Юля мне нравится. Она выглядит на «слегка за двадцать» , хотя по паспорту уже "сильно за тридцать".
Она полная, но полнота ее не портит.
Даже наоборот: делает лицо более добрым и нежным что ли.
Хотя глаза выдают в ней такую…волчицу.
Ну, или кошку. Которая сама по себе.
Не знаю, как объяснить. Я, натыкаясь на ее взгляд, отвожу глаза.
Весной я сидела на скамейке на детской площадке и катала по солнышку коляску со спящей дочерью.
А Юля села рядом и спросила, как ни в чем не бывало:
- На маникюр времени нет?
Это вместо «здравствуйте».
Чужая тётя.
Я опешила.
Я хожу в салон, у меня есть свой мастер, просто в тот момент он (то есть она) как раз был в отпуске, и я ходила без маникюра, в чем не видела большой проблемы, ибо сварить кашу, сгонять в магазин и выгулять коляску с ребенком можно и без красного лака на ногтях.
Но в целом это был совсем не характерный для меня момент.
Я слегка заносчиво ответила:
-Это случайность. Просто мастер в отпуске.
- Да я не против. Я просто помочь хотела. Я пилю девочкам ногти на дому. Волосы деру. На ногах. И не только. Усики могу, если есть проблема. Просто имей ввиду.
- Какой навязчивый у вас маркетинг, - смеюсь я.
- Можно на «ты». Я Юля. Просто двое детей. Времена не простые. Одна тяну. А я вон в тех домах живу. Ко мне можно в любое время. Даже ночью. Все ж занятые. И я беру дешево. Шиллак тебе за 500 рублей забахаем. Хочешь?
Юля, конечно, вела себя не допустимо фамильярно, напористо и невоспитанно, но почему-то она вызвала у меня вполне себе приятные чувства, уважение и что-то ещё, неопознанное, похожее на восхищение отсутствием барьеров в общении, а история про двоих детей, которых она тянет одна, окончательно расположила меня к Юле: в конце концов, она не ворует, не просит милостыню, а честно ищет клиентов, как может.
А может вот так, подсаживаясь на скамейки. Ну и молодец.
Я записала ее телефон. На всякий случай.
Я не собиралась изменять своему мастеру, но в жизни все бывает…
Буквально через пару недель поздним вечером мне срочно потребовался маникюр. Утром внезапно образовалась важная встреча, на которой нужно выглядеть безупречно, а ногти - швах. На часах – 23-00.
Я вспомнила про Юлю. Набрала на свой страх и риск. Не прилично звонить так поздно, но когда выхода нет…
- Какая Ольга? – не узнала меня Юля. – А впрочем не важно. Адрес запиши… Жду!
Уже через 20 минут я сидела на узенькой шестиметровой кухне, между батареей, на которой спал лохматый кот, и баррикадами трехлитровых банок с соленьями.
Юля встретила меня словами: « А, это ты!» и я порадовалась, что меня опознали.
- Мы прям на кухне будем маникюр делать? – удивилась я.
Я старалась говорить шепотом, ведь у Юли двое детей, и вероятней всего они уже спят.
- Кухня – это мое рабочее место. Мне здесь удобней всего. И уютней. Я здесь почти живу. Давай сюда руки, что там у нас… Я прилежно протянула руку, чуть не задев банку с огурцами.
- Зачем тебе столько заготовок? Это ж не съесть за год и самой большой семье!?
- Это не мне. Это я на заказ. Я вкусно делаю. Руки откуда надо. А многие цацы не хотят заморачиваться, а домашнего пожрать хотят. Вот и тащат мне овощи, а я их закатываю... Я недорого делаю, хочешь и тебе закатаю? Я огурчики делаю - закачаешься. Хрустящие, вкусные.
- Спасибо, - растерялась я.
Я как раз та самая цаца: не умею консервировать, нет времени, поэтому все обычно покупаю.
- Я могу огурцы, помидоры. Икру. Компоты. Ты подумай…
Я подумала, что надо обязательно заказать у Юли каких-нибудь компотов и солений. Вот ведь какая молодец! Я и не знала про такой вид бизнеса.
- Здорово ты придумала монетизировать свои таланты, - восхищенно говорю я, пока Юля пилит мне ногти.
- Да уж, когда тянешь детей одна, то вертишься как можешь. Я закурю, ты не против?
Я вообще-то против, но я – на ее территории, плюс явилась заполночь с обкусанными ногтями – как-то не та ситуация, при которой ещё и права качать можно.
