Уважаемые читатели, познакомьтесь с некоторыми страницами моей книги.
Доплыть до истоков.
Память сердца.
Неуважение к предкам – есть первый признак дикости и безнравственности. Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно, не уважать оной есть постыдное малодушие. А.С.Пушкин
Для любого исследователя важно обнаружить первоисточник, назвать имя первопроходца, научиться плыть против течения идеологических стереотипов своего времени. Только ясное представление о жизни наших предков, восстановленные имена достойных из них может помочь нам противостоять любым кризисам. Вера и верность делу пращуров во все времена спасала русскую землю.
Разнообразна и многолика судьба больших и малых российских городов, но все они обязаны своему рождению многочисленным водным артериям и природным богатствам, на которые обратили внимание наши предки при «заложении камня» в основание будущих поселений.
«Гусевская Хрустальная фабрика», а именно так долгие годы именовался будущий город Гусь-Хрустальный, мало чем отличалась от других «стеклянных заведений» к началу 19-го века. Разве что красивый пруд, раскинувшийся среди вековых корабельных сосен с чистейшей водой и дном из «золотого» песка, был особой гордостью местных мастеров хрустальной грани.
Первые «74 мужских и 82 женских душ» прибыли с Покровской фабрики из Можайского уезда. «Володимирского уезда, Колпского стана, при реке Гусе на пустошье Шигур на стеклянной фабрике, Содержателя Орловского купца Акима Васильева сына Мальцова» были не только русские мастера, но и представители «прусской, польской и калмыцкой нации», а также «малороссияне», супруга одного из мастеров - «шведской нации». Уверенно можно предположить, что для плодотворной работы и благополучного проживания уважаемых стеклоделов Аким Мальцов, кроме производственных мощностей, создал приличные для того времени жилищные условия. В скором времени для трёх десятков семейств возведут добротные дома, а профессиональное мастерство здешних умельцев, передающееся из поколения в поколение, станет визитной карточкой далеко за пределами Российской Империи.
«Дворцовой волости люди»: Осип Иванович (из «местечка Лощины», потомки – Яровы), Яков Лукьянович Алиманов, Егор Сергеевич («сын Астахов», потомки - Кудрявцевы), Михей Алексеевич Турунбаев. Антон Васильевич Калашников, «из купечества города Калуги». Михаил Гаврилович Любимов, «бывший человек экономической волости». Фёдор Иванович с сыном Михаилом (потомки – Морковкины), Семен и Василий Ивановы, «польской нации». Фёдор Васильевич Богданов, «незаконнорожденный, воспитанный в государственной вотчине». Фёдор Андреевич Калхин, «прусской нации». Никита Максимович Шебаршин (потомки - Казакины, видимо, казак по происхождению), «бывший человек города Вязьмы». Иван Савин (потомки – Калмыковы), «калмыцкой нации». «Города Ямполя хрустальных дел мастера Иван Иванов и Григорий Иванов, природою малоросскою». Вот такой замечательный «интернационал»!
Есть в «команде» купленные крепостные «по купчей», а также «отобранные после Указа Сената от 25 марта 1746 года и отданные в вечное владение господину Мальцову по желательной челобитной. Егор Логинов (потомки – Соловьевы), бывший крепостной гжацкого купца Василья Сивохина, во вторую ревизию жительство имел в городе Орле. Александр Васильев и Петр Сидоров, бывшие крепостные гжацкого купца Василья Булгакова. Мирон Филиппов с сыном Яковом и племянником Алексеем Ивановым, куплен в 1731 году у смоленского помещика Ивана Ивановича Потемкина. Савва Наумов, куплен в 1754 году у вяземского канцеляриста Василия Ивановича Миронова. Василий Иванов, Астафей и Кяприян Максимовы, Анисим и Федосей Федоровы, Демид Исаев, Андрей Дмитриев купленные на вывоз с женами, детьми и племянниками в 1744 году у дворянина города Рыльска Герасима Семеновича Артюшкова из Вяземского уезда, сельца Безобразова крестьяне. Иван Яковлев, бывший крепостной орловского купца Сидора Курбатова. Самойло Никитин, гжацкой округи, сельца Нового господина Мальцова крестьянин с женой Пелагеей Ульяновой, прусской нации. Герасим Захаров, куплен с детьми Степаном, Перфилом и Марьей в 1739 году у гжацкого купца Василья Макурина».
