Нет, ну с футболом уже ничего не выйдет – это ясно. Позвали в сборную региона, а там двадцать пять человек, троих отсеяли, потом еще четверых, и вот среди них – Клас Ингессон. Ну и ладно, ну и не надо, не больно-то он и рвался из дома. По выходным охота с папой и дядей, по вечерам прогулки с одноклассницей Викки, а забивать голы можно и за родной «Эдесхег» в пятой лиге. Футбол же радовать должен, а много ли радости, когда исключают из сборной? Да и то – юношеской. Да и то – региона Эстергетланд, а не всей страны. Только вот тренеры, Свенссон с Андерссоном, не отставали, обзванивали знакомых, впихивали его всем подряд, но толку-то: «Да говорю же вам – мне и здесь хорошо», – повторял Клас, но его не слышали: «Рогер Густафссон из «Гетеборга» устраивает летом просмотровый лагерь для подростков – позвони ему».
Оказалось, уже поздно, все места заняты, но через неделю подвернул ногу форвард Эклунд, и Густафссон сам позвонил Ингессону: «Сможешь приехать завтра?» Клас потренировался полмесяца в Гетеборге и вернулся домой. Густафссон не перезванивал, и Клас занялся своими делами: получил водительские права, застрелил на охоте двух своих первых лосей, а через несколько дней – во второй вторник октября 1986 года – Рогер предложил ему контракт. Ингессон сел в бабушкин Volkswagen Jetta и помчал в Гетеборг. В пути понял: когда ехал с отцом, не запомнил дорогу. И что теперь? На заправке обратился к полицейским: как попасть в Камратгарден? «А тебе зачем? Там нет игр сегодня». – «Я игрок «Гетеборга и должен там тренироваться». – «Уверен?» Клас кивнул. «Езжай за нами».
На первую тренировку в «Гетеборге» восемнадцатилетний Ингессон приехал с полицейским эскортом. Через полгода команда выиграла Кубок УЕФА, но Клас в это время шуровал с молодежной командой в Голландии. С голами на таком уровне было туго, и когда сломался основной полузащитник, Ингессон попросил тренера перевести его на это место – там от него будет больше толку, чем в атаке. Через год Ингессон вышел в центре полузащиты шведской молодежки в Ковентри – против Англии. К перерыву уступали 0:1. Во втором тайме напарник Класа Стефан Шварц отлучился в туалет и пропустил несколько минут, во время которых Ингессон сравнял счет. Когда матч закончился, Шварц пнул скамейку, швырнул бутылку с водой, а, увидев равнодушные ухмылки партнеров, разозлился еще сильнее и чуть не разрушил раздевалку стадиона «Хайфилд Роуд». Тренер Ниссе Андерссон показал на Шварца: «Вот что значит дух победителя. Стефан недоволен даже выездной ничьей с Англией». – «Что?! – вылупил глаза Шварц. – Черт, я думал, мы проиграли!»
В Гетеборге Ингессон и другой новичок команды Кеннет Андерссон жили в квартире, доставшейся им после ухода в «Лестер» финского громилы Яри Рантанена. Рантанен хвастался, что при рождении весил шесть килограмм и стал самым тяжелым ребенком северной Европы. В квартире после Рантанена остались десятки пустых бутылок от водки Коскенкорва – уборка заняла больше часа. По контракту с «Гетеборгом» Клас и Кеннет подрабатывали разнорабочими в социальном центре помощи алкоголикам и наркоманам.
В первом же взрослом сезоне Ингессон стал интересен «Мехелену» и «Байеру». Босс «Гетеборга» Гуннар Ларссон и слышать ничего не хотел: попадешь в сборную, подорожаешь – тогда и катись. Ингессона вызвали в отборе Кубка мира-1990 – тренер сборной Нордин поставил его на игру с англичанами в паре с Юнасом Терном. Терн всего на год старше Ингессона, но вел себя так, будто вышел на прогулку, а не на игру против Гаскойна и Уоддла. Когда Ингессон получил мяч и побежал с ним вперед, он услышал за спиной детскую песню «Маленькая Улле пошла в лес» и узнал голос Терна. Матч закончился без голов, Терн вскоре стал капитаном, а сборная попала на Кубок мира.
