Однажды Гитлер пригласил своих друзей для беседы в свою рабочую комнату. Он сел за стол и показал собственные планы укрытия на шесть человек, которое должно было быть оснащено пулемётом, противотанковым орудием и огнемётом. И начал излагать свои планы на будущее: "Мы построим тысячи таких укрытий и установим их на Атлантическом валу. Затем после победы мы расположим их также на нашей окончательной восточной границе - глубоко в России".
Гитлер заметив удивление присутствующих, вдруг сказал: "Видите, я должен всё делать сам! Никто не дошёл до этой идеи! Вокруг меня генералы с высокими наградами, специалисты, эксперты в области вооружения, но всё ложится на мои плечи - и мелочи, и великое! Но ведь мне уже пятьдесят четыре года, и вы видите, каково мне приходится ..." Гитлер заговорил о роли личности в истории и запутался в своих рассуждениях.
"Всё решает воля отдельной личности. Это доказали, например, Перикл, Александр Великий, Юлий Цезарь, Август, а позже - Фридрих и Наполеон" - утверждал Гитлер. Всех своих героев он извлекал из двух исторических периодов: античности и XVIII XIX веков. Великие властелины эпохи Ренессанса как бы не существовали для него. В кругу самых, самых близких Гитлер частенько сравнивал себя с героями древности.
Во второй половине ноября 1942 года, положение под Сталинградом развивалось неблагоприятно для немецко-фашистских войск. Получив тяжёлые известия с Восточного фронта, Гитлер покинул свою ставку в Восточной Пруссии и сбежал в Оберзальцберг. Доктор Морель - личный врач фюрера - прописал ему несколько дней отдыха, и к общему удивлению своих друзей сразу же согласился на это.
Через несколько дней Гитлер говорит: "Моим желанием всегда было стать архитектором. Если бы не мировая война и преступная ноябрьская революция (1918 года), вполне возможно, я был бы сегодня первым архитектором Германии". Он стал возбуждаться, приводить себя в ярость. Его голос набирал силу, становился всё громче. Гитлер продолжил: "Когда я был призван стать во главе немецкой нации, то поставил перед собой цель создать новую Германию". И он заговорил о том, что, к сожалению не все немцы поняли его, не все поверили в него, посетовал, что был слишком мягок.