Ратный подвиг.
Мы излишне смиренны в мыслях о народном своем достоинстве. Кто самого себя не уважает, того без сомнения, и другие уважать не будут. Н.М. Карамзин.
Тема патриотизма на все времена остаётся главенствующей в определении степени зрелости семьи, предприятия, населенного пункта и государства. Понимание необходимости трепетно сохранять память о славных традициях предков, по возможности рассказать о доселе неизвестных страницах их жизни представляется нам гораздо более важным делом, чем рассуждения «патриотов», не знающих своего родства.
Первым «военнообязанным» с Гусевской фабрики стал мастеровой польской нации Михаил Федоров (Морковкин), который «отослан в Сибирь в зачет рекрутов в 1761 году» в 35-летнем возрасте (предельный рекрутский возраст). Вероятно, здесь речь идет о нарушении царского указа о воинской службе и последовавшего наказания, или личное пожертвование за службу старшего 15-летнего сына. Дома осталась жена Наталья Антоновна и четверо сыновей – два Ивана, Абрам и Демид.
«Купленные в 1782 году у жены секунд-майора Михаила Ильича Афросимова Екатерины Александровны, и переведенные в сельцо Никулина из Рязанского наместничества, Пронской округи села Заполья крестьяне» не могут остаться без нашего внимания. Тем более, что многие из них будут трудиться на Гусевской и Никулинской фабриках и совсем скоро обретут фамилии - Баклановы, Беликовы, Карташовы, Боровковы. В рекруты 1787 года отдан 23-летний Петр Ипполитов, в 1791 году рекрутирован 24-летний Михаил Васильев, в 1797 году – 35-летний Иван Федосеев и 20-летний Сергей Федоров.
Из «крепостных мастеровых Гусевской фабрики» отправился на службу в 1794 году Фома Филиппович Птицын (1776 г.р.).
В 1803 и в 1806 году никулинские крестьяне провожали на ратные дела 18-летнего Ефима Козьмина и 20-летнего Герасима Ипполитова.
Следующий рекрутский набор отмечен на Гусевской фабрике в 1807 году. В защитники Отечества отданы: 28-летний Козьма Савельевич Калхин (внук мастерового «прусской нации») и 19-летний Иван Назарович Соловьев. В этом же году пошли служить и никулинские крестьяне 31-летний Кирилл Миронов и 21-летний Василий Селиверстович Бакланов, а в 1810 году – 35-летний Нефед Федотов.
В октябре 1876 года в неофициальной части «Владимирских губернских ведомостей» сообщалось о знаменательном событии на «Гусевской фабрике господина Мальцова».
«Сего октября, 5 числа, в 4 часа пополудни, отправились отсюда в Сербию пять добровольцев из рабочих на фабрике, из коих четверо – лица податного сословия не старше 26 лет, и один отставной солдат. При огромном стечении публики было совершено напутственное молебствие в центре фабрики, местным священником, отцом Александром Альбицким, которым после молебствия была сказана речь, до того трогательная, что все присутствующие при этом прослезились. Добровольцы в ответ, приветствуя большую массу фабричного народа, отправились с места при долго неутихающих криках «ура».
Задыхающаяся от собственной машиностроительной мощи, далеко ушедшая вперед капиталистическая Великобритания в то время снимает запрет на экспорт станочного и машинного оборудования. По всем направлениям расплывается «прогресс» в прямом и переносном смысле. Следом едут великолепные британские специалисты.
