Она никогда не стеснялась «острых» слов, критиковала с жаром литературу и была ей предана всей душой. 8 августа 1901 на свет родилась Нина Берберова – будущая «муза», жена поэта Серебряного века Владислава Ходасевича, а также талантливая мемуаристка и настоящая «железная» леди русской эмиграции.
Князь Серебряного века и студентка
Нина соприкоснулась с литературой очень рано: еще в детстве она зачитывалась книгами, не хотела быть «добропорядочной» армянской девочкой и выходить замуж ради мужа, хозяйства, дома и детей. Ее дед был врачом и происходил из крымских армян, которые основали город Нахичевань-на-Дону (теперь это часть современного Ростова). Дед мечтал видеть Нину в своей профессии, вечно твердя, что в семье должен быть свой «медик», но внучка была непреклонна – она закончила Петербургскую гимназию, а потом поступила на историко-филологический факультет – Берберовы тогда переехали из Питера в Ростов.
Нина жаждала культуры слова и начала ходить на вечера «Серапионовых братьев», заслушиваясь их стихотворениями и втайне сочиняя свои. Там же она увидела и Владислава Ходасевича. Он был старше ее на 15 лет, женат ( о чем девушке никто не сообщил, включая самого поэта) и прекрасен своей тонкой чувственной натурой и почти детским «нежным» отношением к ней.
И я творю из ничего
Твои моря, пустыни, горы,
Всю славу солнца Твоего,
Так ослепляющего взоры.
И разрушаю вдруг шутя
Всю эту пышную нелепость,
Как рушит малое дитя
Из карт построенную крепость.
В.Ходасевич
Миг встречи
После вечера Нина подбежала к нему за автографом, а Владислав так смутился, что долго не мог подписать ей свою книгу, которую подала ему девушка. Нина смотрела снизу вверх на этого гения, поцеловала обложку с каким-то детским восторгом, а потом смешно коверкая его отчество(Фелицианович) Нина начала читать ему свои строки, слегка касаясь руки поэта. Ходасевич был поражен смелой романтичностью этой провинциалки и ничего не мог с собой поделать.
Ищи меня в сквозном весеннем свете.
Я весь - как взмах неощутимых крыл,
Я звук, я вздох, я зайчик на паркете,
Я легче зайчика: он - вот, он есть, я был.
Но, вечный друг, меж нами нет разлуки!
Услышь, я здесь. Касаются меня
Твои живые, трепетные руки,
Простёртые в текучий пламень дня.
Помедли так. Закрой, как бы случайно,
Глаза. Ещё одно усилье для меня -
И на концах дрожащих пальцев, тайно,
Быть может, вспыхну кисточкой огня.
В.Ходасевич
«Все время о тебе, днем и ночью о тебе…»
Владислав открыл все жене, это не была простая интрижка – это была настоящая любовь. Владислав хотел порвать со любимой, уезжал от нее на дачу с женой, но все же писал ей «письма», передавая их в целях конспирации через Корнея Чуковского. А Нина, узнав, что Владислав женат, вдруг пропала и перестала приходить. Ходасевич настолько желал быть с ней, что впал в настоящую депрессию, перемежающуюся нервными припадками. Его жена Анна Чулкова-Гренцион, уже «бывшая» сама пошла к Нине Берберовой, потому что не могла видеть Владислава таким…почти мертвым и бесконечно влюбленным.
И Берберова пришла, а Владислав предложил ей бежать за границу: там они будут вместе, счастливы и свободны. Обоим казалось спасением то, что они уедут в эмиграцию, ведь в России назревали перевороты и обоих преследовало чувство «мрачного и кровавого» будущего.
В июне 1922 года Нина и Владислав отбыли во Францию, как муж и жена.
«И вдруг начиная стихами с тобой говорить взабытьи…»
После 10 лет брака, Нина ушла. Нина жаждала знаний, а не самокопания и вечной депрессии, в которой начал пребывать Владислав. Его тонкая чувствующая натура была надломлена разлукой с Россий, событиями, происходившими в ней, а также тем, что, меняя кучу стран( Берберова с Ходасевич были и в Соренто в гостях у М.Горького, и в Чехии, и в Праге, и в Польше) нигде не было покоя его душе.
То, что сначала восхищало Нину во Владиславе, теперь оттолкнуло: Берберова больше не могла видеть его «страх», которым стал он сам.
Ходасевич начал просыпался по ночам, чтобы «поговорить» о судьбе, о жизни, о родине, а Нина уже не могла «так» работать (Нина хваталась за любые переводы, статьи, даже за шитье) днем и ночью. Быть его музой оказалось непосильной задачей…
Но все-таки Берберова, разбитая ночными беседами, все же засыпала в обнимку с пижамой Владислава, согревая ее своим теплом.Вдруг он днем захочет поспать.
Она сварила Владиславу кастрюлю борща на три дня, заштопала всю его одежду и ушла, понимая, что Ходасевич больше не может ей дать ничего.
Я забываю, я теряю
Психею светлую мою,
Слепые руки простираю
И ничего не узнаю.
В.Ходасевич
Берберова же мечтала о писательской жизни в полном объеме, о путешествиях и дальних странствиях, которые потом можно воплотить на бумаге в интереснейшие книги. Нину не устраивала редактура русского журнала, где печатались эмигранты, мелкие критические статьи и даже преподавание в университетах Европы.
И Берберова уехала в США. Там она стала не женой Владислава Ходасевича - поэта Серебряного века, а "Железной женщиной", мемуаристкой - Ниной Николаевной Берберовой.
«Курсив мой»
Ее мемуары «Курсив мой» стали самым известным произведением в Советской России. Почти 600 страниц записок о мире, о поэтах, о людях, литературе и обо всем, что поражало ее восторженное критическое воображение. А потом были еще приключения, много работы и книг("Бьянкурские рассказы", "Железная женщина", "Люди и ложы: русские массоны 19 века" и другие).
«И вот я теперь не сажаю деревьев, не вожусь с пчелами, не окапываю клубнику. Я пишу сагу о своей жизни, о себе самой, в которой я вольна делать, что хочу, открывать тайны и хранить их для себя, говорить о себе, говорить о других, не говорить ни о чем, остановиться на любой точке, закрыть эту тетрадь, забыть о ней, спрятать ее подальше. Я беру на себя одну всю ответственность за шестьсот написанных страниц и за шестьсот ненаписанных, за все признания, за все умолчания. За речь и за паузы. Всё, что здесь пишется, пишется по двум законам, которые я признала и которым следую: первый: раскрой себя до конца, и второй: утаи свою жизнь для себя одной» - так чувствовала и жила одна из самых талантливых писательниц русской эмиграции.
