенную, да еще и провинциальную школу. Там были свои «короли», «чемпионы», «шестерки» и там недавней «принцессе» пришлось заново бороться за лидерство — с трудом, со злобой, с напряжением и с болью, но .. проиграть. Так было в первоначальном сценарии.
А на стадии работы над картиной, теперь уже с названием «Куколка», у «истории» появился еще более неспортивный сюжетный ход, принесший фильму и его авторам скандальную известность и дополнительную рекламу в прессе. Дело в том, что режиссер-постановщик Исаак Фридберг в киносценарии так «усугубил» линию отношений молодой учительницы с влюбленным в нее учеником-старшеклассником, что довел героев до интимной связи. Это авторское дополнение вызвало серьезное недовольство худрука мосфильмовского объединения «Юность» Ролана Быкова, но Фридберг категорически отказался от предложенных поправок, и тут уже в непримиримый спор вступила конфликтная комиссия Союза кинематографистов СССР, которая, как ни странно, приняла сторону режиссера. В итоге готовую картину без всяких редакций выпустило под своей шапкой другое мосфильмовское объединение «Слово» — и удививший всех творческий конфликт «времен перестройки и гласности» был исчерпан.
Однако, эта сюжетная линия - далеко не главная. Важнее в этом «школьном» по сути и по форме фильме попытка разобраться в сложных душевных метаниях девочки, которой судьба преподнесла тяжелейшие уроки, сломавшие ее физически и нравственно.