Российские предприниматели при огромной государственной поддержке пускаются в погоню за далеко ушедшим вперед индустриальным миром. Не мог остаться в стороне и крепкий бизнес династии Мальцовых. Немного подросший к тому времени рабочий посёлок Гусь насчитывал уже 2,5 тысячи жителей. Подготовленные на Сампсониевской мануфактуре рабочие, хорошее положение в обществе, крепкий капитал - всё это предвещало владельцу села Гусь Ивану Сергеевичу Мальцову успех предприятия. Прекрасная бумагопрядильня, построенная в Гусе под руководством великобританца Белли, подарила поселку второе дыхание. Англичане и их потомки становятся учителями многих новых ярких событий жизни Гусь-Хрустального.
Великобританский посланник при Высочайшем дворе лорд Блумфельд, уведомляя МИД о «предположении своего правительства приступить в текущем году к составлению народной переписи Соединённого Королевства, ходатайствует о доставлении ему сведений о числе проживающих в России Великобританских подданных».
Учитывая надвигающуюся войну можно засомневаться в истинных целях данного дипломатического запроса. Но нам сейчас не до политических интриг старушки Европы середины XIX века.
Земский исправник Толстой отправил губернскому начальству список британских подданных, проживающих на Гусевской фабрике по запрашиваемой форме. Заглянем и мы в этот любопытный список и назовём упомянутых в нём иностранцев легионерами первой волны, оставив грамматику Толстого, убрав лишь «Ъ» в конце слов:
1. Джеймс Джонс, 37 лет, место рождения Стаффордшир, механик и директор бумагопрядильной фабрики. Дочери: Мария, 15 лет (Стаффордшир) и Елизавета, 3,5 года (Санкт-Петербург).
2. Симпсон Винтерботтон, 41 год Ольдгам, кард мастер. При нём: жена Емма, 30, Манчестер; сыновья: Джон, 18, Ольдгам (ученик кард мастера),
Томас, 13, Ольдгам (ученик кард мастера),
Вильям, 3,5, Гусевская фабрика Меленковского уезда,
Альберт, 1,5, Гусевская фабрика Меленковского уезда;
дочери: Мария, 7, Манчестер, Елизавета, 2, Гусевская фабрика Меленковского уезда;
Вдова Мария Тейлор, 62, Манчестер (возможно мама жены).
3. Теофил Тернер, 35, Маклсфилд (Ланкастер), мюльный мастер;
при нём: жена Мария, 37, Манчестер;
дочери: Гаритта, 11, Бристоль, Анна, 5, Манчестер.
4. Джон Госельдейн, Ньюкасл, 40 ватерный мастер;
при нём: Жена Француанна, 39, Пойнтон (Честершир);
Сыновья: Генрих, 16,5, Стейлл; Джон, 14,5, Белингтон;
Джозеф, 8,5, Конглитон (все ученики ватерного мастера).
5. Вильям Сиверс, 25, Санкт-Петербург, токарный подмастерье.
Далее указывается: «Из Великобританских подданных семейств, прибывших в Россию, померли в Меленковском уезде на Гусевской фабрике в семействе 1-го: жена Дженни Джонс и 4-го: сыновья Томас и Джеймс, которые в списке сем не значатся».
Здесь же, в сопроводиловке: «донести честь имею, что означенные в списке иностранцы, проживающие на Гусевской фабрике, очень мало могут изъясняться по-русски, а потому представляется другой список этим иностранцам на английском диалекте».
Перед нами уже «Ведомость о числе великобританских подданных, проживающих в Меленковском уезде за 1861 год». Из предыдущего списка 1851-го года в нём остался лишь Вильям Сиверс.
Не нарушая начатой традиции, перечислим легионеров второй волны:
1. Джорж Гартлей, 41 год, Манчестер, его дети: сын Ричард, 21 год; дочь Алиса, 19 лет.
2. Исаак Реншо, 37 лет, Стокпорт, его дочь Сара, 8 лет.
3. Вильям Эдж, 31 год, графство Ланкашир близ Болтона.
4. Джонс Барнер, 43 года, город Бентли.
