Школа, о которой мечтал Симон Соловейчик, — школа высокого диалога между учителем и учеником. И строки, составившие эту книгу, появились много лет назад на страницах газеты «Первое сентября» именно как вступление учителя к ежедневным урокам, как пример серьезного разговора с детьми о самом главном в жизни, разговора, в котором взрослый, по словам Экзюпери, не опускается до уровня восприятия ребенка, а поднимается до высот его понимания. Тогда и возник этот жанр — «Пушкинские проповеди».
Проповеди — еще и потому, что здесь мы услышим страстный монолог о добре и зле, о свободе и справедливости, и на каждой странице заново открываются и уточняются нравственные основания человеческой жизни, находятся слова поддержки для растерянных и отчаявшихся. И — пушкинские, потому что в поиске нравственных ориентиров нам нужен камертон, чистая нота, в которой не было бы сомнений. Симон Львович сказал однажды: «В вопросах этики и психологии Пушкин настолько точен, что, я думаю, и вы, читатель, согласитесь с утверждением: как у Пушкина — так правильно».