После отборочного турнира Ингессона призвали в армию. В клубе успокоили: покувыркаешься и вернешься, не убьют же тебя там. Но Класу некогда было играть в войнушку, он подошел к командиру и объяснил: через полгода чемпионат мира, а он занимается черт знает чем, прыгает по кустам с автоматом без патронов и одевается на скорость. «Заткнись, Ингессон!» – предложил командир. Он ненавидел футболистов, считал их нытиками, а, увидев живого ноющего футболиста, разозлился еще сильнее – под таким ласковым руководством Ингессон провел пять месяцев, но все равно попал в сборную, где его поселили в одном номере с Томасом Брулином, еще одной молодой звездой из глубинки.
В своей автобиографии Ингессон вспоминал, что ощутил себя звездой, когда часовая компания Seiko заключила с ним спонсорский контракт, а в аэропорту Генуи, за четыре дня до старта итальянского ЧМ, ему сунули под нос микрофон: «Алемао нервничает перед игрой с вами, – сказал по-английски бразильский журналист. – А что чувствуете вы?» – «Что, *ля? – изумился Клас, не успев подобрать выражения. – Игрок мирового класса из «Наполи», которого я видел только по телевизору?» – «Да-да. Как вы собираетесь остановить его?» – «Да я понятия не имею». Первый сеанс международного общения Ингессона вышел так себе.
Шведы жили в шикарном отеле рыбацкого городка Камольи с видом на генуэзский залив, рядом – теннисный корт, рестораны, все что нужно для тренировок и отдыха, но 21-летнего Ингессона так придавила атмосфера чемпионата мира, что он был скован и замкнут. Это отразилось на поле – Клас отыграл без замен все три матча, но был зажат и непохож на себя. Швеция проиграла всем с одинаковым счетом 1:2. Задолго до того, как это стало трендом, шведские игроки поехали после вылета в Монако, это как раз недалеко от Генуи, заказали в первый же вечер тридцать литров пива, а узнав, что оно стоит сто сорок долларов, покинули ночной клуб и утром поплелись в Швецию.
Дома Клас узнал, что перед турниром его отец пережил сердечный приступ. Второй за три года. Господи, да почему ж не сказали? Не хотели дополнительно нервировать. Но ведь отец был на всех играх – в Турине и Генуе! Да, врачи запретили, но все равно поехал. Клас представил, как бы он вел себя на поле, если бы знал, что каждая его ошибка может свести отца в могилу – представил и понял, что это невозможно себе представить.
Переехав в «Мехелен», Клас стал общаться с отцом по телефону каждый день, компенсируя то, что не проговорили раньше – в детстве Клас видел папу только по выходным, тот слишком много работал в лесу. Отец попросил: если когда-нибудь серьезно заболеешь, не скрывай от родных. Да, конечно, пообещал Клас. Говорили о будущем. Клас признался: он в Мехелене только для того, чтобы заработать денег на собственную ферму. Отыграет и вернется домой – охотиться на лосей и рубить деревья.
В «Мехелене» Ингессон играл с Мишелем Прюдоммом, одним из крутейших вратарей мира, отцом Ким Клейстерс Лео и защитником Филиппом Альбером, которого журнал FourFourTwo включил в сотню лучших иностранцев в истории английского футбола. Когда Альбер получил травму, Ингессон посоветовал тренеру своего детского друга Петера Веттергрена. Веттергрена позвали на недельный просмотр, Клас заехал за ним в аэропорт и не поверил глазам: «Ты что, пил?» – «Да, взял несколько бутылок пива в самолете». – «Но ты же не в гребанный отпуск приехал, а на тренировки». В «Мехелен» Веттергрен, конечно, не попал, побегал пять лет в низших лигах и стал тренером – сегодня он помощник Эрика Хамрена в сборной Швеции.