5. Алексей Людвиг, 26 лет, Тульcкой губернии (его отец был родом из Англии, но умер, когда Алексей был еще маленьким, а потому неизвестно, из какого он английского города).
Для нас, безусловно, интерес представляет третий номер этого списка - Вильям Эдж. К моменту его приезда в Россию у него была уже большая семья - жена Мария Романовна, урожденная Полетт (1826 г.р.) и пятеро детей: Сара-Александра (1851), Джеймс-Яков (1852), Роберт-Роман (1854), Вильям-Василий (1857) и Джозеф-Иосиф (15.07.1959). Судя по всему, Вильям из-за проблем с благоустроенным жильём и необходимостью обучения подростков не решился вести на гусевскую фабрику всю семью и оставил её в Москве.
Мальцовцы.
В 1885-м году распахнуло свои двери Мальцовское ремесленное училище во Владимире, подготовившее в своих классах целую плеяду добротных специалистов. Через всю жизнь выпускники училища пронесли не только добросовестное отношение к профессиональной деятельности, но и верную дружбу. Доказательством этому служит регистрация «Общества взаимновспомоществования бывших учеников Мальцовского ремесленного училища». Все выпускники гордились своим образованием и высоко держали его марку.
Вернемся в домашний кабинет губернатора Ивана Никитовича Сазонова. Все подробности этого разговора Гарри описал в известном нам интервью. Англичанину пришлось рассказать руководителю губернии основы игры, так как в 1909 году во Владимире в футбол не играли, и солидный («8-ми пудов весом») губернатор и представить себе не мог, что люди приходят смотреть на эту «глупость». Главным аргументом в разговоре стал прихваченный Гарри с собой берлинский журнал, в котором на фото немецкий принц играл в футбол.
Для нас с вами особый интерес представляет другая важная фигура, представляющая «команду» Чарнока на переговорах - это молодой русский инженер, без отличного знания которым английского весь убеждающий пыл Гарри был бы бесполезным. Вы сильно удивитесь, но звали его Петр Глухов. Именно будущий директор гусевской Ю.С. Нечаева-Мальцова фабрики внес посильный вклад в развитие владимирского футбола. Вот такая ирония судьбы!
Ознакомимся с великолепной профессиональной карьерой Петра Кирилловича Глухова, заглянув в документ, отправленный на втором году советской власти в Москву по требованию совнаркома: «37 лет, русский, образование высшее. Практический стаж с указанием предшествующей деятельности: техническое училище в Рейлингене (Германия) и Политехнический Институт Текстильной Промышленности в Рейхенберге (Австрия), инженер. По окончании учения работал:
- 2 года на механическом заводе в Англии;
- 2 года монтером по постановке машин в Германии, Франции и Америке;
- 2 года монтером прядильных фабрик Мерчен, Котон, Милль, Сан-Эмри (Канада);
- 4 года техническим заведующим бумагопрядильной фабрики в США: в городе Нью-Бедфорд на фабрике Сауль и в городе Колумбия, Южная Каролина, прядильная фабрика Олимпия;
- с 1914 года заведующий приготовительным отделом, а с 1916 года - заведующий бумагопрядильной фабрикой Ю.С. Нечаева-Мальцова».
Семья Глуховых оставит яркий след в городской истории, но не попасть под меха тотальных репрессий, имея такой «шпионский» послужной список, было просто невозможно. Трагедии умных, благородных и талантливых людей не вычеркнуть из истории советской республики.
10 апреля 1808 года в канцелярии Владимирского гражданского губернатора Тайного Советника, Князя Ивана Михайловича Долгорукова закончилось дело по многолетней тяжбе гусевских мастеровых о собственной судьбе. Многие из них настаивали на «вольности» по причине своего происхождения. По решению правительствующего Сената все они были закреплены за Гусевской фабрикой Мальцова, получив статус «приписных мастеров». Это решение во многом определило дальнейшее поведение хозяина и судьбу населённого пункта.
