«Я жизнь учил не по учебникам», — именно так могло бы начинаться предисловие народника и практикующего революционера Сергея Степняка-Кравчинского к его книге «Россия под властью царей». Не уверена, был ли знаком товарищ Степняк-Кравчинский с тезисом Маркса о том, что дело философа — изменять мир, а не объяснять его, однако следовал он ему весьма успешно.
Военный, в звании подпоручика, решил продолжить гражданское обучение, поступил в университет в 1871 году, где и подхватил в соответствующей среде революционные идеи. Дальнейшее обучение товарищу быстро надоело, новым лучшим другом будущего революционера становится хождение в народ. Тут уже его увлечение надоело властям, в связи с чем Кравчинский вынужден бежать за границу, разумеется, в Швейцарию.
Поучаствовав в паре восстаний на территории Европы, автор возвращается в Россию в мае 1878 года и примыкает к «Земле и воле». Смычка произошла настолько эффективно, что уже в августе того же года товарищ Кравчинский наносит смертельное ранение кинжалом главе Третьего отделения, шефу жандармов и генерал-лейтенанту Николаю Мезенцову. После успешного покушения снова бежал в Швейцарию.
Его книга «Россия под властью царей» впервые вышла в 1885 году в Лондоне, на английском языке. Автор в первую очередь хотел показать западному обществу не самое лучшее положение политических заключенных в России. В своей работе он описывает полный цикл судебной процедуры в царской России — от ареста и до Сибири.
Кравчинский пытается проследить причины образования в России диктатуры силового блока. Попутно он задаётся вопросом, как при наследстве в целом демократического строя, имевшего место на Руси в XI-XII вв., у нас установился жестокий деспотизм, равного которому, по его мнению, не было нигде на то время. Заметьте, человек это пишет в конце XIX века. И пишет он это, сидя в Англии. Правильно, ну а где ещё?
Кравчинский подмечает, что ослабевшая власть в наших широтах одним из орудий подавления народного самосознания использовала обскурантизм. В то время, когда вся Европа уже была усыпана университетами и печатными станками, у нас единственным способом размножения книг было переписывание гусиным пером (между Гутенбергом и Иваном Фёдоровым — сто лет). А первая типография вообще была разгромлена по приказу попов — так как была по их мнению порождением дьявола.
«В конце 19 столетия единственной гарантией сохранения самодержавия является только невежество народа. Недостаточно сжигать книги и подавлять вольнолюбивые журналы. Единственный способ уничтожить революционное брожение — подавлять читателей».
Тотальный контроль за образовательным процессом и студенческими сообществами, развитая система каторжного труда и «этапов», использование ресурсов Церкви для максимального подавления инакомыслия — всё это Степняк-Кравчинский описывает от первого лица. Пережив столкновения с имперской машиной репрессий, он не говорит в принципе ничего нового, но в то же время нельзя не удивляться тому, насколько цикличной может быть наша история.
Доживи автор до 1953 года или до наших дней — сильно бы разнились его впечатления от борьбы? Прочитав эту книгу, ответ на вопрос найдётся сам собой.