Клас же после двух сезонов в Бельгии сыграл за сборную на домашнем Евро-1992. В первом туре Юнас Терн жестко встретил француза Папена, действующего обладателя Золотого мяча, и, вдохновленный дерзостью капитана, Ингессон в следующей игре – с Англией – стал рубиться со Стюартом Пирсом. Сначала выиграл у него в прыжке борьбу за мяч, но в следующий раз получил в лоб и услышал ободряющее: «Вставай, маленький ублюдок». Заняв первое место в группе и выйдя в плей-офф, Швеция закатила банкет в ресторане – будто уже выиграла турнир – и уступила в полуфинале немцам.
Через год Ингессон очутился в Голландии, но сезон в ПСВ вышел кошмарным: в команде было несколько группировок, и Клас не мог примкнуть ни к одной из них – когда он впервые появился на тренировке, с ним никто не поздоровался. Из-за травмы бедра играл мало, нервничал, страдал бессонницей, обращался к психологу, но Томми Свенссон все равно включил его в состав на чемпионат мира-1994. Первого мая, накануне съезда сборной, Ингессон сыграл в гольф со своим другом Кеннетом, а потом они вместе поехали домой. Клас разогнался до ста семидесяти километров, и из-за автобуса, остановившегося около дома, выскочил лось. Клас резко затормозил, но протащился еще метров пятьдесят. Он посмотрел на Кеннета – тот был весь в крови, потом поднял голову и увидел небо: лось снес крышу машины, это его кровь была на Кеннете. «Вы охотник? У вас есть нож? – спросил Клас мужчину, прибежавшего из дома, рядом с которым стоял автобус. – Лось мучается. Скорее принесите нож!» От врачей Клас узнал: если бы он ехал медленнее, то погиб бы – лось влетел бы в лобовое стекло, а не на крышу.
И еще. Поврежден позвоночник – никакого футбола. Так чемпионат мира же! Нет, нужны месяц или два покоя. Одно неловкое движение – и нельзя будет ходить, не то что играть. Через полтора месяца Ингессон вышел в стартовом составе на матч с Камеруном. Он старался не играть головой, а тренер Свенссон поставил его ближе к флангу, где меньше верховой борьбы. В четвертьфинале Ингессон забил румынам один из послематчевых пенальти, а Швеция выдала свой лучший турнир за тридцать лет. В США Клас и свободное время проводил здорово – катался на американских горках в Сан-Франциско и летал на вертолете с ветераном Вьетнама, которого встретил в аэропорту, где снимали Top Gun. А в канун игры за третье место в отеле, где жила сборная, к нему подошел малайзийский бизнесмен Фрэнки Чанг. «Вы проиграете Болгарии?» – «Нет, победим» – «А если я дам вам двадцать тысяч долларов?» – «Все равно победим».
Швеция выиграла 4:0. Почти весь чемпионат мира Ингессон отработал левым полузащитником, но в своем новом клубе, «Шеффилд Уэнсдей», вернулся в центр. Клас забил в АПЛ два мяча, но из-за паховой грыжи пропустил три месяца, а потом тренера Фрэнсиса сменил Плит, и Ингессон услышал: «Ты слишком высок для футбола». Агент Винченцо Морабито предложил перейти в «Бари» – там платят в три раза меньше, чем в Англии, зато не брезгуют игроками под два метра.
На юге Италии рост Ингессона и правда никого не смущал, но возникли другие проблемы: не успел приехать, как пришел новый тренер Эудженио Фашетти, встретивший игроков так: «Вы знаете, почему я здесь? Я здесь только потому, что вы чертовы неудачники». Конкретно Ингессону Фашетти тоже нашел, что сказать: «Беда в том, что ты слишком толстый. Ты должен сбросить пять кило, чтобы я задумался о твоем месте в составе».