30 апреля 1808 года во Владимирской духовной Консистории было открыто дело: «По прошению Владимирской Губернии помещика, Гвардии Корнета Сергея Якимова сына Мальцова, о дозволении в Гусевском его заводе, состоящем приходом Меленковской округи к селу Селимову, построить вновь каменным зданием церковь с переведением к оной по упразднении за ветхостью церкви села Борзина священно и церковнослужителей».
Это означало, что Мальцовы решили центром стекольного дела в губернии сделать именно Гусевскую фабрику, положив начало населенному пункту (при условии формирования прихода) и началу духовного воспитания гусевчан.
В покорнейшем прошении на имя «Великого господина Преосвященнейщего Ксенофонта, Епископа Владимирского и Суздальского» читаем обоснование просьбы: «Гусевские и Вековские мои заводы имеют верующих жителей обоих полов до восьми сот душ, которые жительствуют в двенадцати верстах от приходской своей церкви и не имеют возможность при занятости в заводских работах и отдаленности церкви исполнять долг христианина. Не менее того и со стороны духовной в исправлении треб затруднения очевидны».
Далее Сергей Акимович просит «при упразднении за ветхостью прихода в селе Борзино произвести в Гусевском моем заводе особого священника с пристойным числом церковнослужителей». Личная подпись просителя не оставляет никаких сомнений в подлинности документа.
Не ускользнет от нашего любопытного взора и управляющий фабрикой в начале ХIХ века Гжацкий купец Иван Алексеевич Воробьев, которого ко времени открытия храма заменил московский купец Григорий Алексеевич Корсаков.
Супруга Корсакова Елизавета Васильевна, в девичестве Джаксон, англичанка и сестра инспектора Царскосельского Благородного пансиона, Надворного Советника и Кавалера Василия Васильевича Джаксона. Вместе со своей супругой Анной Самуиловной он частенько навещает сестру с мужем и крестников племянников и племянниц, родившихся на «Гусевской хрустальной фабрике». Это первые великобританские подданные, ступившие на гусевскую землю в начале XVIII века.
Директор Царскосельского лицея генерал-лейтенант Фёдор Григорьевич Гольтгоф (Гольтгоер) 26 июня 1829 года получил письмо под входящим № 4300: «Господин Управляющий Главным Штабом Его Императорского Величества сообщил господину Министру Народного Просвещения, что Государь Император изъявил Всемилостивейшее соизволение, дабы Инспектор классов упразднённого Царскосельского Пансиона Надворный Советник Джаксон был определен согласно его желанию и способностям по ведомству Министерства Народного Просвещения в Санкт-Петербурге или в Москве.
Вследствие сего покорнейше прошу Ваше Превосходительство доставить ко мне формулярный список о службе господина Джаксона и свидетельство об его ученом образовании, если таковое имеется, а также приказать объявить ему чтобы он явился в Департамент Народного Просвещения».
С большим удовольствием узнаем подробности биографии уважаемого англичанина: «В службу Его Императорского Величества вступил 20 марта 1811 года канцеляристом Межевого Департамента Канцелярии Правительствующего Сената, откуда переведен в Канцелярию Сибирского Генерал-Губернатора и 24 августа того же года на основании Высочайшего Указа произведен в Коллежские Регистраторы».
23 февраля 1814 года министр народного просвещения Алексей Кириллович Разумовский направил «отношение» в хозяйственное правление Императорского Царскосельского лицея: «Служащий при делах Сибирского Генерал-Губернатора Коллежский Регистратор Джаксон подал мне на Высочайшее Имя прошение об определении его в Царскосельский Пансион Комнатным Надзирателем и учителем английского языка с положенным по обоим местам жалованием. Изъясняя, что он, в случае согласия на его просьбу, получит увольнение от настоящей должности и представит аттестат.
Будучи согласен на определение Джаксона по его желанию, предлагаю Правлению объявить ему о том, предварив его о правилах, которые по моему предписанию наблюдаются при определении чиновников в Пансион».
