Продолжаем разбор биографии Сеяна. Первую часть можно найти тут. В этот же раз мы больше поговорим не о самом временщике, а об Агриппине и репрессиях со стороны Тиберия в отношении её и её так называемой "партии".
В 19 году умер Германик, оставив сиротами шестерых своих детей. После гибели Друза трое из них, мальчики Нерон, Друз и Гай (будущий Калигула), стали предполагаемыми преемниками Тиберия. Однако ситуацию осложнял конфликт между императором и своенравной и вспыльчивой матерью этих детей, Агриппиной. Их отношения безусловно не могли не распаляться без участия Сеяна. Так, он часто через своих клиентов предъявлял обвинения в различных преступлениях друзьям Агриппины. Не гнушался Сеян и прямого подстрекания Тиберия. В личном разговоре с принцепсом он сказал, что «государство расчленено на враждебные станы, как если бы было охвачено гражданской войной: есть такие, которые открыто заявляют о своей принадлежности к партии Агриппины, и если не принять мер, их станет гораздо больше; и не существует другого средства против углубляющейся усобицы, как убрать одного или двух из наиболее рьяных смутьянов» (Тацит. Анналы. IV.17).
Существовала ли угроза со стороны Агриппины или нет – вопрос отдельный. По мнению Р. Роджерса, например, процессы против её «партии» не были просто из-за пустых подозрений принцепса в неверности. Так, Гай Силий, предполагаемый лидер этой «партии», был обвинён в 24 г. в вымогательствах и оскорблении величия. Силий мог быть командиром германских армий из-за своей военной репутации; к тому же, конфискация имущества и damnatio memoriae (дословно – «проклятие памяти»), применённые к нему после осуждения, показывают, что главным образом его обвиняли в perduellio («государственная измена»). Аналогично за измену, по его мнению, судили и Тития Сабина. Это указал в своём письме сенату Тиберий, а о том, что один из рабов Сабина был осуждён, казнён, а его тело выбросили в Тибр, сообщает Плиний. «Невозможно представить для него [Сабина], всадника, любую возможную выгоду от смерти Тиберия, и так как он был общеизвестно и страстно предан семье Германика, и его суд был связан с Нероном, неизбежен вывод, что он действовал ради Агриппины»[1].
Преследованию подверглись и родственники вдовы. В связи с обвинением Клавдии Пульхры, её двоюродной сестры, в развратном образе жизни и в использовании магии против принцепса, Тацитом приведён следующий любопытный фрагмент. Ещё до вынесения приговора Агриппина отправляется к Тиберию, застав его за жертвоприношением Августу. Вскипев, она принялась укорять, что принцепс одновременно занимается закланием жертв Августу и преследованием его потомков. «Не в немые изваяния вселился его божественный дух: она — его действительное и живое подобие, порожденное божественной кровью, и она понимает свою обреченность и облачается в скорбные одежды». [Агриппина была внучкой Октавиана Августа.] Схватив свою племянницу за руку, император «предостерёг её греческим стихом, гласившим, что она гневается, потому что не царствует» (Тацит. Анналы. IV.52). Тиберий обвинял её не в том, что она хотела, чтобы Римом правили её дети. Вероятно, он считал, и к этой же мысли его подталкивал, видимо, Сеян, что Агриппина желала власти для себя, а уже это для него было совсем недопустимо[2].
В 26 г. Тиберий решает уехать из Рима. Сеян становится посредником между сенатом и императором в этот период. Со слов Тацита он начинает искать подставных лиц, которые выступали обвинителями против сыновей Германика и особенно преследовали Нерона, так как он был на тот момент ближайшим преемником императора. Кроме того, жена Нерона сообщала обо всём своей матери Ливилле, которая докладывала Сеяну (Тацит. Анналы. IV.59-60). Остаётся открытым вопрос, был ли за это ответственен временщик или большая часть вины лежит на Тиберии.
