Сегодня с утра мне пришлось сказать младшему брату, что мама не в больнице, а в морге. Так как на завтра должны были быть похороны, скрывать было уже невозможно. Каждый день у него начинался с вопроса: «А мама долго будет в больнице, а она скоро приедет», вместо «не знаю» я сказала: «Леш, ее сегодня привезут, только она умерла, Леш, ее не смогли спасти». Он как то сжался весь, и тихо беззвучно заскулил. Мне показалось, что он все уже знал и без моих слов. Просто я подтвердила ту страшную реальность, которая обрушилась на нас первого апреля 1991 года. Наша жизнь изменилась и никогда не станет прежней.
Вчера мы приходили с тетей Мариной домой, брали кое какие вещи, я видела, как баба Маня и еще соседние бабушки ставят иконы, шьют наволочку на подушку из трав для покойницы, все было прибрано, стены отмыты от следов той ужасной ночи. Конечно и брат это все видел. А сегодня нам предстояло увидится с мамой. Это была моя первая осознанная встреча со смертью. Внутри все как то замирало и слегка подташнивало, я боялась увидеть то неизбежное, что не исправишь, и постоянно смотрела на стрелки часов. Хотелось, чтоб они медленнее крутились.
Наступал вечер, время не остановилось, и дядя Миша дал команду собираться, мы отправились домой. Там уже стояла около входа крышка гроба, обитая алым бархатом, и крест. Зайдя в дом, мы увидели папу! Оказалось, что его отпустили на похороны жены. Я бросилась к нему, начала было плакать, брат тоже, он нас обнял, затем тряхнул меня за плечи и сказал: «Рит только не плачь. Ладно? Ты старшая, не плачь». Я проглотила комок в горле и замолчала. А он подтолкнул нас к входу в зал, где стоял гроб, красивый, яркий, с черной каемкой. Мама как будто спала. Рядом сидели родственники, кто то плакал, кто то перешептывался, потрескивали свечи, пахло воском и травами. Мы подошли ближе. Дядя Миша достал фотоаппарат. Сейчас я не очень понимаю процедуру фотографирования похорон. И зачем эти фото хранить. Для меня этот конверт из черной бумаги потом несколько лет был самым притягательным и в то же время пугающе-отталкивающем объектом в доме. А сейчас нам пришлось попозировать около тела матери.
На ночь нас, детей, решено было не оставлять с покойной. Мы снова вернулись к дяде Мише и тети Марины (по факту он родной брат моего деда и дядя папы, но так как в силу возраста они были молодыми, дед и баба я их никогда не звала). Долго я рассматривала журнал «Крокодил» читала анекдоты, дядя Миша мне сам дал это взрослое издание, чтоб хоть как то отвлечь. Уснула.
Наутро, это был четверг, четвертое апреля, мы снова отправились домой. Было около десяти утра, дома было очень много людей, была тетя Наташа, наш врач, она пару раз давала какие то лекарства особо расстроенным родственникам. А моей задачей было не плакать. Обещала же. И сегодня снова папа напомнил мне о моей взрослости. Даже когда камни застучали по крышке гроба. Даже когда укладывали горы венков, когда голосила баба Маня и плакал брат, когда промозглый апрельский ветер хлестал по щекам, когда дома в пустом холодном зале на меня с иконы грустно взглянула Богородица я не заплакала. И только потом, закрывшись с головой в одеяло я позволила себе эту детскую слабость. Долго всхлипывала, утирая глаза и нос руками, тайно надеясь, что вот сейчас одеяло уберёт родная нежная рука, прижмет крепко к теплой груди и я вновь услышу живое громкое «тук-тук».
Когда я держала мамины холодные руки стоя у гроба, у меня самой застучал внутри ладони пульс, видимо очень я давила на ее руки, пытаясь их согреть, и создавалось впечатление, что это у нее бьется пульс. Я испугалась, начала говорить –« у нее пульс, папа, я чувствую» пришлось врачу, нашей тете Наташи мне объяснять элементы физиологии человека, и показать шов от вскрытия на шее мамы (наши патологоанатомы не особо церемонятся с покойниками), который был довольно заметный, даже не срывал его воротничок платья. Мои сомнения по поводу возможности маминого летаргического сна и волшебного воскрешения развеялись.
Сейчас вспоминая все события тех дней, я думаю, а как же мой братишка все это пережил? Маленький шестилетний мальчик. Мы очень были привязаны к матери, она к нам. Колоссальная была потеря. Но мы пережили, прошло уже 28 лет. После похорон жизнь продолжилась, и мы продолжились. Я пошла в школу, а осенью пошел в первый класс брат. Папа не куда нас не отдал, как и просила умирающая мама. Обо всем этом потом…