3 ноября 1814 года он принят «Гувернером и учителем английского языка и рисования в Царскосельский Благородный Пансион, 31 декабря произведен в Губернские Секретари, а с 8 апреля 1815 года со старшинством, 20 октября того же года получил единовременное награждение в 300 рублей.
27 января 1816 года уволен по собственному желанию и определен в Канцелярию Его Королевского Высочества, Белорусского Военного Губернатора Герцога Александра Виртембергского, из которой уволен по прошению 20 декабря 1818 года.
Легендарный герцог в день окончания службы Джаксона выдал ему в Витебске «Аттестат» с собственноручной подписью: «Чиновник сей во время служения своего обязанности службы исполнял рачительно и за выслугу в настоящем чине узаконенных лет представлен к награждению от меня следующим от 17 октября 1817 года к господину Управляющему Министерством Полиции Графу Вязьмитинову».
8 января 1819 года Василий Васильевич вновь «определен Гувернером и учителем рисования в Царскосельский Благородный Пансион. На основании Высочайшего Указа о правах Гувернеров Лицея и Пансиона от 16 декабря 1816 года состоял в 9-м классе, 8 июля 1821 года пожалован в Коллежские Ассесоры.
Распоряжением Министра духовных дел и народного просвещения Князя Александра Николаевича Голицына 6 сентября 1819 года он утвержден в звании Письмоводителя при Директоре Пансиона с жалованием в 400 рублей в год.
18 июня 1820 года пожалован Кавалером ордена Святой Анны 3-го класса и 29 июля 1826 года орденом Святого Владимира 4-й степени, 9 февраля 1824 года и 10 марта 1826 года пожаловано ему с Высочайшего соизволения единовременно по 500 рублей.
8 июля 1826 года произведен в Надворные Советники (27 февраля 1828 года со старшинством) и 10 декабря утвержден Инспектором в Царскосельском Благородном Пансионе.
По случаю увольнения в отпуск и болезни Директора Пансиона ему было поручено исправление Директорской должности и присутствие в Хозяйственном правлении Лицея с 7 ноября по 8 декабря 1827 года и с 15 января по 15 октября 1828 года (до определения нового командира).
24 января 1830 года по случаю упразднения Благородного Пансиона с Высочайшего соизволения единовременно получил полугодовой оклад (950 рублей) производившегося по оному Пансиону жалования».
Послужной список, подписанный директором лицея и профессором Яковом Ивановичем Карцевым, содержит сведения об отсутствии у Джаксона, его родителей и жены недвижимого имущества в России, а также о том, что он «не был в походах против неприятеля и в самих сражениях и не был в штрафах и под судом».
Будучи в 28-дневном отпуске 24 июля 1827 года был восприемником у племянника Сергея Григорьевича Корсакова, появившегося на свет 20 июля и крещённого в Иоакиманиннской церкви при гусевской хрустальной фабрике.
К моменту закрытия пансиона Василию Джаксону исполнилось 42 года и, кроме жены Анны Самуиловны, «при нем находится сын Василий, родившийся 30 ноября 1819 года».
Следующая достойнейшая личность. Штаб-лекарь, дворянин Курской губернии Павел Федорович Арендт, который с женой Елизаветой Ивановной «регистрируют» двух своих дочерей Анну (1820 г.р.) и Елизавету (1822 г.р.) в «Иоакиманской церкви». Причем, в первом случае у обоих указано «лютеранское вероисповедание» и отсутствует восприемник. У Елизаветы восприемницей сестра жены Наталья Ивановна.
Ко дню рождения дочери Анны 14 августа 31-летний выпускник Санкт-Петербургской медико-хирургической академии 1807 года, участник Отечественной войны Павел Федорович Арендт имеет внушительный послужной список:
- лекарь в Минском и Псковском мушкетерских полках;
- Вологодский гарнизонный батальон, переведен с 1810 года;
- Московский военный госпиталь с января 1812 года;
- Витебский временный военный госпиталь, командирован в 1812 году.