Тиберий послал письмо в сенат, где упрекал Нерона в «любовных отношениях с юношами и в грязном разврате». Агриппина укорялась «за надменность и строптивый дух». Никаких специальных обвинений в какой-либо измене против императора предъявлено не было (Тацит. Анналы. V.3). Однако Роджерс считает, что Агриппину и её сыновей осудили в первую очередь за причастность к заговору. Он обращает внимание на ремарку, в письме сенату, что совпадение даты её самоубийства 18 октября с казнью Сеяна достойно внимания и поставил себе в заслугу, что не удавил её петлёй и не бросил на Гемонии (Там же. VI.25). По мнению Роджерса, отсылка к удушению и Гемонии подразумевает вину в измене, а связь смертей Агриппины и Сеяна только подтверждает трактовку[3]. Причина же, по которой Агриппина и Нерон не были в открытую обвинены в заговоре, крылась «в опасениях, что партия Агриппины была такая сильная, что восстание может вспыхнуть в городе». Косвенно это подтверждает описанное волнение в сенате, когда под давлением части сенаторов разбирательство дела было отложено, и Тиберию пришло изъять дело из ведения сената[4].
Свою гипотезу Роджерс пытается подтвердить, записав в ряды сторонников Агриппины разных осуждённых в то или иное время людей, в том числе и тех, кто напрямую не мог быть с ней связан. К сожалению, все эти доказательства слишком косвенные. Да, действительно в источниках мы слышим о людях – видных сенаторах и простом народе – которые поддерживали Агриппину и её сыновей. Однако само наличие партии Агриппины и народной поддержки не может быть доказательством существования заговора. Главное, что отсутствует у неё – наличие мотивов, поскольку Нерон и так был первым в очереди престолонаследия. Объяснение, предложенное Роджерсом, почему Агриппину и Нерона не судили по обвинению в измене, кажется не сильно объясняющим (извините за тавтологию). Разве сам факт этого обвинения не должен был вызвать опасения у Тиберия, что может вспыхнуть восстание? Кажется более правдоподобной версия, что у принцепса не было реального доказательства преступления. Тем более, насколько можно судить по дальнейшим событиям, выступления народа с изображениями обвинённых и заявления консулов не переросли во что-то большее. Б. Левик также приводит хорошее объяснение, что в своих обвинениях Тиберий руководствовался примером Августа, рассматривая Агриппину и Нерона как «непослушных детей»[5].
Вероятнее всего, внутри государства действительно существовала оппозиционная партия, которую, быть может, императору следовало опасаться. И также безусловно, что без вклада Сеяна (чем он руководствовался при этом, считал ли он в действительности Агриппину и её сторонников опасными для действующей власти?) в разрушение отношений между императором и его племянницей не обошлось, тем не менее, переоценивать его не стоит. Кроме того, ввиду большой зависимости карьеры Сеяна от отношения его покровителя, он был заинтересован в том, чтобы не было никакой угрозы ни его власти, ни его жизни. Одновременно с этим он избавился от опасных претендентов на власть. Оставался только юный Гай, которого подставить перед Тиберием, вероятно, не составляло труда.
Ну а о том, что могло пойти не так, мы поговорим уже в следующий раз. Спасибо за ознакомление!
[1] Rogers R.S. The Conspiracy of Agrippina // Transactions and Proceedings of the American Philological Association. Vol. 62, 1931. P. 144-146
[2] Shotter D.C.A. Agrippina the Elder A Woman in a Man's World // Historia Zeitschrift für Alte Geschichte. Bd. 49, H. 3, 2000. P. 352
[3] Rogers R.S. The Conspiracy of Agrippina // Transactions and Proceedings of the American Philological Association. Vol. 62, 1931. P. 146
[4] Ibid. P. 158-159
[5] Levick B. M. Tiberius the Politician. Taylor & Francis e-Library, 2005. P. 134
