.
В чем состоит актуальность книг Анны Арендт в наши дни?... Я имею в виду понятие «банальности зла», впервые прозвучавшее в ее книге Эйхман в Иерусалиме, посвященной суду над «нацистским преступником» Эйхманом, обвиненном в убийстве тысячи евреев. Следует заметить, что книга Эйхман в Иерусалиме вызвала самую негативную реакцию в мировой общественности, не говоря уже о возмущении еврейской интеллигенции, (в частности можно привести в пример еврейского профессора Гершома Шолема, которого возмутила книга Анны Арендт, в которой , писательница, не только отказалась называть Эйхмана злодеем, но даже усомнилась в правомочности похищения Эйхмана израильскими спец.службами.) Казалось бы, еще чуть-чуть, и сама Анна Арендт оказалась бы на одной скамье подсудимых с Эйхманом… Возмутило мировую , и прежде всего еврейскую общественность и то, что , Анна Арендт в своей книге подняла довольно больные вопросы для самих евреев (существование еврейской полиции в оккупированных странах, сдача одних евреев - другими (вышестоящими) евреями для их уничтожения. Впрочем, вернусь к делу Эйхмана. В местах посвященных делу Эйхмана Анна Арендт выделяет две модальности зла – модальность зла «радикального» и модальность зла «банального». В своей статье я коснусь и третьей модальности зла, зла романтичного, стихийного, и наивного. Итак, в чем состоит взаимосвязь между радикальным и банальным злом?
Если радикальным злом можно назвать сам тоталитаризм, (легитимизирущий зло), то банальность зла заключается в том, что в этом процессе обезличены не только жертвы, но и исполнители. Иными словами говоря, суть не в том ненавидел ли евреев Эйхман, или не ненавидел, а в том, что он всего лишь выполнял свою работу, словно бы он не отправлял на казнь евреев, а например занимался транспортировкой еды, или сырья. В письме к Ясперсу, Анна Арендт пишет о том , что зло связано не с превращением человека в средство одних людей другими (как рассматривал зло, Кант), а с превращением человека вообще в ненужного человека, которому остается стать лишь исполнителем в той системе, в которой зло социально опосредовано на многих , даже бесконечных уровнях. Таким образом, (как точно подмечает Анна Харендт) у зла нет заказчиков, как и нет исполнителей.
И потому, именно такое зло самое страшное.
В этом и состоит отличие радикального и банального зла – от зла романтичного, или демонично-стихийного, которого я коснусь ниже. Теперь несколько слов напишу о третьей модальности зла. Речь пойдет о модальности зла романтичного, стихийного, модальности зла демоничного. Это то зло, которое не открыла Анна Харендт. Помимо зла настоящего , существует и романтичное зло. Романтичное зло - есть зло вне моральной сферы, зло неподсудное, ибо скорее эстетическое, (например, Бодлер это такое вот романтичное зло, или даже Байрон, наконец, О.Уальд), наконец, те или иные молодежные течения, круги.
Или, та, или иная, демоничная музыка.
А еще существуют разного рода дерзкие поступки, за которые сам совершающий их, в первую очередь и страдает, а не кто-то другой. Романтичное зло есть область протеста, область вызова - добропорядочному миру, построенному на настоящем зле. Например, Мэрлин Мэнсон в 2000х являл такой образ романтичного зла - добропорядочной Америке.
Потому он и сжигал американский флан на сцене
Если зло банальное (вспоминая Анну Арендт) безлично, и опосредованно, зло романтичное - непосредственно. Если зло банальное машинно, (ибо люди уподобляются роботам, исполняющим зло), зло демоничное есть зло не машинное, а природное, человек уподобляется скорее дикому опасному зверю, а не машине.
Зло романтичное (демоничное зло), есть зло наивное...
А зло радикальное (социцально опосредованное) , отнюдь не наивное зло, а зло вменяемое. В конце концов , вспоминая прошлое, даже вызов группировки Шульц 88 - и был такой вот романтично наивной формой уличного протеста, вызовом, за который участники этой группировки не наивно поплатились.
К сожалению, мы живем в эпоху, в которой не добро противостоит злу.
Мы живем в эпоху в которой злу машинному противостоит зло звериное, злу безличному - зло романтичное. С одной стороны в 20 век вошла технологизация, обездушивающая жизнь и людей, с другой стороны , выстроилась та политическая система, при которой и сами люди уподоблены машинам. В этом причина машинизации, безличности зла при тоталитарных, бездушных режимах. А с другой стороны, этой системе бросает вызов некое зло романтичное, стихийное, непосредственное, зло как вызов системе.
