«Индивидуальность», «авторский почерк», «самостоятельная ценность произведения»... Эти синонимы, применимые к работам любого талантливого живописца, давно «затёрты до дыр». Причём настолько, что в сознании ценителей искусства стали едва ли не противоположностью своему исходному смыслу.
Каждый сколько-нибудь одарённый художник по определению имеет свой уникальный «угол зрения» на изображаемый объект, явление, событие. Разнообразие источников вдохновения и методик его воплощения, наработанных человечеством за тысячи лет —колоссально.
Коль скоро мы коснулись такой масштабной темы, нужно отметить ещё один нюанс. На свете нет и никогда не будет двух мастеров с идентичным творческим багажом, как нет двух людей с одинаковыми отпечатками пальцев. При этом сама по себе «инаковость», присущая каждому художнику, никак не гарантирует ему любви зрителей и высоких оценок критиков. Она просто есть в наличии — и всё тут. А далее каждый будущий мастер в процессе творческого становления так или иначе сам распоряжается этим даром, достигая успеха или напротив — растрачивая его зазря. Короче говоря, хвалить хорошего художника за яркую индивидуальность — всё равно что хвалить перелётную птицу за то, что у неё есть крылья.
Но из любого правила есть свои исключения, лишний раз подчёркивающие его верность. Есть такие живописцы, которым не суждено сказать нового слова в жанре, в стотысячный раз обращаясь к проверенной классике портрета, пейзажа или натюрморта. По части живописной техники им не суждено превзойти своих наставников, да они и не стремятся заново «изобрести порох» для воспламенения зрительских сердец и обретения горячих поклонников. Им более чем достаточно авторского приложения того инструментария, который использует большинство коллег по творческому цеху. Зато их «сильная сторона» с лихвою компенсирует любые недостатки. Это — ярко выраженная уникальность свежего взгляда на привычные «материи» и смелость в деле его перенесения на бумагу, холст, мрамор, глину...
Великолепный пример такого «великого тактика», не искавшего для себя славы «гениального стратега» — прекрасный ленинградский художник Лев Александрович Русов.
Отрицать колоссальное влияние техники Непринцева и Павловского, оказанное на творчество Льва Александровича в бытность последнего студентом ИЖСА — значит сильно кривить душой. Да и избранные им темы работ также во многом копируют техники его гениальных наставников. Также крайне сложно было бы утверждать, что лучшие его работы, пришедшиеся на середину 50-х — начало 60-х годов прошлого века — это новое слово в жанре соцреализма или импрессионизма. Вовсе нет.
И всё же мы очень любим творчество Льва Русова. Оно импонирует нам даже больше, чем произведения его более именитых коллег-современников. Раз за разом возвращаясь к его полотнам, мы испытываем ощущения, похожие на эмоции от встречи со старым верным другом. Всегда искренним, безоглядно честным и бесконечно интересным.
Работы Русова уникальны своими ракурсами. Мы не знаем второго такого отечественного мастера минувшего столетия, который при помощи простой, но неуловимо изящной, умной и тонкой смены угла зрения раскрывает характеры и придаёт настроение композиции.
Русов был настоящим гением смелого, широкого, обжигающе-правдивого взгляда на жизнь. Он как никто иной умел «выхватить» глубоко личностные характеристики портретируемого из жадных рук обыденности. И уже не выпускать их из мысленного «фокуса» вплоть до самого завершения работы. Именно поэтому единожды зафиксированное мастером движение души героя, отразившееся в мимолётной перемене выражения глаз, крошечной мимической морщинке, неуловимом для взгляда любого иного человека жесте — навсегда поселялось на холсте, не теряя и толики своей живой достоверности.
Как говаривал один корсиканец по фамилии Буонапарте: «Главное —ввязаться в бой, а там посмотрим...». Так вот и наш герой был настоящим маэстро молниеносных безошибочных решений. Его оружие — выверенная точность быстрых мазков, штрихов, взмахов резца. Акварель, масло или даже деревянный брусок — все они капитулировали перед авторским замыслом, помноженным на вдохновение. И раз за разом, от произведения к произведению, раскрывали свой художественный потенциал, как перед триумфатором распахиваются ворота поверженной крепости.
Живопись Льва Александровича Русова — это всегда мощно, энергично, выразительно и глубоко. Опираясь на богатейший арсенал великих предшественников-реалистов и импрессионистов, он сумел отыскать свой неповторимый стиль и навсегда остаться стопроцентно уникальным мастером ушедшей эпохи. Ну или, перефразируя собственную мысль, высказанную в начале данной статьи: «Птицей уникально высокого полёта».
Автор: Лёля Городная
