"Однажды исчезла 17-летняя работница музея, обожавшая Тургенева. Директриса уже бросилась в милицию, как пришло письмо от девицы – всё хорошо, Зорро меня увёз, мы поженились". Про лето московского школьника конца 1970-х годов рассказывает Дмитрий Лисин (ч. 5-я):
Зорро
На третье лето - 1978-го года, - в 16 лет, мне было море по колено. Я занимался дзюдо пятый год в СДЮСШ олимпийского резерва на улице им. 25-го Октября и совсем уже не обращал внимания на школьные механические дела.
Придя на Маяковку, в 4-ю лесоустроительную экспедицию, я нашёл радостную Таню и спросил – что на этот раз? На этот раз выпало Спасское-Лутовиново, имение Тургенева в Орловской области, Мценском районе.
Пять часов на автобусе, и мы заселились в недостроенную пятиэтажку. За два дня подключили воду и электричество, а через неделю наша трёхкомнатная квартира пугала редких прохожих криком, музыкой и весельем. Веселье состояло в том, что мы всемером каждую ночь играли в скачки, запивая это дело зелёным французским ликёром «шартрез», по неисповедимой случайности завезённого в сельмаг.
Помните, как накрыла СССР игра в настольную монополию? Скачки – такая же игра в фишки и кости, завезённая дипломатами. Кидаешь кости, двигаешь фишку-лошадь. Делаешь ставки в тотализаторе после прохождения тренировочного круга. Помню имена коней – Копуша, Спотыкач, Буцефал. Проигрывали друг другу много, иногда по 10 рублей, но сорвать банк, угадав коня-победителя, было чистой несоветской радостью.
Примечателен состав бригады. С Таней и Зоей мы уже год дружили после Архангельского, но прибавилась тройка незабываемых лестехов (лесотехнический институт). Интересно, что физтеховцы аналогично себя называли физтехами. Но у них квантовая механика, а у лестехов – поэзия и лес. И ещё спорт: двое из трёх 28-леток были мастерами спорта.
Миша, полутораметровый круглый, состоящий из бицепсов и трицепсов человек, был мастером гиревого спорта СССР, а Костя, худощавый легкоатлет родом из Алма-Аты, обладал острым и странным чувством юмора. Всех людей без различия полов он называл кирюхами, от глагола кирять, выпивать.
Если человек совершал что-то интересное, он называл его (её) Джонни, если человек делал неинтересное, был просто Кентом. В тот год появилась песня Джиллы «Джонни, о йес», которую я потом годами слушал в комсомольском джаз-кафе «Синяя птица». Мало того, в универе меня все называли Джоном. Третий же Лестех был начальником-поэтом и тихим голосом раздавал указания по работе. Звали его Аркадий, он писал стихи, мистическую прозу, рассказывал нам о Южинском кружке, куда был вхож (литературный и оккультный клуб, первоначально собиравшийся на квартире Юрия Мамлеева в Южинском переулке). Вещал о приключениях Мамлеева и Головина, читал их прозу со слепых распечаток. В общем и целом, учитывая массу междометий и сокращённых, изменённых слов, лестехи говорили на собственном языке, непонятном посторонним.
Итак, Миша заставлял меня подбрасывать гирю, «ботву качать». Костя рассказывал историю Битлз и Лед Зепеллин, Аркадий упоминал не известные мне имена Мандельштама и Андрея Белого, Цветаевой и Флоренского. Таня иногда, причём в присутствии всех, залезала рукой мне под футболку и чухала как поросёнка. Мне было тревожно, а вся банда ржала как подорванная.
Приехала её младшая, совсем рыжая и остроносая сестра, моя ровесница, мы бегали за молоком, рука в руке, но думал я только о старшей. И ещё один персонаж, самый странный из всех людей, когда-либо встреченных мной. Остроумный Костя звал его Зорро-скунс. Ему было тоже 28, но окончил он техникум. Папа его был замминистра, поэтому Зорро не работал, а его часть работы исполнял я. И он меня совершенно пленил. Он не только не выглядел советским человеком, но и просто на человека был мало похож.
Зорро свил себе гнездо на огромной ветле, нависавшей над тургеневским прудом. Ходил с древней шпагой, вывезенной дедом-генералом из немецкого замка. Шпага нужна была для заклинаний и имела серебряный эфес, покрытый гравировкой. Когда я залез к нему в гнездо, Зорро три часа цитировал Авесту и зороастрийские писания.
Мы, от распиравшей нас энергии, каждый день гоняли в бесконечный футбол, то есть носились по узким травяным полям, руслу древней реки. Однажды мяч попал в глубокую шахту, отрытую местными строителями. Зорро с нами не играл, но откуда-то появился, легко спрыгнул на дно шурфа, взял мяч в зубы за шнуровку и вылез с пятиметровой глубины, упираясь ногами и руками в стены ямы. Гигантской силы человек.
Зорро и всех жителей посёлка поразил. Однажды исчезла 17-летняя работница музея, обожавшая Тургенева. Директриса уже бросилась в милицию, как пришло письмо от девицы – всё хорошо, Зорро меня увёз, мы поженились. И совсем нас добил Зорро, когда выяснилось, уже зимой, – он настолько остепенился, что самостоятельно поступил, безо всякого блата, на исторический факультет МГУ. Ну, я думаю, недолго он там продержался.
Начало: "Месяц в лесу увенчался коктейлем в кафе «Синяя птица» - "ёлочным", с натуральным хвойным экстрактом для ванн", «Не все девочки это девочки, некоторые - ангелы», "Косыгин назвал номер - 137", «Я настолько ошалел, что даже разлюбил Таню».
Делитесь своими историями! Почта emka3@yandex.ru