То есть иными словами говоря, не лермонтовский Демон то на самом деле страшен...
А Антихрист воплощенный в мировой системе. Не случайно в позднем романтизме Демон сравнивается с Христом. И Демон, и Христос (с точки зрения Романтизма) бросили вызов системе. Впрочем, если бы у власти пребывали люди верующие, или хотя бы, читавшие романтиков...
Хотя, конечно, следует отличать протест Демона против Бога, и протест Христа против жестоких законов мира, и Князя Мира Сего. Как и следует признать и то, что не все Романтики отличали одно от другого, (правда, скорее говоря уже о декадентах.)
Итак,романтичное зло есть сфера поэтизации зла.
Или выражаясь иным языком - романтичное зло есть сфера вызова - злу настоящему. Потому что романтичное зло есть зло неотмирное, противостоящее злу мирскому. Возникает вопрос, может ли искусство построенное на романтичном зле, или человек его творящий быть прекрасным, или например, может ли романтичное зло быть прекрасным?
Я думаю, что нет...
Потому что красота романтичного зла есть область некоей показушности, или выражаясь иначе "презантативности" ( даже лучше сказать, ее "репрезентативности"), являющей зло на уровне идеи, или лучше сказать, образа. Меж тем как прекрасное не репрезентативно по определению, не показушно, а скорее тайно. Прекрасное есть так, словно его нет, хотя оно есть, потому, что прекрасное указует не на себя, а на то что за ним., на Истину, Добро, или Бога.
Иными словами говоря, романтичное зло есть зло невоплощенное.
Это, зло существующее на уровне Космоса, на уровне образа, на уровне символа, или иносказания, (а даже не на уровне какой-либо проповедуемой идеи.) А зло невоплощенное - есть тем самым зло и неподсудное, потому, что, такое зло существует только на уровне поэтической семантики, (поэтического иносказания), а не на уровне этики.
Хотя, разговор о романтичном зле, это разговор сложный.
Если Анна Арендт писала о зле банальном, зло романтичное есть единственный род "зла небанального". Потому что такое зло не воплощено на этическом уровне, существуя на уровне своей знаковости, этической инаковости, на уровне вызова миру. В романтичном зле или действие становится скорее символом, (в образе вызова миру), или само символичное становится действием, если попытаться дать определение "романтичному злу".
В чем же состоит парадокс романтичного зла? ...
Будучи злом скорее символическим, (или, "репрезентативно- символическим" в платоническом смысле идеи, по отношению которой такое зло является скорее образно-иносказательным), тем не менее такое зло подсудно. Можно привести в пример многих националистов осужденных на реальные сроки только за зло романтичное (за издаваемые журналы, или за клипы, или даже за нападения носящие скорее показушный характер), если не иметь в виду националистов, заключенных за реальные статьи.
То есть даже за нереальное, "романтичное" зло, можно получить вполне реальный срок.
Например, можно заметить, что движение скинхедов исчерпало себя уже где-то после 2003, или 2005 года, потому что скинхеды и являли скорее образ зла романтичного, чем реального зла, и исчерпало это движение себя уже тогда, когда на смену ему пришли люди готовые по настоящему убивать, и творить уже серьезное "настоящее" насилие.
Однако, следует заметить, что в те годы судили вообще любой национализм.
И даже людей воплощающих скорее романтичное, чем настоящее зло. Тем не менее эта тенденция (осуждать людей даже за романтичное зло, или за картинки в Контакте), лишь возросла после 2005 года, учитывая введения статей только за размещаемые картинки, или за лозунги в электронных сетях, т. е. за зло лишь символичное.
При этом, романтичное зло судится так же строго как зло неромантичное, зло настоящее.
Можно сделать вывод, что в наши дни, (характеризуя политику и суды), зло романтичное - приравнено к злу реальному. Например, хулиганство есть тоже род зла романтичного...Потому что такое зло существует на уровне вызова миру, (а скажем не на уровне преступного обогащения, преступных махинаций, и.т.п.)
Хулиганство есть простейший вид романтичного зла.
Хотя, конечно в написанных мною исследованиях остается много иксов...Много неизвестных значений. Одним из таких иксов является вопрос, соотносится ли реальное зло со злом романтичным? Второй вопрос, обязательно ли зло реальное проистекает из зла романтичного?
Мой ответ будет таким.
Да, зло романтичное в ряде случаев может породить зло настоящее. Например, немецкий национал-социализм, который начался со зла романтичного, (как это известно), но в котором, известны случаи и настоящего , самого преступного зла. Не пишу о преступном зле запрещенного в России, Исламского Государства (зле стихийном, но тем не менее чудовищным. )
Но и эта взаимосвязь тем не менее, не всегда очевидна.