- Кури, конечно, - я пожимаю плечами.
Я вспоминаю своё детство.
Я 13 лет росла в приморском городке без родителей. Дышала морем. Потом родители вспомнили про мое существование и забрали себе. Они оба курили. Слегка приоткрывали форточку – и делали вид, что курят в щель. Но на самом деле запах нашей квартиры ощущался ещё с лестничной клетки.
В народе говорят: "топор можно вешать». Вот на кухне – можно было вешать топоры и сковородки.
Первый год я жила в сигаретном смоге и не могла научиться им дышать, не задыхаясь кашлем.
После морского бриза – сигаретная вата. Но быстро привыкла. Перестала ощущать.
Вещи, волосы, я сама – все пропахло сигаретным смогом.
Когда я переехала к некурящему мужу, то первое время у меня кружилась голова, и я не понимала от чего. Думала, что от счастья. А на самом деле – от того, что я выздоравливала от пассивного курения.
Юля закурила, даже не приоткрыв форточку. Интересно, как ее дети реагируют на мамины сигареты.
- Я при детях не курю, - будто прочитав мои мысли, ответила Юля.
«Это не спасает их от смога», - хотела сказать я, но подумала, что у меня никто не просил совета о здоровом образе жизни. И промолчала.
- Хочешь чаю? – спросила Юля. – А то я даже не предложила. У меня есть зефир. И варенье. Я сама варю, облепиховое. Закачаешься…
- Нет, Юль. Полночь же. Поздно… Можно я не сегодня закачаюсь.
- Ой, да ладно. Все Кейт Моссы вокруг. Женщина должна быть в теле. Тем более у меня двое детей…
Да. Я уже поняла, что у тебя двое детей, и в этой фразе зашифровано твое объяснение лишнего веса. Я киваю с пониманием.
Я тоже прячу свои оправдания именно там, в этой фразе. Я мало сплю, прерывисто и редко, и мой организм истерически ищет энергию. И находит. В быстрых углеводах. Наверное, у Юли тоже самое. Только все свои быстрые углеводы я пытаюсь съедать до 20. А Юля нет.
Мы болтаем про разное. Про новости. Политику. Детские площадки. Про новый продуктовый магазин на перекрестке. Про цвет маникюра. Про то, как сложно очистить квартиру от шерсти кота. Про то, что жить стало сложно.
- Думаешь, это большое счастье – пилить чужие грязные ногти? – саркастически спрашивает Юля. – Это неблагодарная работа. Целый день пилишь и пилишь. Спина болит между прочим.
Мне становится неловко за свои ногти. Они не грязные, но вряд ли Юля получает удовольствие от их пиления.
С другой стороны, ну, не пили. Найди работу по душе. И не придется смущать клиентов намеками на их неухоженность. Это все равно, что врач будет сокрушаться по поводу болезней пациента.
Она немного странная, эта Юля. Никому не пытается нравиться. Это, в принципе, хорошо. Это про самодостаточность. Но что-то…Что-то ещё есть в ней, что меня…настораживает. Никак не ухвачу что.
Наконец, Юля доделала мне маникюр, покрыла ногти шиллаком, высушила под лампой. В процессе она дважды обрезает мне кутикулу до крови. Я молчу. И она молчит. Я делаю вид, что все нормально. Что так и должно быть. Хотя – не должно. И не нормально.
Маникюр не фонтан, но вполне себе ничего, с учетом того, что дело происходит ночью и срочно. Лучше такой, чем никакого.
Я оставляю в два раза больше денег. За ночной тариф. За безотказность. За «а, это ты!» Компенсация за «чужие грязные ногти».
- Спасибо, - радостно говорит Юля и щедро дарит мне банку краснощеких консервированных помидоров.
Промо-банку.
Чтобы я попробовала - и заказала себе таких же банок. И отрекламировала Юлю своим друзьям. Сказала: смотрите какие помидоры! А маникюр какой! Хотите? Вот Юлин номер.
Я обуваюсь в прихожей. И вдруг понимаю, что не так. В прихожей много обуви. Мужской и женской. А детской нет. Совсем нет.
Мне хочется спросить Юлю, где сандалики. Но не буду. Неудобно как-то. Может, для детей какой-то отдельный стеллаж в детской?