Неоднократно поощрялся «за усердие и искусство в пользовании больных и раненых воинов». В 1815 году по состоянию здоровья уволен со службы, по выздоровлению определён уездным врачём в город Щигры, Курской губернии.
Добавим к регалиям внука немецкого ремесленника, приехавшего из Пруссии в Москву в первой половине XVIII века гусевскую страничку его жизни и профессиональной деятельности. Вместе с тем определим время начала получения высококвалифицированной медицинской помощи на Гусевской фабрике – 1820 год.
Думаем было что вспомнить и о чем поговорить прусским потомкам мастеров хрустального и медного дела, которых судьба свела на гусевской земле.
Старший брат Павла, лейб-медик Николая I, лечивший Михаила Лермонтова и присутствующий на смертном одре своего друга А.С.Пушкина, Николай Федорович Арендт в представлении не нуждается.
Семейства духовных деятелей, создавших авторитет Гусевского прихода и много сделавших для особой атмосферы нашей малой Родины, заслуживают скрупулезного и индивидуального описания. Здесь ограничимся, в добавление вышеназванным, лишь перечислением фамилий: Петр Иванович и Иван Петрович Преображенские, Андрей Павлович и Иван Андреевич Казанские, Стефан Николаевич Никольский, Александр Иванович Альбицкий, Дмитрий Сергеевич Бочаров, Виктор Викторович и Александр Федорович Тихонравовы, Иван Стефанович Христорождественский, Илья Петрович Лебедев, Виктор Федорович Беневоленский.
В довесок сообщим доселе неизвестную дату: «1875 года, января 27 дня открыто женское одноклассное училище. Обучают – помощник Настоятеля Иоакиманнинской церкви Священник Иван Казанский и окончившая курс в Московской женской гимназии Дарья Осипова». Точную дату открытия церковно-приходского и мужского училищ нам еще предстоит «раскопать» в архивных баррикадах.
1920 год. Все текущие события и жизненные переживания затмил приезд в Муром председателя Реввоенсовета: «В 20-х числах июня специальная комиссия во главе с товарищем Троцким посетила Муромские железнодорожные мастерские, в которых работает 1302 человека.
Троцким, при осмотре мастерских и поселка, обращено внимание и поставлено на вид строительной комиссии отсутствие минимального внимания к нуждам рабочих и предложено срочно принять необходимые меры. Вынесено ряд постановлений по квартирному вопросу: начальнику и комиссару дорог в кратчайший срок привести в жилой вид уже построенные бараки, центральному правлению наркомата путей сообщения предписано принять все меры к удовлетворению всех требований, связанных с оборудованием мастерских и рабочего поселка.
Указано на переход к индивидуальной оценке производительности труда при премировании, привлечение иностранных квалифицированных рабочих и повышение противопожарной безопасности».
1927 год. На конференцию рабочей молодёжи самого крупного гусевского предприятия фабрики «Красный Профинтерн» собралось 150 делегатов от всех её цехов и отделов. Тёплый воскресный день 15 мая и обещанный приезд «больших московских руководителей» придал мероприятию солидный ажиотаж. Кто же эти гости? Все они в составе «почетного президиума», - три члена Центрального Комитета ВКП (б). Такого в Гусе не было и не будет больше никогда!
Теперь поимённо: Алексей Иванович Рыков – член Политбюро ЦК, председатель Совета Народных Комиссаров СССР и РСФСР, председатель Совета Труда и Обороны СССР; Михаил Павлович Томский (Ефремов) – член Политбюро ЦК, председатель ВЦСПС; Николай Павлович Чаплин – первый (генеральный) секретарь ЦК ВЛКСМ. Все члены Всесоюзного Центрального исполкома. Рыков и Чаплин расстреляны в 1938 году, как «враги народа». Томский покончил жизнь самоубийством в 1936, не дожидаясь расправы «вождя». Из периодической печати по понятным причинам публикации об этом историческом приезде впоследствии изъяли.
