"Разнообразные закуски, красная и черная икра, холодный поросенок, блюда кавказской, русской и французской кухни, вина, крепкие и прохладительные напитки, дорогая сервировка", – так описывает угощение, которое было подано гостям из Великобритании, переводчик Валентин Бережков. Он присутствовал на переговорах двух лидеров и оставил мемуары.
Прилетев в Москву в августе 1942 года, Уинстон Черчилль столкнулся с такой кулинарной (и не только) роскошью, о которой уже забыл к тому времени, ведь его страна три года терпела лишения. Он-то думал, что и у русских так: раз простые граждане голодают во время войны, то и их правители должны отказывать себе во всем.
Тот же Бережков рассказывает следующее: вылетая из Лондона, Черчилль взял с собой сэндвичи и плотно закусил во время полета, а то, может, в Кремле и поесть-то нечего. Так он испортил себе аппетит перед роскошным обедом. На свою беду он проговорился об этом Сталину, и тот потом вволю поиздевался над дородным гостем среди своих соратников: "Что за лицемер Черчилль! Хотел меня убедить, будто с такой комплекцией сидит в Лондоне только на сэндвичах".
Молотов стал защищать сэра Уинстона, с которым встретился как со старым знакомым. Весной 1942 он летал на переговоры в Лондон и знал, как там питаются, не понаслышке: англичане сидели на овсянке и "ячменном эрзац-кофе". Этим же кормили и советских гостей.
Но Сталин свидетелю не поверил: "Все это дешевая игра в демократию, Вячеслав. Он тебя просто дурачил".
Сталин "не мог себе представить, чтобы где-то руководители делили тяготы со своим народом".
Черчилль в своих шеститомных воспоминаниях о второй мировой войне подтверждает слова советского переводчика. То, с чем английская делегация столкнулась в Москве, он называет "тоталитарной расточительностью".
Не только в Кремле, но и во временных резиденциях им предоставили отменное питание: отборные блюда, разнообразные напитки (включая вина из Франции и Германии), а также деликатесы, "какие только может предоставить верховная власть".
Словно они находились не в социалистическом государстве, а в какой-нибудь монархии, им прислуживало много хорошо вышколенных слуг, которые были способны выполнить любое пожелание гостей.
В конце визита Сталин пригласил Черчилля к себе домой "выпить немного". Сэр Уинстон ответил, что в принципе согласен.
Как радушный хозяин, Сталин сам раскупорил бутылки, которые в итоге "составили внушительную батарею", и вдруг вспомнил, что надо позвать Молотова, потому что "у Молотова есть одно особенное качество – он может пить" (звучит, вообще-то странновато). Так они просидели за вином шесть часов, и все время им приносили новые и новые блюда. В конце концов у Черчилля голова начала "раскалываться от боли", что с ним случалось редко. И Молотов уже был очень утомлен. Один Сталин еще держался. В отличие от простых смертных, три часа ночи было для него временем обеда.