На следующий день вечером, я приготовила своё фирменное блюдо – мятную картошку. Там все просто: картошку запекаешь в духовке прямо в мундире, и прямо горячую заливаешь маслом, предварительно взбитым в блендере с пучком мяты и специй. Картошка впитывает мятную свежесть и чуть присоленная идет на «ура». Мои мужики этот гарнир едят как самостоятельное блюдо.
Я поставила в середину стола красивую тарелку с Юлиными помидорами.
- Да ну, кислятина, - сказал муж. И не стал. Сын даже не пробовал.
Я взяла один помидор и надкусила. Ну, помидоры как помидоры. Не фонтан. Как маникюр. Соленые, но не вкусные. Пальчики не оближешь, но под картошечку – есть можно.
Я думала о том, что Юля вот вся такая. Вроде сделала маникюр – но возвращаться не хочется. Вроде угостила помидорами – но добавки не надо. Вроде прикольная девчонка – а вот дружить как-то не тянет.
Я, наконец, сформулировала, что меня смущает в Юле.
Меня смущает, как часто и в каком контексте она говорит о детях. Как о якорях. Не восхищения, не счастья. Только проблемы. У меня дети – и я толстая. У меня дети – и нет денег. У меня дети – и не могу курить в открытую.
Мне это не нравится. Я не люблю людей, которые перекладывают ответственность за свою жизнь на внешние обстоятельства.
Посмотри в зеркало. Там , только там причина всех твоих бед. И там же тот герой, который создает твою счастливую жизнь.
Если ты не доволен чем-то – меняй. Меняй что-то в этой самой жизни. Если ты не меняешь - значит, доволен. Значит терпеть тебе удобней. Значит есть что-то важнее перемен.
Если ты меняешь, но все равно не доволен, значит, ты меняешь не то или не так. Значит мало подсаживаться на скамейки. Значит надо научиться делать хороший маникюр. Или не делать его вообще. Что-то другое делать.
Я никогда не видела Юлиных детей, но мне их жаль. Мне кажется, мама не стесняется им говорить, что все неприятности в ее жизни – из-за них. Вот не было бы их, Юля бы жила королевой.
А тут пилит чужие ногти и крутит чужие помидоры. Дайте сигарету.
В общем, я закрыла для себя тему Юли. Не хочу с ней дружить. И клиенткой ее не буду. Проехали.
Проскочили весна и лето. Мы затеяли ремонт, работали, растили детей, на полной скорости попали в жизненную аварию - врезались в болезнь дочки, лечили-чинили, поставили крохе протез слуха, пропустили осень, обнаружили себя в зиме, растерянных, немного оглушенных пережитой трагедией. И вот отряхиваемся от снега и снова учимся жить.
А неделю назад от Юли, про которую я и думать забыла, приходит длинющее сообщение.
Она пишет, что с деньгами полный швах, что не хватает даже заплатить за сад и школу, что недавно все переболели и по бюджету ударила покупка лекарств, что она в полном отчаянии, потому что сыну даже не в чем ходить зимой, купить зимние сапоги совсем не на что, и что все ее проблемы могли бы решить 7 тысяч – но где их взять – не понятно – и вся надежда на меня.
На меня? Почему на меня? Ты видела меня два раза в жизни. Как можно прожить 40 лет и не обрасти друзьями? Как? Почему в твоем телефоне не живут номера, которым ты позвонишь когда тебе хорошо и плохо?
Я хочу все это спросить, но моя фантазия, склонная к преувеличениям, уже рисует мне мальчика, стоящего на снегу босиком. У его мамы нет денег на ботинки. И я знаю, что если я скажу Юле нет - а я недавно научилась это делать - то босоногий мальчик будет заглядывать в мои сны и спрашивать: точно нет?
В моей орбите часто возникают такие юли. Они просят денег. Обещают отдать. Не отдают. И снова приходят просить.
Они уверены, что у меня есть и мне в удовольствие им помочь. Поэтому они рассказывают, что им не на что собрать ребенка в школу. И не на что купить лекарство от бронхита.
Все остальное доделывает моя фантазия. Я вижу мальчика с пустым портфелем. И девочку, кашляющую бронхами.
И даю деньги, даже если их нет.
Дело в том, что я никогда не жалуюсь на отсутствие денег. Если их нет - я иду и зарабатываю. Выхожу из зоны комфорта . Плачу свою цену.
Когда заболела дочка, многие мои читатели хотели искренне помочь. Предлагали деньги. Это было очень доброе и душевное участие. И был велик соблазн им воспользоваться.
Просто возьми чужие деньги - и твои проблемы решены. И все будет хорошо, только как договориться с совестью?
