Это не коллаж и не гороскоп, а нелинейный путеводитель по абстрактной мозаике, где ориентирами служит музыка исполнителей, внешне ничем не связанных друг с другом. Добро пожаловать в домашний планетарий Графа Хортицы.
В сезон отпусков человек присматривает экзотическое место, чтобы, попав туда, убедиться, что его выбор совпадает с тысячью других. Стандартный спуск с небес на землю завершается на пляжной подстилке стандартных размеров.
Одна и та же песня, проникая в репертуар разных артистов, становится «стандартом». Как, например, Summertime или Stardust, чье название совпадает сразу с тремя важными фигурами британской поп-сцены. Колоритные образы Дэвида Эссекса, Боуи и Элвина Стардаста окутаны звездной пылью, как голос поющего в ореоле скрипок. Едва осязаемых, но стойких, как призрак, чье появление закреплено в тексте пьесы.
Одну и ту же песню могут петь по-разному, не посягая, скажем так, на её территориальную целостность. Неизвестно кто поет на русском «Голубые сны» вместо Яноша Кооша в венгерской комедии «Беги, чтобы тебя поймали» – (30 мин. 10 сек.). Подозрение падает на Феликса Яворского или Юрия Филимонова, но имя исполнителя не указано в титрах.
Во французском варианте Space Oddity отсчет перед стартом также происходит на русском языке, повышая градус безумия. Второстепенная для оригинала деталь становится основной «фишкой» кавер-версии Жерара Паляпра, превращая вторичное в исключительное.
Нечто подобное происходит, когда в картине Кубрика возникает дорожная сумочка с логотипом «Аэрофлота», волнующая нашего зрителя куда больше, чем перспектива совместного освоения космоса.
Мне было чрезвычайно интересно наблюдать реакцию здешней клиентуры на эти «пьять, чотьири», подброшенные французом в виде намека на русский след в космической авантюре майора Тома.
В эти минуты они напоминали советского агента «Бекаса» Синицына, проходящего обработку в «музыкальной шкатулке». Отчасти так оно и было. Как в шпионском триллере, судьбу операции решал пароль, а не логика. Слово здесь всегда было важнее мелодии.
Со временем какие-то песни находят друзей по всей планете, а какие-то остаются существовать в единственном числе, как разум во вселенной.
Stardust – это, конечно, в первую очередь Нэт Кинг Коул, настоящий «гагарин» в апофеозе звездной пыли и струнных Гордона Дженкинса. Но прежде, чем поставить человечество перед фактом неоспоримой сенсации, система приносит в жертву безымянных астронавтов.
Голоса неизвестных героев, поющих то, что им не по зубам, доносятся из заброшенной душевой, гуляют в руинах ресторана, заросшего, словно руины оскверненной церкви в повести «Вий».
Финалом нашей прошлой беседы стала паническая реплика «почему здесь так холодно?» – слова адепта, зашедшего, как ему кажется, слишком далеко.
Ответом на «вопли Артура Брауна» следует «молчание доктора Ивенса» с англоязычным Ободзинским на заднем плане..
Жертва эксперимента впадает в истерику, а смиренный фаталист майор Том держится солидно. И оба едут своим путем, пока играет диск.
Ад – это космос, и космос это ад. В отличие от зоны райского отдыха, ад бесконечен. По крайней мере, так кажется.
И, параллельно юбилею чего-то известного, отмечают скромную годовщину появления на свет незамеченные, едва промелькнувшие вещи.
Недочитанные детективы, тонкие книжечки провинциальных поэтов, пластинки, никем не дослушанные до конца – земное наследие «майора Тома» в вакууме невесомости.
В иных ситуациях пустота предпочтительней и перспективнее болота. Воображение одиночки, свободное от гравитационных ловушек, доводит до ума, то чем он пренебрегал в коллективе.
Боуи и Шер, поющие дуэтом Нила Даймонда, доступны любому желающему. Но мало кто видел и слышал, как то же самое делают Анатолий Ромашин с Марисом Лиепой в эпизоде сериала «К расследованию приступить», хотя его показывали миллионам телезрителей – ( 1 ч. 20 мин. 10 сек.).
Высшим пилотажем для ди-джеев прошлых лет было взять просто хорошую вещь и сделать из неё нечто экстраординарное. Примерно как преображают внешность пациента асы косметической хирургии и таксидермисты.
Аудитория готовых оценить качество операции заметно сужается сообразно росту самостоятельности. Найти пустое место и сотворить чудо на пустом месте – такова суть миссии «Бесполезных ископаемых», чей «космический мусор» плавает по орбите почти два года.
«Почему мы должны влюбляться?» – название этой песни звучит почти как Do You Want To Know a Secret?
Она закрывает совместный альбом Дайаны Росс и Темптейшенс «Together». Забытая и неоцененная, она по-прежнему находится там, подобно майору Тому в своей капсуле.
Песни со знаком вопроса теряют актуальность по мере девальвации ответов. Вчерашние эксперты сходят с ума от невостребованности, поскольку глобальное справочное бюро в их подсказках больше не нуждается.
Space Oddity кружила столько же, сколько Pensieri e Parole Лучо Баттисти, которой изначально предсказывали катастрофу. Зато возвращение на землю было триумфальным. А между тем, сотни неопознанных объектов продолжают томиться в межпланетном чистилище, ожидая услышать свои имена, произнесенные с восторгом и благодарностью. Для многих из них это не случится уже никогда.
Мы ничего не рекламируем и не делаем открытий, мысленно анализируя лишь то, что было создано без нашего участия.
Перебирая в памяти песни, которые заслоняли Space Oddity, казались сочнее, мощнее и эффектнее в ту пору – полвека назад, – я почему-то вспоминаю Run Charlie Run и I Got a Line On You, в исполнении Temptations и Spirit. Не потому что они лучше, а чтобы не повторять банальных «подробностей», уподобляясь автоответчику.
Space Oddity оказалась спящей красавицей замедленного действия. Но многие её современницы так и не проснулись, балансируя между сном и явью
В альтернативных моделях действительности каждая из них могла бы оказаться на месте того, с чем в этом мире так блистательно выступил Боуи. А где-нибудь еще могли бы воцариться Лиепа и Ромашин со своей версией Song Sung Blue.
Но этого не происходит, потому что сюрпризы такого рода возможны только здесь – в сумеречной зоне бесполезных ископаемых.
В моей иерархии открытых и неизвестных небесных тел Space Oddity играет роль связующего звена между «Человеком-подстилкой» Джима Уэбба и «Анной» тандема Баттисти-Могол, которую, без лишних пояснений, можно считать земным послесловием космической эскапады Боуи.
Любопытное совпадение: чекист Марков в «Ошибке резидента» и заведующий парикмахерской» Мымриков в комедии «Неисправимый лгун» внешне – один и тот же человек. Что же тут необычного? – возразят адепты рациональных решений, выяснив через справочное бюро, что роли Мымрикова и Маркова играет один и тот же актер.
Двойная жизнь Зигги Стардаста не кажется столь фантастичной на посту главврача в лечебнице, которую он (he'll build a glass asylum) построил сам. Бронированное стекло смотрится гуманнее решеток, но вид сквозь него тот же самый.
Теперь вы Штерн. Зигмунд Штерн – психолог и журналист…
👉 Бесполезные Ископаемые Графа Хортицы
Далее:
* Подледный Love на экваторе
* JEFF BECK. Прогресс в темпе безвременья
* Cozy Powell. Джазмен в кузнечном цеху
Telegram I Дзен I «Бесполезные ископаемые» VК