Ингессон и Кеннет Андерссон, пришедший в «Бари» чуть раньше, жили в высотке, принадлежавшей президенту клуба Винченцо Матаррезе. Это не спасло Кеннета от ограбления. Через неделю к нему подошли болельщики: «Говорят, тебя обчистили» – «Да». – «Что ж ты раньше молчал? Завтра твои вещи будут на месте». А когда «Бари» проиграл несколько игр подряд, болельщики подкатили к тренировочному полю грузовик с овощами и закидали игроков баклажанами, помидорами, перцем и луком. «Бари» вылетел в серию В, Андерссон метнулся в «Болонью», а Ингессон остался, и Фашетти сделал его капитаном, хотя в команде были Дзамбротта, Ди Вайо, Вентола и немец Долль. Клас решил, что это еще одна эпатажная выходка – как установки на матч, перед которыми Эудженио снимал брюки, чтобы удобнее сиделось два часа. По-итальянски Клас мог только поздороваться с судьями и крикнуть партнерам что-нибудь глубокомысленное вроде «Давай-давай» и «Вперед-вперед», ну какой из него капитан, но, когда команда опустилась на десятое место, Ингессон понял, почему Фашетти выбрали именно его, 190-сантиметрового. На тренировку снова прорвались фанаты. «Ты капитан, останови их», – крикнул Фашетти. Клас поздоровался с южными любителями футбола, фразу «Вперед-вперед» счел неуместной, а потом увидел у одного из фанатов пистолет и отступил.
Фанаты требовали победы над «Лечче», главным соперником «Бари»: «Пусть мы увязли в серии В, но вы обязаны ушатать их». Накануне игры Ингессон дал телеинтервью, где с помощью переводчика донес две мысли: «Бари» обыграет «Лечче» и вернется в серию А. «Ты с ума сошел? Мы десятые, а они вторые. Какая победа? Какая серия А?» – интересовались партнеры. После слов Ингессона на игру с «Лечче» собрался полный стадион, Клас забил два мяча, а через месяц еще один – победный – «Пескаре». «Бари» поднялся на четвертое место и снова оказался в серии А, где за год обыграл «Милан», «Интер» (дважды), «Наполи» и еще раз «Лечче».
Перед трансфером в «Болонью» Клас позвал на свое тридцатилетие Микеле Матаррезе, самого близкого итальянского друга, сына президента «Бари». «Я не могу. Отец запрещает мне дружить с футболистами». – «Но мы же три года ужинали с тобой каждую неделю». – «Я не говорил об этом отцу». Микеле был талантливым игроком, но отец увел его из футбола и заставил учиться, чтобы сын смог унаследовать бизнес. Один брат Винченцо Матаррезе служил в ФИФА, другой – в Ватикане, а сам он перемещался по городу в бронированном мерседесе с двумя телохранителями. Бандиты похитили с похорон гроб его отца, но Винченцо обладал таким влиянием, что вернул его без выкупа – пусть и через три недели.
Ингессон не хотел праздновать день рождения без Микеле, и поехал в офис Винченцо, чтобы тот отпустил сына в Швецию на пару дней. «Вы разве знакомы?» – удивился Матаррезе-старший, которого даже на встрече с Ингессоном сопровождал телохранитель. – «Да, он приезжал ко мне каждый четверг». Винченцо посмотрел на сына, но тот сидел, опустив голову. – «А где он будет жить в Швеции?» – «В доме моих родителей». – «Хорошо. Но тогда ты отвечаешь за его безопасность». – «Годится».
Через пять месяцев Клас и Кеннет Андерссон, оставив семьи в Швеции, встречали в Болонье Новый год. Набравшись как следует, они заметили у барной стойки 19-летнего юношу, которого в Италии называли вторым Роберто Баджо – через две недели «Болонье» как раз играть с его командой, «Интером». Кеннет подошел к нему и шлепнул по плечу: «Что ты здесь забыл? Это Болонья, а не Милан». Парень смутился. «Да ладно. Я шучу. Что пьешь?» – «Кока-колу». Тогда Андерссон схватил второго Баджо за голову и крикнул Класу: «Этот клоун собирается пить кока-колу на Новый год! Извини, друг, но мы в Болонье пьем виски». Два шведа влили в надежду итальянского футбола пятьдесят грамм и призвали не обижаться: это скандинавские шутки. Надежда застенчиво улыбнулась.
А через час Андреа Пирло подошел к шведскому столику, чтобы попрощаться, и услышал от Ингессона: «Только попробуй обвести меня – получишь по коленям. И конец твоей звездной карьере». 17 января «Интер» Мирчи Луческу приехал в Болонью, и Пирло снова подошел к Ингессону: «Я сегодня в запасе». – «Да? Ну ладно, удачи, – сказал Клас и повернулся к Андерссону – Нахрена он мне это сказал?» – «А я знаю?»