Нет, тут дело не в гордыне, боже упаси. Тут дело в том, что я не хочу попасть в ловушку юли.
Финансовые проблемы это испытание на прочность, жизненный квест, и я считаю, что должна пройти этот путь сама, а не проехать его на чужих кошельках. У меня есть паттерн: решать свои проблемы самой. И это очень ценный паттерн.
Потому что если хоть раз меня подвезут, то потом я всегда при любой проблеме буду ждать подобной оказии.
Поэтому не давайте мне рыбу, просто - если очень хотите помочь - научите ловить самой.
Я назначаю Юле встречу. Не хочу разговоров, поэтому предупреждаю что спешу. Я просто отдам ей деньги.
Куплю себе возможность не видеть босоногоногого мальчика во сне за 7 тысяч рублей.
Юля приходит не одна. С трехлитровой банкой огурцов. Мне они ни разу не сдались , но я вежливо улыбаюсь и зачем-то беру. Не хочу никого обижать.
- Спасибо тебе, ты меня очень выручила, - говорит Юля, шустро пряча деньги в карман. - Я в жопе полной. Работы нет. Только продавцом на рынке. Ловить циститы на морозе. Но я ищу. Кризис, народ экономит на маникюре. Сам себе все пилит. А Ванька мой в резиновых сапогах в -27 рассекает...
- Юль, на улице не холоднее -7, не придумывай.
- Так это здесь. А дети у меня в Екатеринбурге. С мамой.
- На каникулах?
- Нет, почему на каникулах? Живут там. Я ж здесь на заработках.
- Давно?
- Пять лет.
- Ясно.
Мне все становится ясно. Я хочу взять трехлитровую банку огурцов и треснуть ее об пол. Вместо тысячи слов.
- Им там лучше. Там мама за ними смотрит. А тут мне когда?
Ну да. Когда тебе.
Я информативно молчу, хотя внутри полыхаю раздражением.
Ты родила ненужных тебе детей.
Ты приехала на заработки, и не зарабатываешь.
Зато заслоняешься фактом их наличия от своей нереализованности.
Вот не было бы их - ты бы была на коне. Никто бы не связывал бы тебе руки. Как бы намекаешь ты окружающим.
Но твои руки и так развязаны, а ты не замечаешь этого.
Понимаешь, Юля.
Я росла без родителей. Я все об этом знаю. Я смотрю на эту ситуацию глазами ребенка, который вырос без мамы.
И все обстоятельства непреодолимой силы, которые ты мне можешь привести в качестве аргумента, почему твои дети растут без тебя, разбиваются об одну главную мысль: «Ты не хочешь!»
Потому что когда хочешь растить своих детей, то нет на свете тех самых обстоятельств, нет той силы, которая способна вас разлучить.
Понимаешь, Юля.
Мама – это та, кто каждое утро будит тебя, сонную, заставляет надевать колготки и тащит в детский сад по морозу. Та, кто вместе с тобой учит стихотворение в школу, и сердится, уставшая, что ты не можешь запомнить первую строчку. Та, кто знает имена всех твоих друзей. Кто учит тебя завязывать шнурки. Кто читает тебе сказку на ночь. Кто целует твой лоб, когда ты температуришь. Кто не допустит в -27 резиновых сапог.
Не успокаивай себя, Юля.
Какие у тебя обстоятельства? Почему ты не там, с ними? Потому что без них – проще. Ты толстая, потому что ешь зефир на ночь. Ты куришь, потому что не пытаешься бросить.
Ты ищешь легкой жизни. Но не находишь в ней счастья. Потому что счастье, Юля, не в ней. А в них. Тех, кто засыпает без тебя. Тех на кого ты смотришь с фотографии в трюмо.
Юлино материнство такое же как ее помидоры и маникюр. Притянутое за уши. Отрекламированное Юлей как качественное, а на самом деле нет. Есть можно, но не вкусно. Лучше, чем обгрызанные ногти, но хуже чем хороший маникюр.
- Я отдам, - говорит Юля и машет мне рукой с хорошим маникюром.
- Юля, можешь не отдавать. Но просто когда опять случится твоя "жопа", не звони мне, ладно. У меня для тебя больше нет ничего.
Юля пожимает плечами, и я, уходя, чувствую как ее взгляд прожигает мне спину.
Получилось грубовато, но зато больше она не позвонит.
Потому что мама, Юля, это когда в твоей прихожей притаились детские сандалики…