В конце концов, романтика арийской идеи, и бюрократизм рейхсконцелярии - слишком разные области. Потому что, романтика арийской идеи - область неотмирная, мифичная, в отличие от бюрократизма преступно подписываемых документов, или преступных приказов. Хотя, опасно то что одно может следовать из другого.
Тем не менее, не всегда романтичное зло порождает зло реальное.
В сознании же обывателя ,есть убежденность, что всегда. Однако, конечно даже характер романтичного зла - не снимает личной ответственности человека за содеянное. И это так же следует учитывать...
Хотя, это не значит, что нужно смешивать понятия зла романтичного, и зла этичного.
Потому, что в ряде случаев, другой стороной зла романтичного является его роль громоотвода от зла реального, зла настоящего и этичного. Перефразируя Ницше, который сказал, что искусство спасает нас от жестокой истины - зло романтичное, так же, нас иногда спасает от зла реального.
Коснувшись темы романтичного зла, продолжу тему романтичного добра.
Добро романтичное отличается от добра реалистичного, тем, что если добро реалистичное творится во имя человека нуждающегося в добре, добро романтичное творится, больше всего, во имя Христа, во имя Бога, а в ряде случаев, во имя самого же добра.
Даже не идеи, а лучше сказать, образа добра.
Как и в романтичном зле, в таком добре может быть не меньший вызов обществу, в качестве протеста против зла. Можно вспомнить например, демонстрацию на Красной площади против ввода войск в Чехословакию, когда вышедших было единицы.
Или, можно привести примеры смелых случаев зашиты тех, или иных осужденных.
В такой защите тоже может быть вызов злу настоящему, но с позиций добра романтичного. В более высоком случае, ряд поступков Иисуса - можно отнести к романтическому образу добра, включая и знаменитый случай зашиты Блудницы.
Что такое Романтизм, если затронуть одну его черту?...
Романтизм это вызов действительности , действительности прозаичной. В качестве такого вызова может действовать как романтичное зло (о котором писалось ниже), так собственно и романтичное добро. И порой, оно не менее сильно и вызывающе, чем романтичное зло.
Правда, в ряде случаев не всегда можно различить романтичное добро от романтичного зла.
Например, Юрий Деточкин из фильма Берегись автомобиля, являющий сразу и романтичное зло, и романтичное добро. Романтичным злом в герое советского фильма был вызов системе в образе угонов автомобилей - разного рода богатых жуликов. В образе романтичного добра были деньги, которые Деточкин отсылал в детские дома .
Иными словами говоря, романтичное добро противостоит морали...
Морали мирской, морали человеческого суда над личностью. Сам этот характер вызова, и сближает романтичное добро с романтичным злом. Более того, в ряде случаев романтичное добро так же подсудно (а порой и уголовно наказуемо), как и романтичное зло.
Даже можно сказать, еще определеннее...
В ряде случаев, романтичное добро воспринимается как романтичное зло, в тех, или иных процессах (как политических, так и частных), хотя конечно же романтичное зло и романтичное добро нельзя смешивать.Если романтичное зло выступает против чего-то, романтичное добро несет положительные цели, выступая за что-то (действуя во имя защиты, справедливости, любви.)
Даже, когда , не всегда это очевидно.
В конце конов добро романтичное сближает с добром реалистичным, то, что в обоих случаях это добро. Меж тем, как зло романтичное ничего не сближает со злом этичным. Такую бы я подвел временную черту под этим непростым разговором.
В заключении я коснулся бы добра религиозного.
Я бы поспорил с Бердявым, который полагал что Добро творящееся не из любви к людям, а из религиозных побуждений не истинно. Злой человек сделавший добро из любви к Богу выше доброго человека который сделал добро из естественных побуждений души. Потому, что это труднее, в этом больше подвига...
Более того я встречал таких людей.
В конце концов, даже добрые люди ошибаются, и любящие, и те, кто делая добро одним, других ненавидят, хотя их не за что ненавидеть...православный, но люблю классическую Японию. Сколько доброты в японской поэзии. И все эти поэты были либо бывшими самураями, либо детьми самураев.
Русские люди добрее представителей других наций.
Может быть, и в русской культуре нет такой доброты и сострадания . Почему? Потому, что Япония была жестко сословной. Лишь мужественный человек, самурай дошедший до предела - становится чутким и сострадательным, у него открывается иное зрение.
В России такими были лишь святые старцы, перед которыми я преклоняюсь.
_________
P. S.
(статья написана в 2012 году, с тех пор некоторые взгляды автора изменились с взглядов более романтических, в сторону более классически христианских представлений. )