«Болонья» выиграла, за три минуты до конца Пирло заменил Баджо, но не успел помочь «Интеру». «Вы видели? Я не пытался вас обвести» – сказал Андреа Класу после финального свистка. «Слушай, парень, о чем ты вообще?» – «На Новый год вы просили не обводить вас». – «Серьезно? А разве мы виделись на Новый год?» – еще в середине этой фразы Ингессон начал что-то смутно припоминать.
В том сезоне «Болонья» побеждала не только в Италии, но и в еврокубках, доплыв до полуфинала Кубка УЕФА. Тренер Маццоне прислушался к игрокам и изменил схему с 3-4-3 на 4-4-2, а Ингессон наслаждался сотрудничеством в центре поля с Джанкарло Марокки и велопрогулками с женой – в Болонье жилось куда спокойнее, чем в Бари. Но потом президент Гаццони распродал лидеров, сменил Маццоне на тренера вратарей Бузо, а потом и Ингессона вынудил уехать в Марсель. Там Клас наткнулся на бразильского тренера Брагу, который во время предсезонки устраивал по одной легкой тренировке в день. Вечерами Ингессон начал тренироваться самостоятельно, но это не спасло «Олимпик» от провала на старте, Брагу от увольнения, а Класа – от травмы колена. Вторую часть сезона он провел в «Лечче» и перед игрой с «Бари», своим первым итальянским клубом, впервые в жизни боялся выходить на поле. В своей книге Клас написал: ждал, что оскорбят и забросают мусором, но болельщики «Бари» встретили его аплодисментами и скандированием: «Наш капитан Ингессон».
В предпоследнем туре Ингессон не забил пенальти Пальюке за минуту до конца матча с «Болоньей», а, позвонив домой (после рождения второго ребенка Викки вернулась в Швецию), услышал от старшего сына: «Мама, тебя какой-то дядя к телефону». Стало ясно: хватит футбола. Пора ехать домой, обустраивать ферму и охотиться на лосей.
Через пять лет «Эльфсборг» попросил Ингессона устроить для игроков школу выживания в лесу. Клас откликнулся, и через десять месяцев «Эльфсборг» впервые за полвека стал чемпионом. Через три года Ингессону предложили тренировать юниоров «Эльфсборга».
Весной 2009-го он забрел на тренировку старшего сына, там не хватало игрока, Клас вышел в защиту, побежал за мячом, но ощутил резкую боль в правой ноге. Он упал и не мог пошевелиться, мышцы будто отнялись. С ним уже бывало такое, когда рвал связки колена в Марселе и ахилл в Эйндховене – и это еще не старый был, в хорошей форме, а теперь-то, в сороковник, что ж удивительного – доигрался, дядя. Ему помогли подняться, нога ныла, но в общем – терпимо, жить можно, он и волноваться не стал. Но становилось хуже, болела спина, он сильнее уставал, спал по шестнадцать часов, мог задремать во время разговора, а однажды проснулся и не смог встать с постели – казалось, что в спине застряла тысяча ножей. А не встать было нельзя – после той ночи Класа срочно нужно было помыть. Жена Викки позвонила двум родственникам и одному другу Класа, они примчались, перенесли его в ванную, а потом отвезли в больницу Линчепинга.
На следующий день объявили: заболевание костного мозга. Клас кивнул, выдохнул и позвонил Викки: что-то с костями, но не смертельно, не волнуйся. Она успокоилась и сказала, что все равно приедет в больницу. Клас вернулся к врачу. «Как меня будут лечить?» – «Начнем с химиотерапии?» – «Что-что? Но вы же сказали...» – «У вас рак костного мозга». Его трудно выявить на ранних стадиях. Класс перезвонил жене. Она уже ехала в больницу. Решили ничего не говорить детям.
Врач предупредил: рак костного мозга редко встречается у людей моложе шестидесяти и трудно спрогнозировать, как относительно молодое тело Класа воспримет лечение. После химиотерапии нужна инъекция стволовых клеток. Клас прошел сквозь два месяца боли, злости и депрессии. Вернувшись домой, он бросал себе вызов: дойти до почтового ящика и взять газету. Дойдя, он отдыхал десять минут, а потом шел домой. Назавтра новый вызов: отдохнуть не десять, а пять минут. Рак отступил, но через год вернулся. Снова инъекция, снова облегчение, но через два года удар – его клетки больше не годятся, нужен донор. Нашли одного немца, трансплантировали его стволовые клетки, нужно было ждать восемь месяцев. Это был последний шанс, зато если полегчает – значит, полное выздоровление.
Через восемь месяцев «Эльфсборг» предложил Ингессону стать главным тренером вместо Юхана Леннартссона. Предстояло доиграть чемпионат, где команда шла шестой, и групповой турнир Лиги Европы. Класа вдохновил новый вызов. Мыслимо ли? Четыре года назад он с беспомощностью младенца лежал в постели, а теперь тренирует действующих чемпионов Швеции. Он согласился, конечно, – нечего было и думать. Выиграл половину из оставшихся матчей чемпионата и менеджер клуба Стефан Андреассон предложил остаться на следующий год. Так вот ради чего он мучился четыре года. После победы над «Ефле» в последнем туре Клас схватил за руку своего помощника, Петера Веттергрена, и крикнул: «Черт, Веттер, я вернулся. Вернулся!»
Позавтракав, Клас пошел на тренировку. Отвлек звонок. Это Люсия Альберг, лечащий врач. Клас все понял по ее тону. Донорские клетки не помогли. Он провел тренировку и вернулся домой. Сообщил жене: надежды нет, диагноз смертелен, но «Эльфсборг» – шведский топ-клуб – зовет главным тренером и на следующий год. Соглашаться? Это был вопрос, но Викки прочитала в его глазах: Клас ждет не ответа, а одобрения. Он уже все решил.
Игрокам не говорил, им предстояла последняя игра Лиги Европы – против льежского «Стандарта». «Эльфсборг» победил, а через месяц, на тренировке Ингессон признался: он снова болен, теперь уже, видимо, окончательно, но он хочет работать и дальше. «Так легко вы от меня не избавитесь».
В первый день февральского сбора в Марбелье отказали ноги. Передвигался на костылях. В марте споткнулся и сломал плечо. Нужна операция, но кровь плохо сворачивалась – оперировать опасно. В апреле из-за боли в плече ему было трудно передвигаться даже в инвалидной коляске. Утром жена помогала ему добраться до машины, он ехал на тренировку, его встречал Веттергрен, помогал выйти из машины и сажал в коляску. Ингессон проводил занятие, готовил теорию, общался с игроками и возвращался домой. В мае «Эльфсборг» шел вторым. В перерыве матча с «Гетеборгом» Клас спешил в раздевалку, наехал на телевизионный кабель, коляска затормозила, а он полетел вперед. Что-то с бедренной костью, сказал он доктору Карлссону. На носилках Класа отнесли в машину скорой помощи. Беда не только с бедром, но и с плечом, теперь уж без операции никак. Проведя в больнице три недели, Ингессон увидел, как его команда выиграла Кубок Швеции. Но он и думать не мог о тренировках. Хотелось только спать.
В июне отмечали двадцатилетие бронзы на чемпионате мира. Класу было так плохо, что он хотел поскорей умереть. Викки позвонила врачу, Класу поставили капельницу и через месяц он вернулся в «Эльфсборг». В июле проигрывали худшей команде лиги 0:2, наступило затмение, он не знал, что делать, как менять игру, но игроки разобрались сами и сравняли счет. В августе Клас начал принимать экспериментальный препарат, кипролис, не спал до четырех утра, на тренировках был утомленным. «Эльфсборг» выиграл три матча подряд и вышел в последний квалификационный раунд Лиги Европы. В сентябре Клас объявил, что не будет тренировать «Эльфсборг» в 2015 году. В октябре он узнал: кипролис не помогает. Осталось не больше двух недель. Он перестал принимать лекарства.
В середине осени стартовал сезон лосиной охоты. Клас всегда считал это время лучшим в году.
